Где убили Кирова?
1 декабря 1934 года в Смольном был убит первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), член Политбюро ЦК партии Сергей Миронович Киров. Это событие стало роковым для судьбы страны, а в его расследовании до сих пор не поставлена точка. В этом уверена директор Музея Кирова Татьяна СУХАРНИКОВА. Еще в 2000-х годах она получила доступ к 58 томам уголовного дела «О злодейском убийстве товарища С. М. Кирова», которое хранится в Центральном архиве ФСБ РФ. Материалы из этого дела до сих пор не опубликованы, что оставляет почву для всевозможных мифов, домыслов и спекуляций.
Историки все больше склоняются к мысли, что за громким политическим убийством стоял банальный любовный треугольник: Сергей Киров, Леонид Николаев и Мильда Драуле.ФОТО из архива редакции.
— Татьяна Анатольевна, со времен Хрущева упорно ходила версия о том, что убийство Кирова было организовано Сталиным...
— Она не выдерживает критики, поскольку документы из личного архива убийцы Кирова — Леонида Николаева, с которыми мне довелось ознакомиться, говорят о другом. По многим признакам нет никакого сомнения, что все, что находится в этом архиве, действительно написано рукой Николаева. О фальсификациях речи не идет.
Известно, что убийство Кирова оказалось огромным шоком и потрясением для руководства страны. Но Сталин мгновенно использовал эту ситуацию в своих целях. Буквально через несколько дней после убийства Кирова люди проснулись в совершенно другой стране...
3 декабря президиум ЦИК принимает постановление «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов». 5 декабря оно было опубликовано и вступило в силу, причем официально было датировано 1 декабря 1934 года, то есть днем убийства Кирова. При этом были нарушены действовавшие тогда конституционные нормы, поскольку принятие законов находилось в компетенции сессий и съездов ЦИК СССР. И практически сразу же были внесены изменения в уголовно-процессуальные кодексы всех республик, включая РСФСР.
Исходя из принятого постановления, убийство Кирова считалось террористическим актом. Этот закон стали использовать сразу же — уже в следствии по убийству Кирова. И многие аресты по последовавшему вслед за убийством «кировскому потоку» проходили под знаком этого закона. И потом, какие бы ни шли политические процессы против «врагов народа», в обвинительной части обязательно присутствовала «подготовка покушения» — на Сталина, Ворошилова, Молотова, Калинина...
На следствие по делам о «террористических актах» отводилось не более десяти дней, обвинительное заключение вручалось за сутки до суда, дело слушалось без участия сторон. Обжалованию эти дела не подлежали. Приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение незамедлительно. Николаева, убийцу Кирова, приговорили 29 декабря 1934 года к смерти и в тот же день расстреляли.
— Кем же все-таки был Николаев?
— Долгое время о нем вообще не было известно практически ничего. Уже 3 декабря 1934 года появилось секретное распоряжение ЦК партии и НКВД о том, чтобы сведений о Николаеве нигде не давать. Во всех газетах была лишь короткая одинаковая информация, что убийца тов. Кирова — Николаев Леонид Васильевич, 1904 года рождения, бывший работник Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ). В результате город, страна неизбежно наводнялись слухами...
Работа с материалами уголовного дела по убийству Кирова дала мне возможность понять, что это был за человек. Несколько сотен страниц (подчеркиваю!) в деле — это архив Николаева, изъятый во время обысков. Все личные бумаги были им тщательно систематизированы.
Он был необычайно активным. Обращался по самым разным вопросам в местные органы власти Ленинграда. В его архиве есть даже ответ из Выборгского райсовета, из которого следует, что именно по «пожеланию и предложению» Николаева в июне 1934 года... демонтировали памятник Петру I у Сампсониевского собора. Кроме того, Николаев писал в жилконтору, что начал сбор средств на установку бюста Карла Маркса во дворе дома в Батенинском жилмассиве на Выборгской стороне, где он жил...
Он отправлял достаточно дерзкие письма в ЦК партии, Политбюро, Сталину, Кирову, наркому здравоохранения. «Я устал», — возмущался Николаев и требовал бесплатного санаторного лечения. Ссылался на трудное детство, революционные заслуги, пошатнувшееся здоровье. Ему предлагали санаторный отдых в Ленинградской области, а он хотел на юг, причем в здравницы для руководящих работников.
Потом Николаев жаловался на свое увольнение из института истории партии — это было его последнее место работы. Его уволили 1 апреля 1934 года за отказ подчиниться партийной дисциплине. Коммунистами «укрепляли» железнодорожный транспорт, и он должен был отправиться в очередную командировку. А Николаев вообще был разъездным работником, его командировки длились от двух дней до чуть ли не года, когда он был в Сибири на хлебозаготовках.
В этот раз он наотрез отказался ехать, обвинил всех, что они против него — мол, окопались, «белогвардейцы». В тот же день на партийном собрании его исключили из партии и отправили дело в Смольнинский райком. В результате в партии его оставили, объявив строгий выговор, но уволили из института по сокращению штатов. А что это значило? Как безработный, Николаев был лишен продуктовой карточки, и семью кормила жена...
— То есть после апреля 1934 года в его жизни начинается черная полоса...
— Да. Николаев, которому в мае 1934 года исполнилось 30 лет, ждал, что ему предложат другую работу, но этого не произошло. А он видел себя только на руководящей должности — на меньшее не был согласен. Ведь, имея рабочую специальность, он почти никогда не стоял у станка. Он был выдвиженцем и не мыслил себя без партийной карьеры. И теперь, чувствуя себя ущемленным, стал писать жалобы, причем грамотно, проходя все инстанции. Дошел до Сталина.
И за всеми этими жалобами и требованиями чувствовалась скрытая угроза. Когда знаешь, что произошло дальше, понимаешь, что человек уже психологически находился на взводе. Чем дальше, тем больше Николаев становился неуправляемым, эмоционально подавленным, агрессивным. Все это видно в материалах его личного архива.
Важная часть архива Николаева — его личные записи. Прежде всего — написанная его рукой автобиография, выполненная по канонам автобиографий крупных государственных и партийных деятелей. Она просто потрясает. Николаев описывает свое безрадостное нищее детство, отягощенное тяжелой болезнью: пьющий отец, умерший от холерной эпидемии, неграмотная мать, у которой были еще трое детей... Ребенок встал на ноги только благодаря матери, но от последствий рахита потом страдал всю жизнь.
Одним словом, когда мы говорим, что корни поведения людей зачастую надо искать в детстве, то применительно к Николаеву это абсолютно так.
— Вырисовывается личность несчастная, с манией величия, приблизившаяся к власти и в одночасье лишенная всех надежд...
— Добавлю к этому, что это был физически неразвитый и непропорционально сложенный человек, с неустойчивой психикой. У него была плохая память, поэтому он с трудом закончил четыре класса начальной школы. Подростком никто не занимался, он вырос в дворовой хулиганской среде со всеми вытекающими отсюда последствиями.
И когда понимаешь корни становления его личности, становится понятно, как все это в итоге привело к совершенному им убийству — хорошо спланированному, подготовленному, хладнокровному. И чем ближе Николаев был к этому шагу, тем чаще в своих собственных записках именовал себя не Леонидом, а Львом...
Он постоянно фиксировал свои мысли, причем зачастую на клочках бумаги, оборотках, попадавшихся ему под руку. И все это хранил. Причем это была не груда бумаг: Николаев заранее все рассортировал, подписал, указал, что кому предназначается.
Все говорит о том, что он понимал, что готовится к роковому для себя шагу. И для него этот архив был завещанием. Некоторые материалы он так и подписывал — «завещательные записки». Ко многим было приложено указание: «Передать моим детям — Марксу и Леониду». Старшему было семь лет, младшему — три года...
— Иными словами, Николаев жаловался-жаловался, а потом задумал отомстить...
— У него очень долго вызревал замысел убийства. Записи в дневниках и блокноте говорят сами за себя: «Иду на прием к Кирову». Затем — «не пустили». И дальше: «Готов высказать все в лицо». А потом в архиве появляются другого рода документы и записи — план покушения. Номер автомобиля Кирова, машины его сопровождения, даже мотоцикла, следовавшего в эскорте. У сотрудников обкома партии, с которыми Николаев был знаком, он узнавал, в городе Киров или нет. Он его выслеживал, как жертву... Эти записи изобличают Николаева гораздо больше, нежели его допросы, на которых он признавался, что готовил покушение с августа 1934 года.
— Итак, мотив убийства понятен: месть за то, что перестали продвигать по службе. Но почему он задумал убить именно Кирова?
— Тут мы подходим к очень деликатному вопросу. В той части архива, где содержатся личные записи Николаева, в том числе его переписка с женой, есть купюры. У него была особенность: все странички в дневниках он тщательно нумеровал. И, судя по всему, из уголовного дела некоторые листы были изъяты... По всей видимости, там могла быть тема ревности.
Но понимание некоторых вещей приходит с другой стороны. Из судебно-медицинского исследования вещей Кирова, медицинских документов жены Николаева — Мильды Драуле. Когда собираешь все воедино, складывается картина. Есть основания считать, что у Кирова и Мильды Драуле, одно время работавшей в обкоме партии, были близкие отношения. Но, поймите, каждый человек имеет право на личную жизнь, и у нас нет права вторгаться в эту сферу. В том числе и потому, что у Николаева и Драуле есть потомки...
К тому же Киров в последние годы в личной жизни оказался очень несчастным человеком: его жена Мария Маркус была тяжело больна. С ней работали лучшие врачи, но болезнь прогрессировала...
Я полагаю, что Николаев знал о романе его жены с Кировым, который, вероятно, продолжался не один месяц и даже год. И не просто знал, а использовал эту связь для своего служебного продвижения. За короткое время семья построила трехкомнатную кооперативную квартиру — тогда об этом подавляющее большинство могли только мечтать! Здесь тоже чувствовалась невидимая рука высокого покровителя... Но в апреле 1934 года Николаева «обидели», и ситуация вышла из-под контроля.
Последние дни перед 1 декабря Николаев был уже одержим идеей убийства. Если он начинал слежку за Кировым по различным точкам города (пути следования, месту жительства), то теперь подобрался к самому Смольному. Капкан был готов захлопнуться...
— Но ведь Смольный был особо охраняемой территорией...
— Здесь до сих пор остаются вопросы. Николаев попал в Смольный очень просто — по партийному билету. Другое дело, как он оказался на третьем этаже, где был кабинет Кирова, как миновал посты военизированной охраны...
Комиссий по расследованию этого убийства было несколько, последняя — в 1990 — 1991 годах. Но есть некоторые вещи, которые все равно остаются недосказанными. Протоколы допросов тех, кто был назван очевидцами, не сходятся между собой. Слишком много людей уверяют, что это именно они выхватили у Николаева наган или отбросили его в сторону.
По моему глубокому убеждению, Киров был убит не в коридоре Смольного, как гласит официальная версия, а в кабинете. И были такие обстоятельства, которые никогда не будут преданы гласности. Судите сами: Мильда Драуле давала показания уже через 15 минут после выстрелов в Смольном. То есть в момент убийства она была где-то рядом...
Чем все кончилось, известно: из покушения террориста-одиночки сфабриковали «ленинградский террористический центр», в котором помимо Николаева фигурировали еще 13 человек. Мильду Драуле расстреляли 10 марта 1935 года. Расстреляли также ее сестру Ольгу и ее мужа, а сыновей Николаева отправили в детский дом. Тысячи людей выслали из Ленинграда по «кировскому потоку». Страна оказалась в преддверии большого террора.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 222 (5348) от 26.11.2014.
Комментарии