Что охраняли, то и имели. В перечне трофеев: от денег до булавок

В июне 1921 года в Петрограде состоялся суд по делу некоего Василия Горюнова и его жены Ирины. Их обвиняли в систематическом расхищении «народного добра» из особняка Шуваловых на углу набережной реки Фонтанки и Итальянской улицы.

ФОТО Pixabay

Горюновы, которых в газетах именовали «бывшей господской челядью», поступили на службу еще при последней владелице особняка — графине Елизавете Владимировне Шуваловой. Василий был швейцаром, а его жена — уборщицей.

Они пережили Первую мировую войну, когда в доме был развернут лазарет Красного Креста, революции, национализацию и, наконец, открытие историко-бытового музея осенью 1919 года. И все эти годы Горюновы по‑свой­ски заимствовали находившиеся во дворце многочисленные предметы обихода — от посуды и одежды до ювелирных украшений. Благо охраны не было, описи сохраняемого имущества музейщики еще только начинали составлять… Часть краденого они продали на черном рынке, но основную добычу спрятали в тайниках в своей квартире, располагавшейся во дворце.

Тем не менее бесконечно подобное мародерство продолжаться не могло. В сентябре 1920 года, обнаружив пропажу портьер, штор и скатертей, уполномоченная по дому-музею Шуваловых Мария Коноплева обратилась с заявлением в уголовный розыск. Проведя обыск в помещении швейцарской и на квартире Горюновых, агенты уголовного розыска обнаружили больше ста исчезнувших предметов. Нашли и давшие повод к следствию портьеры, но, как указано в протоколе, сохранившемся в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга, «в распоротом виде и без подкладки».

В кладовой, располагавшейся на парадной лестнице особняка и находившейся в ведении швейцара Василия Горюнова, было найдено несколько десятков предметов из имущества бывшего лазарета Красного Креста («47 пар носков, 27 зубных щеток, 7 халатов, 10 бинтов, 4 простыни, 17 пачек французских булавок и прочее»).

Правда, арестовали только Ирину Горюнову, поскольку одна из служащих, проживавшая в квартире при музее, накануне видела именно ее с дочерью и сыном в помещении музея после его закрытия. В отношении мужа-швейцара на тот момент не было не­опровержимых доказательств соучастия в кражах.

К глубокому изумлению всех служащих уже через день Горюнову отпустили. Заведующей музеем она предъявила постановление народного суда, в котором указывалось, что «ввиду искреннего раскаяния, многосемейности и первой судимости» ее условно освободили от наказания.

Оба супруга были уволены, но продолжали занимать служебную квартиру в особняке Шуваловых, поскольку, согласно действовавшим тогда правовым нормам, выселить бывших сотрудников «на улицу» решением администрации музея было невозможно. Взамен отбираемой жилплощади Горюновым должны были предоставить альтернативное помещение, причем с добровольного согласия их самих на переселение.

Тогда Коноплева вновь подала заявление в уголовный розыск и добилась повторного ареста швейцара и его жены — как ­изобличенных в грабеже. Однако после двухдневного ареста их снова освободили. Возможно, свою роль сыграло «социально близкое» положение Горюновых: они были крестьянами, длительное время состояли в услужении на низших хозяйственных должностях, то есть подвергалась «эксплуатации» со стороны «нетрудовых элементов».

Лишь спустя несколько месяцев Коноплева добилась придания делу о хищениях статуса «важнейшего» и возобновления следственных действий. В декаб­ре 1920 года состоялись повторные, намного более тщательные обыски в особняке Шуваловых, с охватом всех помещений, в служебном или бытовом отношении связанных с семьей швейцара и уборщицы.

Результат превзошел все ожидания. Как отмечала Мария Коноплева в докладе Отделу по охране памятников, сотрудники уголовного розыска обнаружили такое количество «спрятанных и замаскированных в разных чуланах и закоулках» украденных вещей (в качестве тайников грабители использовали печку, плиту и даже водопровод­ные трубы), что «этими мешками завалена в настоящее время комната». Среди изъятых предметов значились «николаевские, думские и советские» деньги, куски ткани, детские куклы, платья, манто, чайные чашки, подушки, кольца, постельное белье…

Супругов в очередной раз арес­товали. В мае 1921 года народный суд вынес обвинительный приговор. В нем с особым возмущением отмечалось, что Ирина Горюнова ранее обманула суд, выразив притворное раскаяние в содеянном. А ее муж, «будучи в свое время прислужником графов Шуваловых, находил возможность охранять это имущество, когда же речь зашла об имуществе народном, первый взялся за расхищение его».

Суд назначил каждому из супругов по пять лет исправительных работ, но ввиду амнистии, объявленной к годовщине Октябрьской революции, срок Ирине Горюновой сократили до 3 лет 4 месяцев, а ее мужу — до 1 года 8 месяцев. Одновременно суд постановил в двухнедельный срок выселить Горюновых из особняка Шуваловых. После этого новых краж в музее-особняке не было зафиксировано вплоть до его закрытия в 1925 году.

Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.

Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Дзен».

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 89 (7418) от 19.05.2023 под заголовком «Что охраняли, то и имели».