«Теплица на Фонтанке»
Редакционное жюри под руководством генерального директора газеты «Санкт-Петербургские ведомости» Бориса Грумбкова определило среди участников VI региональной олимпиады по краеведению (9-11 классы) школьников Санкт-Петербурга авторов лучших исследовательских работ. Ниже мы публикуем текст одной из отмеченных жюри работ (в сокращенном виде).
Иллюстрация patpitchaya/shutterstock.com
VI региональная олимпиада по краеведению (9-11 классы) школьников Санкт-Петербурга
ОУ: Государственное бюджетное общеобразовательное учреждение «Академическая Гимназия № 56» Петроградского района Санкт-Петербурга
Выполнила работу: Таисия Иванова, 10 класс
«Теплица на Фонтанке» (Страницы забытой истории клуба «Дерзание» Ленинградского Дворца пионеров имени А.А. Жданова)
Дворцу творчества юных в феврале 2017 года исполнилось 80 лет, а клуб «Дерзание» отметил свое 80-летие в декабре 2016 года. Литературная студия, появившаяся в Ленинграде в декабре 1936 года при участии С.Я. Маршака и К.И. Чуковского, с 1962 года носит имя клуб «Дерзание».
Мое исследование посвящено одному из самых ярких и драматичных периодов его истории: работе клуба в период 1962-1971 годов, когда им руководил Алексей Михайлович Адмиральский.
Именно в годы руководства Алексеем Михайловичем, сектор литературоведения стал клубом «Дерзание», «теплицей на Фонтанке» для творческих подростков 60-х годов прошлого века. Из его стен вышли Виктор Топоров – переводчик, литературный критик, публицист; Николай Голь – поэт, публицист, член Союза писателей СПб; Лариса Бардовская – искусствовед, главный хранитель Екатерининского дворца-музея; Сергей Стратановский – поэт, участник неофициального культурного движения 1970-х, лауреат премии журнала «Звезда», Пастернаковской премии, Царскосельской премии; Иосиф Скаковский – педагог, политический деятель; Виктор Кривулин; Ирина Кораблинова – педагог; Татьяна Курочкина – выпускница ЛВХПУ имени В.Мухиной, педагог; Петр Чейгин; Людмила Зубова; Татьяна Царькова; Михаил Гурвич (Яснов) – поэт, член Союза писателей; Светлана Иофина (Меликьянц) – член Союза журналистов СПб; Елена Пудовкина – геолог, библиотекарь, журналист; Полина Безпрозванная – поэт; Наталья Абельская – член Союза журналистов СПб; Лев Лурье – историк, педагог и многие другие.
Период 1956-68 годов в истории принято называть оттепелью (по названию повести И.Г. Эренбурга «Оттепель»). Это было удивительное время, когда поэты собирали стадионы, когда физики соревновались с лириками, а книги читали всюду и везде, было престижно писать стихи, читать новинки литературы, знать и петь песни бардов.
В Литературном секторе Дворца этот дух свободы установился с приходом талантливых педагогов: А.М. Адмиральского, Н.А. Князевой, Н.И. Грудининой, Л.Б. Береговой, И.С. Фридлянда. Благодаря их творческим исканиям и реформаторской деятельности в педагогике и воспитании детей литературный сектор Дворца пионеров превратился в клуб «Дерзание». Клуб и сейчас живет во Дворце. Название «Дерзание» появилось при непосредственном участии воспитанников и педагогов шестидесятых.
Данное исследование является продолжением работы, написанной мною в 2015 году «Вольнодумец из клуба «Дерзание» (легендарный руководитель литературного клуба «Дерзание» А.М. Адмиральский)».
Актуальность новой работы в том, что она значительно дополняет и углубляет предыдущее исследование и позволяет создать цельный образ клуба «Дерзание» в один из важнейших и драматичных периодов его истории с 1962 по 1971 год. Именно в это десятилетие клуб дал городу такое количество замечательных литераторов, искусствоведов, журналистов, педагогов, что обращение изучению накопленного педагогического опыта, осмыслению его, делает работу особенно актуальной.
В литературе, посвященной Аничкову Дворцу и Дворцу пионеров, содержится очень сжатая информация о клубе «Дерзание». В 2007 году, к 70-летию Дворца, вышла наиболее полная на сегодняшний день монография «Дворец нашего детства». Но даже в ней информация о клубе «Дерзание» умещается на двух страницах. В более ранней публикации В.Н. Кречетова «От литературных кружков к союзу юных писателей» работе клуба в 60-х годах посвящены два абзаца. В 2006 году вышел сборник «Время и Слово» , состоящий из воспоминаний выпускников клуба разных лет. В этом сборнике можно найти много интересных фактов из жизни клуба, но в нем не отражена подробная биографию педагогов. В фондах музея Дворца творчества юных имеются альбомы с фотографиями, книги выпускников, специальные выпуски журналов «Ракурс» и «Пчела», отдельные экспонаты, рассказывающие о работе клуба. Данное исследование - первая попытка создать биографии педагогов и обобщить опыт их работы.
Как отмечалось в предыдущей работе, в результате трагических событий, произошедших в клубе «Дерзание» в начале 1970-х годов, клубом заинтересовалось КГБ. Дети и педагоги вынесли из Дворца большое количество документов и материалов, которые сейчас являлись бы ценными экспонатами архива музея Дворца: стихи, фотографии, письма, альбомы.
Цель работы: дополнить историю Дворца творчества юных фактами и подробностями деятельности клуба «Дерзание» за десятилетие с 1961 по 1971 год.
Задачи исследования:
1. Собрать информацию о работе клуба в период с1961 до 1971 года.
2. Восстановить биографии педагогов, работавших в клубе в 1961-71 годах и описать опыт работы педагогов.
3. Интервьюировать выпускников клуба и педагогов.
4. Проанализировать, как воспитывали талантливого читателя и учили думать подростков в клубе «Дерзание».
Предмет исследования – работа клуба «Дерзание» в 1961-1971 г. под руководством А.М. Адмиральского.
Объект исследования - воспоминания воспитанников клуба «Дерзание» 1960-х годов. В ходе поиска я встречалась с И.С. Кораблиновой, И.Г. Скаковским, С.М. Меликьянц, В. М. Князевой, В. И. Аксельродом, Е. М. Стрельцовой (Мамаевой); кроме того, мною были использованы воспоминания учеников, опубликованные в книге «Время и Слово» (литературная студия Дворца пионеров), газетные публикации и статьи из журналов, архив музея Дворца творчества юных. Очень помогли в исследовании интервью, взятые у Любови Борисовны Береговой - педагога, работавшего в клубе «Дерзание» с 1961 по 1971 год и видеописьмо из Израиля от сына А.М.Адмиральского – Эйтана Адмиральского. Были использованы материалы из домашнего архива Л.Б. Береговой, И.С. Кораблиновой, В.М. Князевой, Е.М. Стрельцовой (Мамаевой); различные интернет-ресурсы со статьями, публикациями и воспоминаниями о работе клуба в 1961 – 71 годах.
«Мы сходились в начале шести
В начале шестидесятых»
(М. Яснов)
Клуб «Дерзание» организовался и получил свое название летом 1962 года, когда 6 мальчиков и 20 девочек с педагогами поехали в Яблоновку, поселок в Приозерском районе Ленинградской области. Пустовавшую летом школу нашла Елена Николаевна Рогова. Ей удалось договориться с директором и завхозом.
В Яблоновке на острове посреди озера в здании одноэтажной деревенской школы жили с июня до августа. Сначала местная женщина согласилась готовить, а где-то к середине лета ушла. Нина Алексеевна Князева и Любовь Борисовна Береговая готовили еду на всех. Все лето вели дневник, но найти его пока не удалось. В дневнике рисовали, записывали стихи. Оформляли газеты, читали стихи, пели песни у костра. В домашнем архиве Ирины Семеновны Кораблиновой сохранились фотографии, рассказывающие о той, первой поездке. Можно увидеть, как все вместе ходили в магазин Роспотребсоюза, как обедали под навесом за длинным столом, можно рассмотреть кухню, где готовили и мыли посуду. Но главное на фотографиях – это счастливые лица ребят и педагогов.
В Яблоновке возникла идея создать на базе кружков клуб, родилось название клуба, оформилась эмблема.
Есть у поэта П. Когана строчки: «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал». Когда придумывали эмблему, вспоминали эти стихи и нарисовали угол - символ стремления вверх и книгу – источник знаний. Стороны треугольника соединили радугой, потому что считали, что семь цветов, семь нот символизируют искусство. Это не просто стопка книг и перо рядом - эмблема пишущих и читающих детей современного «Дерзания»; в 1962 году название клуба и угол на эмблеме обозначали стремление вверх, радуга обозначала связь искусств.
Название родилось в спорах. Ребята предлагали назвать клуб «Ассоль», «Алые паруса», но остановились на «Дерзании», потому что хотели подчеркнуть свою решительность, дерзость, бескомпромиссность.
И. Скаковский считает, что «апофеозом этой клубной жизни стал летний лагерь «Дерзания» в 1962 году. Только сейчас понимаешь, что Л.Б. Береговая и Н.А. Князева совершили почти подвиг, взяв на себя ответственность за здоровье и благополучие нескольких десятков разновозрастных питомцев клуба, которых надо было кормить, организовывать их быт, улаживать личные отношения, создавать некую культурную среду».
После лета, проведенного в Яблоновке, многие «поэты» пришли в кружок Любови Борисовны, а ее кружковцы стали ходить на занятия к прозаикам и поэтам. Клуб объединял кружки младших и старших поэтов, любителей литературы и искусства, прозаиков, критиков, театрального искусства. Эти кружки уже не существовали сами по себе. Поэтому каждую субботу все кружки встречались вместе и все учащиеся друг друга знали. Старшие знали младших, теоретики знали практиков, пытались писать стихи даже те, кто этим не занимался.
С приходом во Дворец пионеров Алексея Михайловича Адмиральского клуб получил вожака. Его все называли «Адмирал». И он, как предводитель, всегда шел впереди. Нина Алексеевна Князева руководила кружками младших поэтов, Наталья Иосифовна Грудинина вела кружок старших поэтов, Любовь Борисовна Береговая занималась с любителями литературы и искусства, Израиль Савельевич Фридлянд вел кружок критиков.
Впоследствии поездки стали одной из традиций клуба. Ездили, как правило, на летние каникулы.
В 1964 и 1966 годах Н.А. Князева и Л. Б. Береговая придумали и провели поездку по маршруту, который теперь называется «Золотое кольцо» (Таруса, Владимир, Суздаль). Встречались с К.Г. Паустовским, с А.С. Эфрон, которая впоследствии писала о том, что в гостях у нее была группа «симпатичных ленинградских старшеклассников, путешествующих по литературным местам. Пришли поговорить о Цветаевой, которую знают не только по голубой книжечке и Тарусским страницам, но и… по зарубежным публикациям. Вот как! Беседа прошла на уровне».
Во время зимних каникул Любовь Борисовна и Нина Алексеевна ездили с ребятами в Кузьмолово.
Поездки – это жизнь друг рядом с другом, совместный быт, самоуправление. Например, когда ездили в Крым в 1963 и 1968 годах, денег было совсем немного: на каждого в сутки 1 рубль, но отчетность была потрясающая. Своя финансовая группа каждый вечер подводила итоги, сколько и на что потрачено. Составляли акты и все подсчитывали ребята. Почему? Педагоги хотели научить их хозяйничать. Кроме того, что читали стихи, проводили диспуты, в поездках еще и учили хозяйничать, подводить финансовые итоги под руководством взрослых.
При А.М. Адмиральском утвердились и другие традиции клуба.
На «Литературные субботы» собирались ребята из всех кружков литературного сектора и обсуждали новинки литературы, встречались с интересными людьми. Вот некоторые темы таких суббот: «Будем знакомы», «Встречи с философами», «Приходи к нам в гости», «Одержимые наукой» (победители олимпиад по литературе), диспут «О них мы спорим: Евтушенко, Рождественский, Вознесенский». В гостях у клуба были Наум Коржавин, Г. Тараторкин, Булат Окуджава, Александр Городницкий и Евгений Клячкин. Проходили встречи с художниками и артистами. И.С. Кораблинова вспоминает: «Гайдаров пришел. Манжеты! Воротничок стоячий! Такой весь не отсюда!.. Мы на него сидели, смотрели: «Ну, надо же!!!».
«Литературные субботы» были мероприятиями массовыми и открытыми, прийти мог кто угодно. Дерзайцы приводили своих друзей, а те часто оставались в клубе на многие годы. В начале учебного года печатали абонементы на «Литературные субботы», раздавали их участникам клуба и рассылали по школам, эти абонементы давали знать, что в клубе происходит и когда.
Алексей Михайлович придумал каждую «Литературную субботу» открывать чтением страниц из дневника критика А.В. Никитенко, дети проводили параллель между прошлым и настоящим. Так, 22 января 1966 года в клубе проходила встреча с драматургом А. Кориным (в ТЮЗе вышел спектакль «Если что, я – Серега»). Эту встречу могли открывать цитатой из «Дневников» Никитенко от 22 января 1866 года, тоже субботы: «Заходил навестить поутру все еще больного Чивилева. Там познакомился с графом Перовским, состоящим при наследнике. Он показался мне добрым человеком. Тут узнал я о проекте образовать общество ученых для разработки государственного архива и издания его актов, чему весьма покровительствует князь Горчаков. Я заметил, что мера эта очень полезна для отечественной истории и должна так же много содействовать успеху ее, как и знаменитая археографическая комиссия».
Все делалось очень быстро. Например, повесть А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» была впервые напечатана в журнале «Новый мир» (№11, в ноябре 1962 г.), а в январе в клубе уже проводили встречу с прототипом одного из героев книги - капитаном Бурковским.
На педсоветах обсуждались все вопросы: как проводить «Литературные субботы», как готовить к олимпиаде кружковцев, подводили итоги олимпиад, придумывали темы сочинений. Эти темы были очень острые, одну из тем, придуманных Л.Б. Береговой, даже обсуждали в Горкоме партии: «О чем кричат «Три минуты молчания» Георгия Владимова?» В одной из папок, вынесенных из Дворца в 1971 году (об этой трагической истории будет рассказано позже) сохранилось «Положение об общегородской и областной олимпиаде школьников по литературе», составленное педагогами клуба к.п.н. И.С. Фридляндом и А.М. Адмиральским. Казалось бы, зачем выносить и прятать методичку, где на 11 страницах напечатаны темы сочинений? А в ней среди тем, посвященных 50-летию Октябрьской революции, 50 -летию Ленинского комсомола, Советской Армии и Военно-Морскому флоту, красной ручкой отмечены острые, новые, заставляющие размышлять: «Проблематика романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита», «Роскошь общения с людьми» - суть творчества А. де Сент-Экзюпери». Можно предположить, что в 1967-1968 учебных годах педагоги клуба предлагали ученикам темы, актуальные и сегодня. Читали и самиздатовскую литературу, которую детям давали преподаватели.
Нельзя не согласиться со Светланой Меликьянц: «Они учили нас ориентироваться в потоке информации, находить нужное, что очень пригодилось, ведь, как известно, главное образование – это самообразование. Безусловно, методы преподавания в «Дерзании» можно назвать новаторскими не только для 60-х, но и сегодня».
Новое время выдвигало новые проблемы. Клуб ставил своей целью сформировать поколение талантливых читателей. Педагоги «Дерзания» учили видеть литературу не как учебный предмет, а как искусство, старались научить детей наслаждаться художественным текстом, понимать текст, так, как понимает его талантливый читатель. В домашнем архиве Любови Борисовны сохранились фотографии занятий. В.М. Князева считает, что для ребенка из огромной коммуналки было огромным счастьем «приехать на трамвае и попасть в ту чистоту, тепло. На прекрасном ковре, за прекрасной мебелью говорить о книгах».
Но и этого общения тоже было мало, поэтому придумали Литературный театр. Спектаклей было несколько: «Яблоневый сад», «Мы», «Зеленые поэты», «Это надо – живым», «Младые вечера, пророческие споры». В Литературном театре клуба юные поэты читали свои стихи. Спектакли стали событием в культурной жизни города. В газете «Смена» рассказывалось о том, что «ребята и руководители ищут новых форм творчества, интересных, доступных». Выпускники вспоминают, как поставили спектакль, который назывался «МЫ». Придумали афишу, где название «Мы» было составлено из множества маленьких «я». Идея была такая: «Мы – коллектив, но мы каждый - индивидуальность». С этим спектаклем на каникулах ездили в Москву в московский Дворец пионеров. После спектакля Любовь Борисовна и Алексей Михайлович встречались с журналисткой С. Богатыревой, которую поразили отношения взрослых и ребят в клубе, и она написала статью «МЫ» в журнале «Пионер».
Е.М. Стрельцова (Мамаева) размышляет о литературном театре клуба: «Можно сказать, что поэтический театр подарил клубянам чувство единения, увлек многих – кружков-то в клубе было немало. Пригодились и те, кто пишет стихи, и те, кто умеет их читать не совсем себе под нос, и кто петь умеет, и на гитаре играет (а это не всегда одни и те же люди!), кто в электричестве и магнитофоне разбирается (а это уж никак не поэты!). И мы не актерствовали – то есть не лицедействовали. У нас не было драматических ролей, мы не переодевались в костюмы. В поэтическом театре весь образ сконцентрирован в Слове. Помимо слова – только музыка, а особое пространство создавали графичные, по-питерски легкие и лаконичные рисунки Саши Бихтера и Любови Борисовны на боковых ширмах и заднике сцены. Человек стоял на сцене один – за костюм или маску не спрячешься. И не требовалось никаких «мостиков» и «подводок» – шитое белыми нитками явление, характерное для сельской художественной самодеятельности и журналистики. У нас в арсенале было лишь слово – зато живое, натуральное, лично наше. Мы говорили от себя, своим голосом. И это не могло не волновать зрителей».
Журнал «Юность» в марте 1967 года опубликовал небольшую статью А.М. Адмиральского «Зеленые поэты». Со всех концов страны в клуб стали приходить письма со словами благодарности за очень нужную работу, с предложением дружить, с рассказами о своих литературных вечерах, с просьбой прислать стихи юных поэтов. Эти письма приходили из Ставропольского края, Одесской области, из г. В-Пышмы, Петродворца, Липецкой области, Орла. Писали школьники, педагоги, солдаты из военной части. Деятельность клуба «Дерзание» оказывала влияние на всю страну. Эти письма в своем архиве сохранила Е.М. Стрельцова (Мамаева).
Е.А. Ходаковская поделилась выдержками из письма своего брата Владимира, впоследствии ставшего журналистом : «…клуб «Дерзание» оказал огромное (может, самое большое в жизни) воздействие и на меня, и на мою судьбу…Влияние «Дерзания» было опосредованным – через тебя…Я просто впитывал, как губка, все, что ты рассказывала маме».
Е. М. Стрельцова (Мамаева) уточняет, что педагоги клуба « учили думать самостоятельно, учили слышать друг друга, быть собой – при том, что не учили. Нас совсем не «учили», но научили. И это – самый замечательный педагогический фокус. Нам с ними, а им с нами было интересно разговаривать – и тогда, когда мы были пятиклашками, и когда мы все уже вузы позаканчивали».
Педагоги были единомышленниками, между ними существовали очень добрые, дружеские отношения, и, поэтому, интересно проходили даже педсоветы. Е.М. Мамаева утверждает, что «в клубе все было иначе, он словно не входил в систему, не был ею пропитан и отравлен. Главное, что здесь была абсолютно не «педагогическая» форма общения, а человеческая. Здесь нас считали, ну конечно, не взрослыми, но… Во всяком случае, с нами разговаривали на равных, насколько это можно себе представить».
Выпускники клуба 60-х годов внесли весомый вклад в журналистику, прозу, поэзию, перевод, преподавание, искусствоведение, режиссуру, критику, - культуру не только нашего города, но и всей страны.
Ю.М. Валиева, составитель сборника «Время и слово», доцент кафедры истории русской литературы филологического факультета Санкт-Петербургского университета, выпускница клуба, характеризует клуб «Дерзание», как одно из творческих объединений Ленинграда, наряду с поэтами 1950-1990 годов и знаменитым «Сайгоном».
Можно с уверенностью утверждать, что основу будущим успехам и достижениям заложили педагоги «Дерзания», организовав творческое пространство клуба.
Алексей Михайлович Адмиральский
Алексей Михайлович Адмиральский родился 9 мая 1933 года. Удалось связаться с проживающим в Израиле сыном А.М. Адмиральского - Эйтаном (Виктором) Адмиральским и узнать подробности биографии Алексея Михайловича.
Отец А.М. Адмиральского, Михаил Алексеевич Адмиральский, во время Гражданской войны был красным командиром, его, как выдающегося инженера, вспоминал Серго Орджоникидзе в речи на ХVII съезде партии. Об этом свидетельствует письмо М. Хейфеца. Михаил Адмиральский принимал участие в электрификации Кубани, часто ездил в командировки. Во время очередной командировки и родился А.М. Адмиральский. Отец приехал только через несколько месяцев оформить развод, потому что встретил другую женщину. Можно утверждать, что своего отца Алексей Михайлович Адмиральский никогда не видел, так как тот был репрессирован в 1937 году.
Мать А.М. Адмиральского, Раиса Григорьевна Адмиральская, родилась в городе Пятигорске в 1899 году, умерла 13 ноября 1970 года в Ленинграде от рака. Раиса Григорьевна «не верила ни в каких богов и вообще, была партийной. Но, если кто-то жил на этом свете по – божески, то это она», - говорила бывшая невестка Раисы Григорьевны Наталья Викторовна Магазинер.
Семья проживала в маленькой комнатушке в коммунальной квартире по адресу: канал Грибоедова, д. 27, кв.51. Сейчас этот дом уже снесли. Жили очень скромно (сохранились фотографии, на которых изображен А. Адмиральский в детстве в этой квартире).
Всю блокаду Раиса Григорьевна Адмиральская с Лешей прожили в осажденном Ленинграде. В декабре 1941 года умерла от голода бабушка Алексея Михайловича. В январе 1942 года у Раисы Григорьевны на работе случился голодный обморок, и ее отвезли в больницу. Восьмилетний мальчик не дождался маму, поздно вечером оделся и сам пришел в детский дом. Это его и спасло. Они выжили. Но здоровье ребенка, блокада, конечно, подорвала. У Алексея Михайловича развилась очень сильная близорукость, а жизнь в блокадном городе не могла не оставить глубокий след в его душе.
В 1951 году, окончил школу и поступил на филологический факультет Педагогического института имени А.И. Герцена в Ленинграде, получил диплом в 1955 году.
Он был близким другом писателя и журналиста М.Р. Хейфеца, которого осудили в 1974 году по статье «антисоветская агитация и пропаганда». Во время обучения на филфаке Михаил Хейфец познакомил Алексея Михайловича с его будущей женой, Натальей Викторовной Магазинер. На этом же факультете учились вторая жена Алексея Адмиральского – Воложанина Марина. В 1955-56 гг. вместе с Михаилом Хейфец и Мариной Воложаниной работал в селе Сибирячиха Алтайского края (поехали целинниками).
Сразу после окончания института Алексей Михайлович преподавал в интернате №5, затем в школе, номер которой пока установить не удалось.
Через несколько месяцев после рождения сына семья получила две комнаты в трехкомнатной коммунальной квартире по адресу: Яковская улица, дом 9, квартира 14. Родители развелись, когда сыну Виктору было 5 лет. Отец регулярно встречался с мальчиком, успел привить ему любовь к научной фантастике, дал согласие на выезд ребенка в Израиль. Алексей Михайлович умер, когда сыну было 13 лет.
С 1960-х годов А.М. Адмиральский сотрудничал с журналом «Звезда», где выступал, в основном, с критическими статьями и рецензиями.
В 1970 году, в соавторстве с С. Беловым, А.М. Адмиральский написал книгу «Рыцарь книги», посвященную жизни и деятельности петербургского издателя П.П. Сойкина.
Литературное амплуа А.М. Адмиральского – научная фантастика. Рассказ «Гений», напечатанный на пишущей машинке, хранится в домашнем архиве Л. Б. Береговой. В тексте имеются авторские исправления от руки. Возможно, такой же экземпляр текста Алексей Михайлович отправлял в редакцию журнала «Техника – молодежи», где рассказ был опубликован под названием «Последнее превращение Урга». По воспоминаниям Эйтана Адмиральского, в редакции название «Гений» изменили на «Последнее превращение Урга». Рассказ получил вторую премию на Международном конкурсе, посвященном 50-летию Ленинского комсомола.
Рассказ «Гений» также был издан в сборнике «Фантастика – 1968», и в японском ежемесячнике «Советская литература» за 1969 год. Первый лист рассказа на японском языке с фотографией А. Адмиральского, надписью «Любочке» и автографом автора от 10 апреля 1970 года, хранится в домашнем архиве Л. Б. Береговой.
Там же хранится рукопись стихотворения, посвященного публикации Л.Б. Береговой цикла стихов под названием «Саласпилс» в журнале «Нева» в июне 1971 года.Это одно из последних произведений Алексея Михайловича, оно никогда не издавалось. Автор подписал его «бывший Адмирал». Потому «бывший», что Алексея Михайловича уже лишили любимой работы, его уволили из Дворца пионеров.
Воспоминания А. Адмиральского о детском доме легли в основу его рассказов о блокаде. Издать рассказы не удалось, они не прошли советскую цензуру, рукопись хранится в Израиле у сына. Копию Эйтан прислал мне для продолжения исследования творчества А.М. Адмиральского. В 1971 году А.М. Адмиральский был отстранен от работы во Дворце пионеров, после увольнения Алексей Михайлович ушел работать в школу на Гражданском проспекте.
Отстранение от любимой работы, смерть матери, нелады в семейной жизни явились причиной того, что в декабре 1971 года, после неудачной попытки самоубийства, Алексей Михайлович Адмиральский заболел и умер от воспаления легких.
О трагических событиях, приведших к смерти героя моего исследования, считаю нужным рассказать, используя, в основном, цитаты.
Из беседы с Л.Б. Береговой: «Это страшная история. О ней рассказывать я не знаю, надо ли, потому что задействован там известный историк Лев Лурье…».
Виктор Топоров, выпускник клуба 1964 года, в октябре 1992 года так писал о трагедии: «В конце шестидесятых. Лев Лурье решил, что пора реабилитировать Троцкого и Бухарина. Сочинил соответствующую листовку, пожаловал с ней к «пионерам», да там и посеял. Листовку подобрала уборщица, передала директриссе Дворца пионеров, и через пару дней в Дерзание пожаловал гэбэшник. Провел он там полгода, поочередно допрашивая ребят. И все эти полгода и они, и молодые люди постарше, и преподаватели клуба начинали каждый разговор с вопроса, поймали Леву уже или еще не поймали…».
Вспоминает Любовь Борисовна Береговая: «Детей не трогали, трогали педагогов. С нами работали органы безопасности. Требовали, чтобы мы по почерку определили, кто это был».
Татьяна Курочкина, выпускница клуба, говорит: «Опустились до того, что начали по почерку искать того, кто листовку написал. Помню, дело было летом. Я позвонила Нине Алексеевне из автомата. Она говорит: «Таня, приезжай. Очень важное есть дело для тебя ». Я приехала. Они жили в Саперном переулке. Она говорит: «По почерку ищут человека. Я здесь собрала, все, что можно: детские сочинения, журналы - все, чтобы в доме не было ни духу, вообще этого ничего. Любовь Борисовна вот взяла. Давай, ты тоже забирай». Я говорю: «Конечно, давайте заберу. Так что же Вы не сказали?».- «Что ж я тебе по телефону буду такое говорить». Я помню, как Нина Алексеевна в наволочку сложила все. Взвалила я эту наволочку – и по улице Восстания до метро «Чернышевская». Бумаги положила в диван и спала на них, уж не помню сколько. Я считаю, что Алексей Михайлович не умер, а погиб. Это было страдание человека, высоконравственного человека, педагога, который отвечает за детей, а его детей по почерку ищут. И вот этого он не пережил».
«Когда Алеша умер, его похороны были демонстрацией, - рассказывает Любовь Борисовна Береговая, - Конная милиция была, потому что там человек триста было на похоронах. Он жил у Казанского собора на канале Грибоедова». «Учителю было тридцать семь лет,-пишет Марк Мазья,- он пронзительно напоминал русского интеллигента из прошлого века – худощавый, светловолосый, с высоким ясным лбом и скорбной смертной складкой у рта. Стихийно возник почетный караул, и мы, подавленные, сменяя друг друга, вставали у гроба. Хотелось сказать очень много, но говорить было нельзя. Боялись, что похороны превратятся в манифестацию, боялись каких-то неясных последствий». По воспоминаниям присутствовавших на похоронах, могила Алексея Адмиральского была завалена цветам на 2 метра вокруг, и это в декабре 1971 года.
На памятнике, установленном на Северном кладбище, написано:
АЛЕКСЕЮ МИХАЙЛОВИЧУ АДМИРАЛЬСКОМУ (1933 – 1971)
ПЕДАГОГУ ЛИТЕРАТОРУ ДРУГУ
Он был педагогом, которого его ученики помнят и чтут уже больше сорока лет. Он был литератором, которого не только печатали в Ленинграде, но и рукописи которого вывозили из Советского Союза, чтобы напечатать за границей. Он был другом своим ученикам. Он не испугался, он защищал своих учеников, чтобы у его учеников было будущее.
Жена Алексея Михайловича - Наталья Викторовна Магазинер (во втором браке Радовская), была переводчиком и литератором. Сын – писатель Эйтан (Виктор) Адмиральский (23 октября 1958 года), живет в Израиле вместе с детьми: Адамом (1987г.), Эльдаром (1991г.), Наоми (1995г.), Алоном (1999г.) Младший сын Георгий Адмиральский (мама Воложанина Марина Георгиевна, учитель русского языка и литературы), утонул в 1992 году, похоронен вместе с отцом на Северном кладбище. Внук — Адмиральский Иван Георгиевич 1992 года рождения.
Всю жизнь Алексей Адмиральский был «не в ладах» с советским строем. В 1960-е были арестованы несколько его друзей, выпускников Ленинградского университета. Алексей Адмиральский был вхож в диссидентские круги, общался с теми, кто впоследствии прошел лагеря и ссылки. Адмиральский читал запрещенную в СССР литературу, помогал друзьям в трудных ситуациях. И это все явно выражает его политическую, нравственную, жизненную позицию.
Нина Алексеевна Князева
Н.А. Князева проработала в клубе «Дерзание» 30 лет, с 1957г. по 1988 г. О Нине Алексеевне сохранилось много воспоминаний ее учеников и педагогов. В архиве музея Дворца имеется большое количество статей из журналов и газет, фотографий, в фондах музея можно найти много воспоминаний о замечательном педагоге, друге, старшем наставнике младших поэтов. Иногда в текстах встречаются отрывочные сведения биографического характера, но полной биографии Н. А. Князевой в доступных источниках найти не удалось.
Представилось необходимым составить биографический очерк Н.А. Князевой. Пришлось обращаться в архив Дворца Творчества Юных, к воспоминаниям учеников Н. А. Князевой. Конкретные факты биографии удалось узнать из интервью, данного мне дочерью Нины Алексеевны Князевой – Варварой Михайловной Князевой.
В домашнем архиве сохранилась автобиография, написанная самой Ниной Алексеевной. Также Варвара Михайловна рассказала о тех подробностях ее жизни, которые нельзя было указывать в официальной автобиографии.
Нина Алексеевна Князева родилась 10 (23 января по новому стилю) января 1918 года в городе Усмань Воронежской губернии.
Отец – сапожник, мать занималась воспитанием троих дочерей, Нина была младшей. Предки родителей Нины Алексеевны были крепостными князей Вяземских, отсюда и фамилия.
Семья жила скромно, но в достатке, владела большим двухэтажным деревянным домом с садом. В период страшного голода, вызванного коллективизацией, семья питалась только рыбой, которую отец тайно по ночам ловил в Дону – это было запрещено. С тех пор рыбу Нина Алексеевна не ела. В период НЭПа Алексей Тимофеевич Князев взял себе в помощники родственника – круглого сироту, за что и поплатился: дом, орудия труда и все имущество отобрали, его признали капиталистом-эксплуататором, семья спешно покинула Усмань и больше никогда туда не возвращалась. Конечно, в автобиографии, написанной самой Ниной Алексеевной, этих фактов нет, указано, что отец был служащим на кожевенном заводе, а после революции работал заведующим сапожной мастерской, брокером на базе Кожобувьсбыт.
Родители Нины Алексеевны фиктивно развелись, но продолжали тайно встречаться и материально поддерживать друг друга.
Семья осела в Воронеже, где Нина Алексеевна окончила школу, поступила в Воронежский педагогический институт. С фотографии 1939 года на нас смотрит Н.А. Князева в день окончания Воронежского педагогического института. До начала войны Нина Алексеевна окончила первый курс аспирантуры по специальности «русская литература». Ей хотелось заниматься Достоевским, но тема была абсолютно не проходной, поэтому был выбран земляк, крестьянский поэт Кольцов.
Нина Алексеевна в автобиографии пишет, что в марте 1940 года она оставила занятия в аспирантуре, потому что умер ее отец и тяжело заболела мать. Жить было очень тяжело, поэтому Нина Алексеевна вместе с матерью переехала в Баку, где проживала старшая сестра. Муж сестры-генерал авиации Т.В. Малашкевич взял их на свое иждивение.
В молодости Н.А.Князева была очень хороша собой.
В период Великой Отечественной войны Нина Алексеевна служила в штабах Южного фронта в Баку, Юго-западного фронта в Киеве. В апреле 1944 года Нина Алексеевна поступила работать в военную часть ПП 40569.
В активных боевых действиях участия не принимала. Н.А. Князева награждена медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». В домашнем архиве хранится удостоверение участника войны.
Портрет Нины Алексеевна, написанный маслом неизвестным художником, хранит В.М. Князева. «Художник профессиональный, был эвакуирован из Москвы, фамилии я не знаю. На балконе ее квартиры нарисовал и подарил картину моей маме. Кроме домашних ее вообще никто не видел. Это лето 1944го года. Маме 26 лет. Вот такая война тоже бывает, мирная. В красивом красном платье с кружевами. Несмотря на все ужасы и тяготы войны, благодаря дяде, не знали они никаких ужасов. Ужасы начались позже».
В 1944 году Нина Алексеевна вышла замуж за Каплана Моисея Гиршевича, встретив будущего мужа в Баку. Он тоже воевал, служил в летной контрразведке, был на 15 лет старше Нины Алексеевны. Они познакомились на фронте . После войны Нина Алексеевна приехала к мужу в Ленинград, и вся ее дальнейшая судьба связана именно с этим городом.
Из автобиографии известно, что в 1946 году у Нины Алексеевны родилась дочь Нина, а в 1948 году - Варвара. В эти годы Нина Алексеевна не работала в учреждениях, занималась воспитанием детей. Посещала объединение молодых поэтов при Детгизе, печаталась в газете «Ленинские искры», в сборниках для детей «Звездочка», «Дружба», участвовала в выпусках радиожурнала «Пионерский вестник» и являлась постоянным внештатным автором детского вещания Ленинградского радио. В 1954 году вышла из печати единственная книга стихов Н.А. Князевой «Летом». «Пробить» в печать сборник детских стихов, а в то время на это уходили годы, ей опять помог генерал Т.В. Малашкевич. Позже Нина Алексеевна гордилась только одним: в этой тоненькой книжке не было ни одного «идеологически выраженного» стиха, ни одного упоминания ни о Ленине, ни о Сталине, ни о партии.
Варвара Михайловна Князева уточняет, что после войны Нина Алексеевна посещала «различные семинары для начинающих поэтов при Ленинградском Союзе писателей, завязывает дружеские отношения с молодым писателем Натальей Нарышкиной (автор популярной в 50-60 годы детской повести «Вавка»), Розалией Амусиной, поэтами Екатериной Серовой, Львом Стекольниковым, Леонидом Хаустовым, переводчицей Юлией Бурштейн.
Несколько лет Варвара и Нина жили в семье генерала в Харькове, там же пошли в школу. Это и дало Нине Алексеевне небольшую передышку, но в 1959 году генерал умер. «Нина Алексеевна забрала детей и мать и привезла их в ленинградский аварийный дом, в полуподвальную комнату на улице Константина Заслонова. Средств к существованию практически не было. Источниками дохода в тот период были алименты на дочерей и договорная работа на ленинградском радио. В официальную литературу вход был закрыт – если автор не пишет, что нужно и как нужно, в печать он не пройдет ни при каких обстоятельствах. Здесь нужно напомнить, что Нина Алексеевна не являлась членом КПСС, членом Союза писателей (это было невозможно без определенного количества публикаций) и ей было, что скрывать в своей биографии (отец – нэпман)».
В 1957 году Нина Алексеевна поступила на работу в Ленинградский дворец пионеров имени А.А. Жданова в качестве педагога литературных кружков. Сохранилась фотография Нины Алексеевны, сделанная в декабре 1957 года, какой она пришла во Дворец. В домашнем архиве имеются фотографии, сделанные на занятиях. В комнате сказок на кружке девочка читает стихи в конце 70-х годов, занятие в клубе. Зеленый сарафан, белый бадлон: такой ее запомнили во Дворце до инфаркта и инсульта.
Из беседы с В.М. Князевой удалось узнать, что инфаркт случился у Нины Алексеевны 1 марта 1983 года. Из больницы Нина Алексеевна вышла только в июле, весь следующий год провела на инвалидности и занятия с младшими поэтами в клубе вела Варвара Михайловна.
В сентябре 1984 года Н.А. Князева вернулась во Дворец и проработала до 1988 года. В августе 1988 года у Нины Алексеевны случился инсульт, после которого во Дворец она не смогла вернуться. Многие ученики ее навещали дома, она перечитывала книги, писала письма, даже подшучивала над своим состоянием.
Е.М. Стрельцова (Мамаева): «Нина Алексеевна, конечно, ангел, она ироничный ангел, очень умный ангел. Все ее словечки, шуточки вы уже начали собирать? У нее было очень хорошее чувство юмора. Нина Алексеевна всегда делилась с другими кружками чем-то интересным. И это не было каким-то таким специальным хвастовством, а это было прошивание общих нитей, которые в конце концов в театре все соединились… И в целом все получалось честно, органично, искренне, вот из-за этого, мне кажется, искренностью своей, по-настоящему расположением к детям и к творчеству, и ко всему, они нас и заразили. Да, в общем, и спасали, честно говоря».
Умерла Н.А. Князева 4 марта 1993 года, похоронена на кладбище «Памяти жертв 9-го января», недалеко от кладбищенской церкви.
В.М.Князева считает, что «атмосфера в которой работала Нина Алексеевна, была страшная. И мало того, что она работала, она еще и счастлива была. Она полностью выразилась в педагогике. И если можно говорить о каком-то духовном вкладе в ленинградскую культуру Ниной Алексеевной, то именно потому, что как педагог Нина Алексеевна оставила незабываемый, уникальный след в душах и сердцах своих учеников, а их за 30 лет было немало».
Любовь Борисовна Береговая
Любовь Борисовна Береговая – единственная из педагогов клуба «Дерзание», с кем посчастливилось встретиться и взять интервью. Любовь Борисовна прожила большую и интересную жизнь, насыщенную яркими событиями. Рассказать об этой жизни лучше, чем это делает сама героиня исследования, пожалуй, невозможно.
Из интервью стало известно, что Любовь Борисовна Береговая родилась в г. Ленинграде 25 июля 1934 года в семье служащих. Отец, Борис Моисеевич Береговой (1912 – 1942), был инженером по холодной обработке металла. «Он был из тех людей, которые сами всего добились, кончил техникум, потом кончил институт, потом получил право на самостоятельное строительство».
Мама, Анна Борисовна Береговая (1911 – 1979), имела среднее образование и работала секретарем - машинисткой. Жили в комнате, построенной отцом на улице Достоевского, д.9. «Ему и его коллеге было дано право выстроить двухкомнатную квартиру. Это было мансардное помещение на 5 этаже, самый верх, в доме, где Ямские бани. У меня отец был москвич, они с мамой учились в одном классе. Мамины родители переехали в Ленинград, а родители отца в Москву».
О своем военном детстве Любовь Борисовна рассказывает в книге «Счастливое, неповторимое». В исследовании хочется остановиться на тех подробностях биографии героини исследования, которые не вошли в книгу.
«Что детство? Детской сад, ясли, то есть я - государственный ребенок. Я помню себя очень рано, мама уверяла меня, что я не могу этого помнить, но когда я рассказала, что я помню, оказалось, что это так. Я помнила бархатные перила для детей на лестнице в яслях, красного цвета. Ясли были на Петроградской стороне, мама сначала жила у бабушки на улице Блохина. А потом, когда отец построил комнату, переехали на Достоевского и я пошла в детский сад №10, это угловой дом на Владимирской площади, как раз напротив собора, и гуляли мы в садике Владимирского собора.
В общем-то, я военный ребенок.
Объявили войну 22 июня, а 25 мне исполнилось 7 лет. А в школу шли с 8 лет, поэтому эвакуирована я была с детским садом. В один день отец уходил добровольцем на фронт, а мама меня провожала в эвакуацию с детским садом. Нам, детям, говорили, что мы едем на дачу, не говорили про войну, хотя мы знали уже, что война. Эвакуировали нас на Волгу, в Ярославскую область. Что я помню? Я помню все сосны совершенно розовые тельного цвета, как девушки, на песчаной почве. Много неба и громадные чайки, которые были такими тяжелыми и держали их такие тоненькие ножки-гвоздики. Было действительно очень много бабочек, и год был божьих коровок, их было безумно много, вот бывают такие годы.
В общем, начали бомбить. Детский сад должен был ехать дальше в эвакуацию на восток, а я заболела скарлатиной. И поэтому послали маме телеграмму: «Забирайте или мы ее оставляем в больнице». Мама выехала 28 августа последним эшелоном и забрала меня.
И мы поехали туда, куда эвакуировалась семья моего отца: дедушка, бабушка, две сестры отца с детьми, мои тети. И вот мы едем в деревню, где живет отец мужа моей тетки, в Башкирию, дед Иван. Там я поступила в школу. Моя тетка - учительница, была назначена директором школы. Поскольку я умела читать и писать, меня хотели отправить во второй класс, но умница-тетка сказала: « Глупости! Пускай идет и учится в первом классе». Я пошла в первый класс. Ни одной книжки у нас не было, тетка привезла краткий курс истории ВКПБ и «Евгения Онегина». И в первом классе я читала и то и другое. Ну, учиться было мне неинтересно, потому что я умела это все, но война - это совсем другое. У нас в коридоре висели плакаты, значит, разбирали винтовку. Мы ходили в столовую, потому что другой еды не было. В столовой мой братик трехлетний нес чайник эмалированный, в чайнике были щи. Вся эвакуация пахла такой перепаренной капустой, я до сих пор помню этот запах. Давали еще на второе гречневую кашу с кониной. Гречневая каша была холодная и такого синеватого цвета, фиолетово-синеватая такая, это я очень хорошо помню. Приходилось мне все делать, потому что бабушка была с младшими, им было по 3 года, мама работала. Была у нас коза потом, через какое-то время. Коза маму не слушалась и когда мама ее доила, она все время ногой сбивала кастрюлю, а меня коза слушалась. И я ее доила и обожала, потому что потом у нас были два козленка, которые зимой, когда было холодно, жили в доме. Коза была такая придурочная, она не хотела есть свое и воровала сено у других. Это я запомнила очень хорошо.
Бабушка купила мне потрясающе красивое платье. Оно было из коленкора хлопчатобумажного, жуть что, но было отделано сутажом цветным, на воротничке и были завязочки - шариками. Но я, когда ставила картошку на треногу, прожгла себе на новом платье дыру. Бабушка заштуковала так, что видно даже не было. Но это была трагедия для меня».
В мае 1944 года Любови Борисовне с мамой удалось вернуться в освобожденный Ленинград.
«В эвакуации я отучилась два года, два класса. В Ленинград нельзя было попасть, только по вызову. И нам прислали вызов с работы отца. Маму вызвали работать машинисткой. Мы приехали в мае 1944 года, еще целый год была война. На Ленинград все не было похоже. Я все представляла себе солнечный город, как это было в июне 1941. Город был пыльный, разрушенный, дома были все выкрашены разной краской (маскировка). И я пошла в третий класс школы №300, на углу Малой Московской, рядом с моим домом.
Мама уходила на работу в 8 утра, школа открывалась в 9 и мама приходила после работы в 7 вечера. Я должна была либо к соседке куда-то, ну либо болтаться в школе. Это было очень страшно, потому что однажды нас обворовали».
Во Дворец пионеров Любовь Борисовна впервые пришла летом 1944 года.
«Мы в мае 44 года приехали и мама сразу на работу, а мне купила путевку во Дворец пионеров в городской пионерский лагерь. Я пришла в наш Дворец и ходила каждый день все лето. Там у нас был пионерский отряд и задание каждому отряду было дано свое. Наш отряд получил задание оформить альбом «Ленинград - город - герой». И я на первой странице этого альбома нарисовала медаль «За оборону Ленинграда» в натуральную величину. Этот альбом я помню до сих пор».
К сожалению, альбом не сохранился в домашнем архиве, а в фондах музея Дворца пионеров его тоже не удалось найти.
«В отряде мы разучивали военные песни, нам показывали фильмы в кинозале, «Тимур и его команда» и другие всякие фильмы. Мы в библиотеке брали книжки, и я все лето ходила во Дворец пионеров. Я Дворца уже никогда не боялась, для меня Дворец был уже своим домом, начиная с 1944 года, а потом я вообще была очень активной».
С ноября 1944 года Любовь Борисовна стала учиться в 259 школе.
«Однажды я не сумела закрыть дверь, у меня сломался ключ, бородка осталась в замке. И я не пошла в школу, а села на лестнице. Это был ноябрь, и я ждала маминого прихода. Я заболела и, конечно, мама поняла, что меня надо убирать оттуда. Мы переехали к бабушке на Глинки, д. 3, и я пошла в школу №259 в 3 класс. Отучилась там до окончания школы и, начиная с 6 класса, была председателем Совета дружины, ходила во Дворец пионеров в штаб. Пришла в студию изо, занималась там, рисовала и, в общем, Дворец пионеров для меня всегда оставался Дворцом. Я его очень любила, хорошо знала, и, хотя жила уже здесь на Театральной, но бывала во Дворце очень часто. Вот так и получилось, что я с Дворцом на всю жизнь связана».
В школе много читала, была вожатой, проблема выбора профессии не стояла.
«Я хорошо училась всегда, но дружила я с библиотекарем. Была такая Мария Семеновна, не помню ее фамилию. Она жила в Колпино и как-то она меня спросила: «А ты поможешь мне оформить выставку? Ты можешь нарисовать книжки-малышки?». Она хотела сделать какую-то выставку и предложила мне скопировать, а оказалось, что я это делаю в совершенстве. То есть я так оформила, что она сказала: «Будешь мне всегда помогать, а я тебе буду давать книжки». И я всегда получала книжки, еще не вставшие на формуляр. Так я первая прочитала «Молодую гвардию» в 1944 году. Первая прочитала и, в общем- то, с ней очень дружила. Уроки я делала плохо всегда, а читала всегда, и под партой читала. Учителя у нас были очень разумные. Вот помню уже в 10 классе на физике я сижу и читаю, а Александра Романовна прошла, перевернула книжку, увидела «Педагогическая поэма» и сказала: «Читай». Хорошая школа была, интересно было учиться, а Дворец оставался для меня. И в литературный кружок даже я один раз пошла, взяла доклад о Чернышевском, подготовила, но почему-то перестала ходить.
Я была вожатой в 9 классе, у меня был пятый класс и однажды в «Пионерской зорьке» я услышала передачу «Цена минуты» о том, что можно успеть за одну минуту. Сколько можно хлеба испечь, сколько ботинок сшить и все такое. Ну и провела я такой сбор с детьми своими, с пятым классом. А на следующий день их классная руководительница, математичка, опоздала на пять минут. И они посчитали, сколько можно хлеба испечь и сшить ботинок. И все это ей сказали. Меня потом вызывали к директору, объясняться. Я сказала: «Да нет, я ничего не знаю». Я сама узнала, сама им рассказала.
Уже тогда предполагалось, что я, наверно, пойду в педагогический, мне дадут какое-то направление, потому что у меня это получалось и любила я все это. Закончила я десять классов. Сдавала я на филфак и не добрала балла. У меня было две 4 и три 5, и я не поступила. Только через год сдавала, поступила я на заочное отделение и очень хорошо училась. Три курса у меня не было ни одной четверки, мне очень нравилось учиться. Больше того, на экзаменах меня даже иногда педагоги спрашивали «А откуда у вас такая концепция». Ну, я все читала, в Публичку ходила. В общем, закончила институт, а филологам работы не было. Мы все стояли на очереди в РОНО».
Первым местом работы оказался детский сад. «И пришлось мне идти воспитателем в детский сад. Мне нравилось работать. Я долго работала воспитателем, целых девять лет, работы в школе не было. А я все заходила в школы и предлагала свои услуги, хочу вести кружок, хоть бесплатно.
И вот в детском саду был мальчик зам. директора Дворца пионеров Буланковой Л.П.. И когда ушла на пенсию педагог литературного сектора Фигнер М.Н, она мне сказала: «Приходите». И оформили. Мне разрешили в детском саду совмещать».
Во Дворце пионеров Любовь Борисовна работала с 1960 года.
« И я пошла вместо Маргариты Николаевны Фигнер, получила вот такой кружок, был это 1960 год. Были у меня два кружка: один старших (10-11 класс), другой средних классов (8-9 класс). «Любителей литературы и искусства», потому что мне все время казалось, что надо обязательно не только литературой заниматься. Я написала такую программу, чтобы показать, что все искусства связаны. У нас с ребятами сложились прекрасные отношения. Они мне в 10 классе на выпускной вечер принесли два комплекта пластинок: оперу «Демон» и оперу «Фауст». Я сказала: «Спасибо, я очень тронута, но мне неприятно, что вы дарите мне на родительские деньги что-то, это не серьезно». И летом следующего года они мне подарили проигрыватель, которого у меня не было. И сказали: «Это на наши деньги, мы были в стройотряде». Вот такие ребята были. И кто-то даже благодарил меня за то, что помогла выбрать профессию. Вот Юрочка Шор, который стал культурологом, доктор культурологических наук. Я даже и не знала, что это мы оказали влияние на выбор профессии.
Так я пришла во Дворец».
В 1965 году Л.Б. Береговую пригласили преподавать детскую литературу в педагогическое училище №5.
«Отработала я в детском саду 9 лет. И, как только открыли педучилище, моя заведующая позвонила в ГорОНО и сказала: «А у меня работает филолог и, если вы ее возьмете на работу, вы много приобретете». Позвонила ко мне директор и сказала: «Мне нужен преподаватель детской литературы, вы завтра выйдете на работу?», - и я ответила, что выйду. Я подготовила за один день материалы урока. И тогда она меня с 1965 года взяла в штат. Сначала преподавателем детской литературы, а потом и русского языка и литературы. Сначала я совмещала: педучилище, Дворец и детский сад. Потом у меня осталось педучилище и Дворец. Потом уже, после смерти Алеши, я оставила только педучилище, хотя меня звали во Дворец в клуб. Но я подумала, что я не хочу получать зарплату за свое любимое дело. Не хочу зарабатывать деньги этим, потому что мне все это было очень дорого во Дворце. Вот так мы и остались друзьями на всю жизнь с ребятами».
В педучилище, ставшем впоследствии Педколледжем №8, Любовь Борисовна вместе с учащимися создала музей «Дети и дошкольные работники осажденного Ленинграда», получивший звание Народный.
«А в педучилище уже я начала заниматься блокадой. В педучилище я редактировала газету, которая в 1972 году называлась «Педагогическая мастерская», я сама это название придумала. Раз в месяц 4 ватмановских листа, 30 статей каждый месяц.
Еще у меня была обязанность - радиогазеты, но это было просто, потому что один и тот же материал шел в газету и радио- газету. И вот эта «Педагогическая мастерская» с девочками в педучилище, это тоже моя любовь была, мы очень здорово это делали. Мне очень это нравилось. Вот так и пришел потом музей, потому что моя подруга, которая была собкором «Литературой газеты» в Ленинграде, Г.И. Силина, писала сценарий о блокаде. И когда была годовщина снятия блокады, я ее позвала в класс и попросила рассказать. Она рассказала то, что на нее произвело впечатление, что 10 февраля 1942 года, в самый страшный блокадный год, на Мойку 12 пришло 4 человека, среди них был один ее профессор – В.А. Мануйлов. Когда она это рассказала, стали девочки спрашивать: «Как детские сады работали?». Она и говорит: «Девочки, прошло не так много времени, сейчас 1971 год. Тридцать лет только, это для истории очень мало. Вы еще можете собрать материалы». Вот мы и стали материалы собирать. Дособирались до 20000 подлинных экспонатов. Может быть это, конечно, и главное дело моей жизни, я не знаю, потому что это уж останется. Это останется навсегда, также, как мой первый кружок». Сейчас музей «Дети и дошкольные работники осажденного Ленинграда» - единственный в Санкт-Петербурге Народный музей, рассказывающий о героическом труде дошкольных работников в годы Великой Отечественной войны. Здесь собраны уникальные документы периода блокады Ленинграда: фотографии, фронтовые письма, детские рисунки, воспоминания воспитателей и заведующих детскими садами, врачей — всех тех, кто спасал детей в страшные военные годы. В музее воссоздан уголок групповой комнаты детского сада с подлинными предметами блокадного быта — игрушками, мебелью, печкой-буржуйкой, детской посудой и т.д. Здесь можно увидеть елочные игрушки, макеты танка и самолета, сделанные из папье-маше руками воспитателей.
Все материалы музея собраны студентами училища — будущими воспитателями детских садов и учителями начальной школы.
В 1987 году Министерством культуры РСФСР ему было присвоено звание «Народный музей».
Студенты колледжа проводят интересные экскурсии, проходят встречи блокадников. На «Огоньке», посвященном 70-летию полного освобождения Ленинграда от блокады побывала и я, даже приняла участие в концерте.
Фонды музея постоянно обновляются. Во время торжественного вечера, посвященного 70-летию полного освобождения Ленинграда от блокады, музей получил в дар новый экспонат – записную книжку-дневник военной поры.
Когда Любовь Борисовна вышла на пенсию, она вернулась в свою школу №259 преподавать литературу. «И там отработала 20 лет преподавателем литературы. У меня много было участников олимпиады. Где-то подсчитывала: чуть ли не через три года после работы было у меня, по-моему, 13 или 15 дипломов и городских, и районных. Хорошие ребята были очень, но чем дальше, тем хуже. Вот через 20 лет и я ушла из школы. Последнее, что я там сделала, это 14 выпусков литературного журнала. Это по 30 страниц формата А4 каждый. Это хорошая работа».
Писать книги Л.Б. Береговая начала под влиянием кружковцев клуба «Дерзание». Вышли поэтические сборники «В лабиринте каналов и улиц», «Листопад», «Стихотворения», книги о созданном музее «Дыхание Клио» и о своем детстве «Счастливое, неповторимое».
На ее воспоминаниях о военном детстве хочется остановиться подробнее.
Само заглавие книги сразу отсылает к Л.Н. Толстому: «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства!» У Любовь Борисовны «Счастливое, неповторимое..» Но открываешь книгу и видишь строки из стихотворения Д. Самойлова «Сороковые роковые». А потом смотришь оглавление: «Война», «Страшный сон», «Письма с войны», «Ленинград», «День Победы» и понимаешь, что речь в книге пойдет о военном детстве, о блокаде, о трудном времени. И хочется узнать, что же в этом трагическом времени для автора является счастливым. В чем счастье?
Эвакуация. Героиня, маленькая девочка, которую отправили с детским садом в эвакуацию, заболела скарлатиной и лежит в изоляторе. И вдруг, о чудо, на пороге стоит мама. Разве это не счастье?
Счастье – отцовские письма с фронта – «Письма с войны». Крик в будущее. Голос, зовущий после смерти человека. Это то, что осталось, что придает маленькой семилетней девочке силы. А еще «первое причастие к искусству».
Книга написана взрослым человеком, спустя 25 лет со дня начала войны – в 1966 году. Написана как ретроспекция. Все происходящее высвечивается в памяти взрослого человека, оценивается с позиции сегодняшнего дня. В памяти автора всплывают события, люди, «запахи, колорит, звуки детства».
Вот героиня уже идет в школу. Носит гордое слово «Ленинградка» и совершает в своей восьмилетней жизни важные открытия, узнает, что мир велик и необъятен.
В начале июня 1944 года героиня с мамой возвращаются в Ленинград. «Вот он какой – Ленинград. Серый-серый вокзал – это Московский вокзал. Серое небо. Серое солнце. Тихо». Двор как ущелье, узкие пролеты лестниц, ох, как высоко! «Просторно, холодно, высоко», - вспоминается стихотворение Давида Самойлова.Вместо картины, которая представлялась девочке, как нечто яркое, солнечное, нарядное, все серое. И мыши! Но все равно, какое счастье оказаться дома!
1944 год. Героине 10 лет. Она ходит во Дворец пионеров, который кажется ей живым островом добра. А город разорен, люди не смеются, разучились за время блокады. «Стоя перед разрушенным домом, я смотрела на синие обои с пятнами от картин и фотографий, на одинокое нелепо висящее зеркало. Кто смотрелся в него? Чьи фотографии лепились на стенах? Где эти люди?»
И вот, наконец, наступает долгожданный День Победы, день, который ждали, представляли, надеялись. И случилось чудо: в Ленинграде оказалось много мужчин, и стало ясно – кончилась война! Вот только среди возвратившихся девочка не видит папы. И они с мамой ждут чуда, но чуда не происходит. Вместо него приходит тоненький конверт с похоронкой: «умер от ран 13 мая 1942 года». Эта дата перечеркнула всю веру в чудо. «Каждое 13 мая я езжу на Пискаревское кладбище» - пишет Любовь Борисовна в своей книге.
Тяжелое, голодное послевоенное детство. Но есть в нем «остров добра» Дворец пионеров, любимая учительница Александра Васильевна, детские игры, маленькие радости, сострадание к пленному немцу. Заканчивается повествование, когда героине исполняется уже 12 лет.
Последняя глава называется «Просторно, холодно, высоко». Это слова из стихотворения Давида Самойлова «Сороковые, роковые». Холодно и просторно. Ждать некого и нечего. Но детство, счастливое, неповторимое, навсегда осталось в сердце и памяти героини. И в 1966 году все виделись ей эти картины, люди, события, война и письма отца, «такие трепетные, живые, летящие строчки, состарившиеся письма с войны».
Это, что будет всегда: память о войне, память о родных, память о детстве, «детском ощущении щемящего счастья». Эти воспоминания и дают возможность и силы жить, работать, творить.
Память об отце Любовь Борисовна пронесла через всю жизнь. «Ожидание писем, страшное представление еще в Горьком, когда мы с бабушкой выходили на рынок, я у всех бойцов спрашивала: «Папу ранили в голову, как же его могут ранить, если у него каска железная?». Мне там все объясняли, говорили: «Ты не бойся, папа поправится». После госпиталя папу отправили в особый лыжный батальон в Архангельск, и у нас все время была надежда, что, может быть, он жив. У меня отец был доброволец и ушел он на фронт, когда ему было 29 лет. После войны я уже его никогда и не видела».
В1977 году Совет музея «Дети и дошкольные работники осажденного Ленинграда» побывал в Хатыни, где встретился с архитектором памятника – мемориала. Любовь Борисовна написала цикл стихов, посвященных памяти отца, который погиб на территории Белоруссии (в похоронном удостоверении значилась Витебская обл.) Эти стихи были напечатаны в газете «Советская Белоруссия». А. Адамович в своей статье в этой же газете отмечает: «Когда мы с Д. Граниным собирали материал для «Блокадной книги», пришли в Ленинградское педучилище №5 посмотреть музей. Учительница литературы Л.Б. Береговая показала мне свою поэму о Хатыни. Ее отец погиб на Белорусской земле… Из Ленинграда Хатынь, а из Хатыни блокадный Ленинград видятся близко, по-особенному...». Даниил Гранин включил в одну из глав «Блокадной книги» рассказ о встрече с Любовью Борисовной, представив в книге письмо тринадцатилетней Тани Богдановой отцу на фронт.
Любовь Борисовна рассказала, что в 80-е годы ездила в Витебскую область, разыскивала военные захоронения, но все попытки найти могилу отца оказались безуспешными.
Благодаря сайту «Мемориал» нам удалось узнать, где похоронен Борис Моисеевич Береговой, связаться с военкоматом г. Демидов, выяснить, что из д. Добрино произведено перезахоронение на Военное кладбище №2 в г. Демидов Смоленской области. Имя Бориса Моисеевича Берегового занесено в Книгу памяти Смоленской области. На майских праздниках 2017 года Любовь Борисовна поедет на место захоронения отца и в первый раз, через 75 лет после его гибели, сможет возложить цветы и поклониться могиле Бориса Моисеевича Берегового, которую уже и не надеялась найти.
Считаю, что в своих книгах, своем интервью Любовь Борисовна рассказывает не только о себе, она рассказывает о целом поколении. Это портрет поколения, потрясающий документ эпохи.
Израиль Савельевич Фридлянд
Израиль Савельевич Фридлянд в литературной студии Дворца пионеров вел секцию критики в 1960-70-х годах. Вся семья И.С. Фридлянда эмигрировала из СССР еще в 70-е годы прошлого века и связаться с родственниками не удалось.
На сайте «Память народа» удалось найти «Регистрационную карточку» № 86859 Ленинградского пересыльного пункта с анкетными данными, на основании которых удалось составить краткий биографический очерк.
Израиль Савельевич Фридлянд родился в 1920 году в г. Слуцке, в Белоруссии. В ноябре 1941 года уже имел высшее образование. Его, как преподавателя русского языка и литературы (гражданская специальность), зачислили рядовым на должность старшего писаря. И.С. Фридлянд являлся членом ВЛКСМ, был холост, проживал в Ленинграде на ул. Восстания, д.32, кв. 7, был призван на воинскую службу 5 июля 1941 года. Возможно, у него были серьезные проблемы со здоровьем, т.к. слева на полях регистрационной карточки имеется запись от 14 ноября 1941 года о годности к нестроевой службе и рекомендации о направлении на работы, не связанные с длительной ходьбой и на высоте. На сайте «Память народа» имеются сведения о том, что И.С. Фридлянд награжден « Орденом Отечественной войны II степени».
О И.С. Фридлянде – преподавателе литературного сектора Дворца пионеров мне рассказал Владимир Ильич Аксельрод, мой научный руководитель.
Оказалось, что Израиль Савельевич напоминал стародавнего профессора, ученого, невысокого роста, в очках, бородка клинышком. Среди других педагогов клуба он занимал особое место. «Он был более академический, очень эрудированный. Все семинары проходили в активной форме, там выступали, читали свои произведения дети. Их обсуждали, критиковали, как и сейчас. Это методика остается и сейчас». Израиль Савельевич вел кружок критиков, читал лекции по проблемам литературоведения (русская и зарубежная литература), учил анализировать текст, размышлять о прочитанном, быть внимательным к деталям.
Другое направление, не менее важное - он отвечал за городскую олимпиаду по литературе. Кандидат педагогических наук, Израиль Савельевич составлял «Положение об общегородской и областной олимпиаде школьников по литературе», продумывал требования к сочинению, подбирал темы, согласовывал их с кафедрами русской, советской и зарубежной литературы Ленинградского государственного университета им. А.А. Жданова.
О том, как проходила олимпиада, рассказал В.И. Аксельрод: «… Мы с ним познакомились, когда я учился в 10 классе. Впервые с ним встретился здесь во Дворце, когда участвовал в литературной олимпиаде. Он вместе с филологическим факультетом Педагогического института имени Герцена, организовывал вот эту олимпиаду, причем она была в несколько этапов. Первый этап - был заочный, когда мы представляли на конкурс свои сочинения, и жюри оценивало эти сочинения, и если оно удовлетворяло критериям, приглашали на второй тур. Второй тур проходил в ЛГПИ имени Герцена, его организовывал Израиль Савельевич. Там был очный тур, где нужно было писать по заданной теме, которую давали там же. Когда это все соединяли, уже происходило награждение. Вот я как сейчас помню, столько лет назад в кинозале тогда награждали, у меня был диплом первой степен. Я писал о Твардовском. Поэма «За далью даль» тогда очень актуальная была. Новая поэма, такое переосмысление прошлого сталинского времени. Меня Израиль Савельевич пригласил на телевидение на встречу. Тогда как-то больше внимания уделяли школьникам. Телевидение даже устраивало такие передачи, где школьники говорили о литературе».
Всегда живо интересуясь жизнью Дворца, Израиль Савельевич не ходил с ребятами в походы, но он выполнял другую, особую роль. Он был очень важным для клуба педагогом, поддерживая высокий интеллектуальный уровень работы. Учил опираться на классику, но не повторять, не компилировать. Израиль Савельевич учил культуре литератора.
«Израиль Савельевич мне запомнился, как профессор, как университетский преподаватель. Может, он бы более органичным был со студентами, чем с юными писателями и поэтами», - поделился Владимир Ильич.
«Я хочу быть понят своей страной», - писал В.В. Маяковский. Биографии героев исследования показывают, что каждый из педагогов клуба хотел быть услышанным: они писали, издавались, читали и делились своими знаниями с подростками. Конечно, все имели высшее педагогическое филологическое образование. Можно утверждать, что педагогов связывала военная юность и детство. У каждого из героев исследования нелегкая судьба, их творческий потенциал выразился только в работе с детьми. Но как же повезло этим детям!
Педагоги клуба «Дерзание» 1961 – 71 годов хотели быть нужными своей стране, хотели быть услышанными. Можно утверждать, что каждый из них, и все они вместе являются портретом своего времени.
Заключение
Как хочется
Не корчится.
Как выпрямиться хочется.
От чертовщины творчества
До чистоты пророчества
Татьяна Курочкина, 16 лет, 1963г.
Я не помню свою жизнь без Дворца. Дворец для меня – это и есть моя маленькая жизнь. Дворец для меня – это мой мир детства и счастья. Мой дом, где меня ждут и всегда готовы помочь. Место, которое воспитывает меня из года в год. Педагоги, которые помогают раскрыть себя. И я полностью понимаю тех, тогда 15-летних дворцовцев, которые стремились в 60-х годах прошлого века в их «теплицу на Фонтанке». В этой теплице теперь подрастаем и мы.
Исследовать историю клуба «Дерзание» мне было очень важно, ведь мы должны помнить историю нашего Дворца, знать тех людей, которые душу, время, силы, а то и жизнь, отдавали детям. Мне было интересно узнавать историю Дворца времен оттепели. И хочу, чтобы тем, кто будет изучать историю Дворца, в стенах которого выросла я, тоже было бы интересно.
В процессе работы мне удалось:
Собрать большое количество неопубликованных ранее документов, фотографий, стихотворений учащихся клуба «Дерзание» 1961-71 года.
Обобщить опыт работы педагогов, раскрыть методы и приемы.
Взять интервью у: Любовь Борисовны Береговой, Владимира Ильича Аксельрода, Варвары Михайловны Князевой, Эйтана (Виктора) Адмиральского, Елены Михайловны Стрельцовой (Мамаевой), Ирины Семеновны Кораблиновой, Иосифа Георгиевича Скаковского, Светланы Михайловны Меликьянц.
Составить биографические очерки: А.М. Адмиральского, Л.Б. Береговой, Н.А. Князевой, И.С. Фридлянда - педагогов клуба «Дерзание» 1962-1971 годов.
Все материалы и текст данного исследования переданы в музей истории Дворца творчества юных.
Хотела бы выразить благодарность педагогу Дворца пионеров и соратнику Алексея Михайловича Адмиральского – Любови Борисовне Береговой; Ирине Семеновне Кораблиновой, Иосифу Георгиевичу Скаковскому, Светлане Михайловне Меликьянц, Эйтану Адмиральскому, Михаилу Рувимовичу Хейфец, Татьяне Константиновне Курочкиной, Михаилу Давидовичу Яснову, Сергею Георгиевичу Стратановскому, Наталье Михайловне Хромовой, Варваре Михайловне Князевай, Елене Александровне Ходаковской, Елене Михайловне Стрельцовой (Мамаевой), Юлии Мелисовне Валиевой, а также моему научному руководителю, направлявшему и поддерживавшему меня, Владимиру Ильичу Аксельроду.
Комментарии