Эпоха великого страха
Столетие событий 1917 года отчасти заслонило другую важную дату: 80 лет назад в стране развернулись массовые репрессии, вошедшие в историю как большой террор. В одном только Ленинграде в 1937 - 1938 годах были расстреляны 40 тысяч человек... О предыстории большого террора и психологической атмосфере, царившей в те годы в стране, мы говорим с доктором исторических наук Владленом ИЗМОЗИКОМ.
«Врагов народа» осуждали единодушно. Митинги, голосования, открытые письма в печати... ФОТО из РГАКФД
- Владлен Семенович, существует мнение, что большой террор есть не что иное, как продолжение Гражданской войны, «горячая» фаза которой завершилась к 1922 году...
- Согласен. И логичное продолжение той политики, которую вело руководство страны в 1920-х и первой половине 1930-х годов.
Да, большевики победили в Гражданской войне, и, хотя надежды на мировую революцию не оправдались, в собственной стране они власть удержали. А дальше начались сложности. 80% населения России составляли крестьяне. По марксистской терминологии - мелкая буржуазия, чуждая строительству социализма. А вот рабочий класс, опора большевиков, за годы Гражданской войны был просто выбит. И Ленин подчеркивал, что власть держится авторитетом только тонкого слоя рабочих.
На местных выборах 1925 года, когда был несколько смягчен контроль за их проведением, коммунистов ожидал провал. Крестьяне голосовали за зажиточных крестьян, справных мужиков... Перед властью вставал вопрос: на кого опираться? Отсутствие опоры, как известно, рождает страх перед населением собственной страны и жесткий контроль над ним.
Поэтому даже в самые «либеральные» времена, которыми считаются 1922 - 1928 годы, в стране проводилась репрессивная политика. Были ликвидированы остатки «антисоветских партий», хотя правильнее их называть антибольшевистскими. 1925 год - «дело лицеистов» в Ленинграде. По нему были арестованы десятки человек, вынесено несколько смертных приговоров, в том числе в отношении последнего царского премьера Николая Голицына. Спустя три года - «шахтинское дело», аресты тысяч старых технических специалистов. В 1930-м - операция против бывших офицеров царской армии. Затем - массовая коллективизация и высылка в северные районы сотен тысяч кулаков и подкулачников.
Размах репрессий Сталин обосновывает теоретически: нарастание классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Происходит разгром «новой оппозиции» - ее лидеры, Каменев и Зиновьев, подвергали сомнению лозунг «построения социализма в одной стране» и призывали, с большим запозданием, выполнить указание Ленина о смещении Сталина с поста генерального секретаря ЦК. Потом - «правого уклона», идеологи которого, Бухарин и Рыков, были сторонниками продолжения политики нэпа и постепенной либерализации режима.
Когда в 1931 году обнаружились колоссальные провалы в выполнении заданий первой пятилетки, Сталин бросает «пряник» технической интеллигенции: в своей знаменитой речи он говорит, что значительная часть арестованных уже перевоспиталась. Были освобождены около двух тысяч инженеров.
- «Урок» они получили, так что в их лояльности теперь можно было не сомневаться...
- Интересно проследить, как сокращались границы дозволенного. В 1931 году на сценах Москвы и Ленинграда была поставлена пьеса драматурга Александра Афиногенова «Страх». Главный герой - профессор Бородин, научный руководитель Института физиологических стимулов. Явный прототип этого персонажа - Иван Петрович Павлов. В первом действии Бородин говорит: «Что сделали с людьми! Профессоров сажают в тюрьму, таланты гибнут от выдвиженцев, сыновья отказываются от матерей и забывают прошлое, дочери обвиняют отцов».
И это произносилось с советской сцены, то есть предоставлялась трибуна откровенному врагу-антисоветчику... В одной из сцен Бородин делал доклад: «Общим стимулом поведения 80% всех, кого я обследовал, является страх. Молочница боится конфискации коровы, крестьянин - насильственной коллективизации, советский работник - непрерывных чисток, партийный - обвинения в уклоне, научный - в идеализме, работник техники - во вредительстве. Мы живем в эпоху великого страха. Мы все кролики».
Бородин изображался как искренний, но обманутый человек. Партия боролась за него, и Бородин в конце концов отрекался от своих прежних взглядов, «перековывался». Ему противостояла старая большевичка Клара, которую на ленинградской сцене играла знаменитая актриса Корчагина-Александровская. Она вспоминала сына, повешенного царскими жандармами, и говорила, что путем работы, энтузиазма мы преодолеем этот страх. На этих словах зал вставал и разражался бурной овацией.
Следующая пьеса Афиногенова, 1933 года, называлась «Ложь». Но ее практически сразу запретили. Давать слово классовому врагу, хоть и с театральной сцены, уже было невозможно...
Вспомним, 1 декабря 1934 года был убит Киров. Тут же с высоких трибун следует заявление: «Враг не дремлет». Происходит чистка партии и удар по бывшим оппозиционерам. Все достаточно логично: набирающий обороны размах террора был направлен на то, чтобы подавить в зародыше любое несогласие и физически ликвидировать потенциальных противников.
В число врагов попадают даже три четверти делегатов XVII съезда партии, состоявшегося в 1934 году, а также три четверти членов и кандидатов в члены ЦК, избранных на том съезде. А уже в 1936 году начинаются открытые процессы над «врагами народа».
- И после таких чисток потребовался еще большой террор. Зачем?
- Историки сходятся на том, что главная его причина - подготовка к войне. И борьба с «врагами народа» официально мотивировалась «ударом по пятой колонне» - это понятие в то время активно использовалось. Оно появилось в 1936 году во время гражданской войны в Испании, когда генерал Эмилио Мола заявил, что франкисты наступают на Мадрид четырьмя колоннами, а в самом городе его ждет пятая...
На протяжении многих лет органы вели картотеки на «политически неблагонадежных». Они и стали первыми жертвами большого террора. Учет шел по 18 категориям. Участники Белого движения, чиновники царского режима, представители имущих слоев. Члены антибольшевистских партий. Те, кто был исключен в разные годы из партии большевиков. Представители духовенства... Органы НКВД поднимали архивы 1920-х годов: кто за кого голосовал во время партийных дискуссий?
Значительная часть репрессий осуществлялась по «национальным спискам». Удар наносился по выходцам из сопредельных стран. Прибалтам, полякам, финнам, корейцам... Официально эти люди обвинялись в шпионаже. Причем нередко одному человеку совершенно бездоказательно инкриминировалась деятельность в пользу сразу нескольких разведок...
Любопытно вот еще что: во время большого террора массовым репрессиям подвергались жившие в СССР коммунисты тех стран, где коммунистическая партия находилась в подполье. Финские, немецкие, польские... А вот легальных коммунистов, американских или английских, находившихся в СССР, не трогали. Почему? Потому что за ними стояло государство.
- Были ли какие-то документы, регламентировавшие политику большого террора?
- 2 июля 1937 года вышло постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об антисоветских элементах». Оно предлагало секретарям ЦК республик, обкомов и крайкомов ВКП(б) и представителям НКВД «взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки», а менее активные были бы высланы.
31 июля Политбюро утвердило секретный приказ наркома внутренних дел Ежова за № 00447 о репрессировании «бывших кулаков, уголовников и антисоветских элементов». В соответствии с ним предлагалось «самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов», начав операцию 5 августа и закончив ее в течение четырех месяцев.
Согласно этому приказу, все репрессируемые делились на две категории. Отнесенные к первой подлежали расстрелу, ко второй - заключению на срок от 8 до 10 лет (таков был максимальный срок до 2 октября 1937 года, затем он был увеличен до 25 лет).
На местах создавались «тройки», выносившие не подлежавшие обжалованию внесудебные решения. В тройку входили первый секретарь обкома (крайкома, ЦК республики), начальник управления НКВД и прокурор.
Каждому региону приказ устанавливал задания по первой и второй категориям. Регионы имели право просить о дополнительных лимитах. Например, 28 августа Политбюро ЦК (фактически лично Сталин) разрешило Оренбургскому обкому расстрелять 3,5 тыс. человек вместо 1,5 тысячи. Руководство Армении получило добро на расстрел дополнительно 1,5 тыс. человек. В феврале 1938 года была удовлетворена просьба руководства Горьковской области о расстреле дополнительно 3 тысяч человек.
Вместо четырех месяцев репрессии продолжались до середины ноября 1938 года. Всего же за 1937 - 1938 годы были расстреляны почти 700 тысяч человек.
- Зачастую говорят о массовой волне доносов, по которым шли аресты...
- Доносы были, но они не играли значительной роли. Органы и без них прекрасно находили кандидатуры «врагов народа». Арестовывали одного, у него самыми разными путями выбивали показания на пять, десять, двадцать человек. И тех засасывало в этот водоворот...
У следователей была формула - мне удалось встретить ее в ряде дел: «То, что вы не были до сих пор арестованы, не ваша заслуга, а наша недоработка». Нарком внутренних дел Ежов на одном из предвыборных собраний в депутаты Верховного Совета СССР в Горьковской области, выступая, вдруг сорвался, закричав в зал: «Мы все о вас знаем, придет время - всех, кого надо, арестуем!».
Судьбой руководства страны занимался лично Сталин - без его санкции нельзя было арестовать ни одного деятеля советской или партийной элиты. По моему убеждению, именно от него исходил главный импульс репрессий. Есть много расстрельных списков (в их подлинности нет никаких сомнений) с его собственноручной подписью. В них - фамилии более сорока тысяч человек.
Сталин манипулировал людьми, демонстрируя, что они здесь никто, что в любую минуту их могут и казнить, и помиловать, и вознести на самые вершины.
Приведу пример: был арестован полярный исследователь Рудольф Самойлович, создатель Института Арктики, знаменитый полярник, спасший экспедицию Нобиле, награжденный орденами Ленина, Красного Знамени. На допросах он дает показания в том числе против знаменитого полярника Отто Юльевича Шмидта. Самойловича расстреляли, Шмидта не тронули. В Ленинграде были взяты показания на всех крупных ленинградских писателей, в том числе на Самуила Маршака, Алексея Толстого. У военных - показания на Ворошилова, Буденного, Тимошенко... Но никого из них репрессии не коснулись.
Не тронули выдающегося ученого Ивана Петровича Павлова, хотя, по некоторым данным, органы НКВД собрали на него чуть ли не двадцать томов компромата. А 1 декабря 1934 года (фактически - за несколько часов до убийства Кирова) он обратился в Совет народных комиссаров. В письме говорилось: «Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия. Я всегда более вижу сходства нашей жизни с жизнью древних азиатских деспотий. Пощадите же родину и нас!». Павлов получил ответ Молотова, в котором говорилось: мол, мы уважаем вас как великого ученого, но вы лезете не в свою сферу, в политике вы не разбираетесь...
- Тоталитарное государство взяло на себя абсолютное право казнить и миловать. Поэтому, наверное, не стоит удивляться, что те, кто вел допросы, проявлял усердие в борьбе с «врагами народа», сами потом нередко были объявлены таковыми...
- Вот яркий пример. Арестовали Марию Смирнову, домработницу прокурора Ленинградской области Бориса Позерна. Соседки по квартире в один голос подтвердили, что она вела антисоветские разговоры, посылала посылки арестованным священникам, пыталась помогать раскулаченному брату. В октябре 1937 года ее расстреляли. Подпись на расстрельном списке поставил в том числе и хорошо знавший ее Позерн. А потом расстреляли и его...
Уточню. Я здесь назвал много известных имен, но 60% расстрелянных в 1937 - 1938 годах - вовсе не партийная элита, а крестьяне. На местах ведь все отдавалось на откуп низовым органам НКВД, которые проявляли старание в меру своей ретивости, как любая бюрократическая система. Стремились выслужиться. Мало «врагов народа» - недоработка, значит, укрывают. Речь шла о выполнении плана, о выполнении количественных показателей...
- К вопросу о повседневности. С одной стороны, каждый день идут аресты, с другой - необыкновенная атмосфера радости в стране...
- Да, это делалось сознательно: ведь, как заявил Сталин, «жить стало лучше, жить стало веселее». Смотрите: происходит арест и суд над Тухачевским и другими военачальниками, и в это же время - огромная радость: в мае 1937 года четверка полярников (Папанин, Кренкель, Федоров и Ширшов) высадилась на Северном полюсе и начала девятимесячный дрейф в Арктике, состоялся перелет Чкалова, Байдукова и Белякова в Америку...
Парады физкультурников, замечательные - добрые и светлые, создающие ощущение счастья - художественные фильмы, открытие Дворца пионеров в Ленинграде, успех советского павильона на Всемирной выставке в Париже со знаменитой скульптурой Веры Мухиной «Рабочий и колхозница», огромные торжества в память столетней годовщины гибели Пушкина...
Эти праздники были своего рода парадным фасадом, скрывавшим произвол, который царил за ним. Такой же декорацией была и новая Конституция, принятая в 1936 году. Она провозглашала тайное голосование, всеобщее избирательное право, демократические права и свободы, но только на словах.
Точно так же таким «фасадом» были, по сути, и главенствовавшие тогда слова о дружбе и коллективизме. Потому что те же массовые репрессии 1937 - 1938 годов были направлены в том числе и на то, чтобы разрушить и дружбу, и семью. Власть ставила людям ультиматум: хочешь доказать преданность - отрекись от своих родных, друзей...
- Но ведь нередко находились и те, у кого были силы и смелость заступиться за несправедливо арестованных...
- Да, и это делает им честь. Вот лишь один случай. В ленинградском Институте истории в 1937 году провели общее собрание по поводу доноса четырех студентов на профессора Владимира Кашина. Они обвиняли его в троцкистских высказываниях. Собрание должно было единогласно осудить «врага народа». Но - не получилось. В защиту Кашина выступили его аспирант Степан Хворостин, известный историк Борис Греков... Правда, Кашина все равно арестовали и расстреляли. Но заслуживают уважения те, кто нашел смелость поднять свой голос в его защиту.
Точно так же, как и академик Петр Капица, летчики Валентина Гризодубова и Михаил Громов, которые вступались за людей, хлопотали, писали письма «наверх». Кстати, за первую половину 1938 года из партии были исключены пять тысяч пособников «врагов народа», то есть тех, кто пытался защитить своих друзей и родственников. Об этом важно помнить.
- Можно ли считать, что причины и следствия большого террора историкам понятны и, значит, последующих поколений подобное не коснется?
- Я бы сказал, что причины и следствия в достаточной степени изучены. В том числе и вызванный им колоссальный кризис управления во всех сферах народного хозяйства накануне войны. Вместе с тем, на мой взгляд, не до конца понятными остаются последствия ударов по Красной армии, органам внешнеполитической разведки, хозяйственным кадрам.
Нередко приходится слышать, что от репрессий военных боеспособность страны ничего не потеряла, ибо это были «старые кадры», уже не способные руководить в будущей войне. На это можно ответить, что из более 70 известных мне военачальников, арестованных во второй половине 1930-х годов и затем освобожденных, подавляющее большинство проявили высокое умение и отвагу. Достаточно назвать имена маршала Советского Союза Константина Рокоссовского, маршала бронетанковых войск Семена Богданова, генерала армии Александра Горбатова и многих других.
Что же касается того, может ли в нашей стране когда-либо повториться нечто подобное большому террору, то я не футуролог и предсказывать не возьмусь...
Комментарии