Бой у ладожских причалов. Воспоминания ветерана войны

Когда началась война, я работал мастером на заводе, который снабжал фронт снарядами, минами и другими боеприпасами. В первую блокадную зиму в цехах завода под огнем врага, в тисках голода и холода ленинградцы показывали небывалое мужество, и это поражает даже сейчас, когда прошло столько времени.

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

...Мы не уходили с завода сутками, порой из последних сил выполняя заказы фронта. Глотая тротиловую пыль вместо хлеба, я постоянно думал о Победе. Когда, не отходя от станков, умирали мои товарищи, во мне поднималась такая злоба к врагу, что она даже прибавляла мне сил.

Многие из нас просились на фронт. Нас не отпускали. Говорили, что мы нужны здесь, солдатам без наших снарядов не воевать и это куда важнее, чем на фронте подносить их к орудиям. Тогда это нас не очень убеждало.

Мое терпение кончилось, когда в начале апреля 1942-го умер мой четырехлетний сын. Я пошел во Всеволожский военкомат, где состоял на учете, и подал документы. От военкомата почти ежедневно прямо на фронт, который был так близок, отправлялись машины с будущими бойцами. Документы мне вернули со словами: «Возвращайся на завод». Я стал горячиться. Доказывал, что окончил школу по военной специальности и пригожусь на фронте.

Невдалеке стоял подполковник, и он все слышал. Он сказал: «Вот мне такой и нужен!». И вскоре полуторка, в кузов которой забрались человек десять, двинулась от военкомата в сторону Ладожского озера...

Над нами на небольшой высоте пролетали фашистские самолеты, но мы их не испугались и благополучно добрались до Осиновецкого маяка, прибыв в состоящий из трех батарей 85-миллиметровых орудий 432-й отдельный дивизион.

Меня направили в батарею, которая находилась в Ваганове. Не успел познакомиться с расчетом, как со стороны озера прямо к нам стали приближаться четыре самолета. Оказалось, что впереди два наших, а за ними, строча из пулеметов, два «мессершмитта».

«Великолепная семерка». Как воевала женская рота снайперов

Батарея открыла огонь. Один из фашистов, полыхая, штопором вошел в Ладогу. Но был подбит и наш самолет. В то время немцы вели себя нагло: совершали налеты и днем и ночью - мы буквально сутками не отходили от орудий. Но какое удовольствие было видеть, как вражеские самолеты падали в Ладогу и прибрежные болота.

Из Ваганова нас перебросили к главному пирсу, где находилась плавбаза - там стояли суда, катера, буксиры, шаланды, канонерские лодки и баржи. Немцы хотели их уничтожить и часто обстреливали. Особенно жутко было, когда они сбрасывали «воющие» бомбы с прикрепленной воздушной сиреной.

28 мая был солнечный и тихий день, даже воду не рябило. Тревожило, что в небе не появилось ни одного фашистского стервятника. Но около восьми вечера показалась тройка «юнкерсов» и стала заходить на бомбометание. Батарея открыла огонь. С судов тоже начали стрелять. Но это оказалось только начало.

Вскоре тройки «юнкерсов» пошли с четырех сторон. Это был так называемый звездный налет. Каждое орудие нашей батареи стало бить фашистов в лоб. Да так, что стволы орудий накалились докрасна. Две полутонные бомбы упали в двадцати метрах от нашего орудия. Их осколки снесли часть бруствера и рикошетом ранили нескольких бойцов, в том числе и меня. Один осколок до сих пор ношу в себе.

Бой шел сорок шесть минут. Нами было выпущено 78 снарядов. Большинство немецких летчиков, мы это видели своими глазами, постарались сбросить свои бомбы куда попало и поскорее улепетнуть. Так что их звездный налет оказался не таким уж и звездным.

Плавбаза пострадала, но повреждения оказались незначительными. Были, конечно, убитые и раненые. Две бомбы упали на одну из наших палаток. В ней погибли все, кто там находился. Над Осиновцом было сбито четырнадцать немецких самолетов, и все равно еще около трех часов фашисты продолжали налеты тройками на побережье Ладоги.

Не успокоились они и на следующий день, совершив налет на базу Морье. Но были встречены зенитным огнем и истребительной авиацией, да так встречены, что от фрицев только «пух летел»... С тех дней обстановка над Ладогой изменилась. Вражеские самолеты стали появляться реже и уже на большой высоте. А мы уверовали в победу, хотя до нее, как оказалось, было еще далеко.