Доктор юридических наук объясняет, как размытость критериев уголовного права дезориентирует граждан
Юридическая природа общественной опасности преступления обычно выражается в причиненном или вероятностно возможном вреде общественным отношениям, охраняемым уголовным законом. В свою очередь это позволяет определить социальное значение совершенного деяния. Принято считать, что виновный может не осознавать противоправности своего поступка, ошибаться или заблуждаться о его сущности, но общественную опасность своего поведения осознавать он должен. Квалифицирующие признаки противозаконных деяний описываются в Особенной части Уголовного кодекса России. Между тем в разграничении преступного от непреступного законодатель далеко не всегда последователен и логичен.
ФОТО by Tingey Injury Law Firm on Unsplash
С недавнего времени категория «общественная опасность» в уголовном праве и криминологии подверглась особому вниманию, причем со стороны как научного сообщества, так и правоприменителя.
Оценивая общественную опасность того или иного преступления, мы по привычке ориентируемся на санкцию, однако в настоящее время она не может дать однозначного ответа на этот вопрос. Прежде всего это касается преступлений с административной преюдицией. Суть этого понятия в том, что, будучи ранее привлеченным к административной ответственности за однократное правонарушение, при его повторном совершении лицо подвергается уже уголовной ответственности.
Так, например, совершивший однажды мелкое хищение (от 1000 до 2500 рублей) злоумышленник подвергается административному наказанию по ч. 2 ст. 7.27 КоАП РФ. В случае же, если в течение года после вынесения постановления об административном наказании он вновь похитит имущество на указанную сумму, ему придется понести уже уголовную ответственность по ст. 158.1 УК РФ.
Такая конструкция применена на сегодняшний день в рамках нескольких уголовных составов, в частности, при повторном нанесении побоев (ст. 116.1 УК РФ), неоднократной розничной продаже алкоголя несовершеннолетним (ст. 151.1 УК РФ), длительной неуплате алиментов (ст. 157 УК РФ), нарушении Правил дорожного движения лицом, ранее подвергнутым административному наказанию за аналогичное деяние (ст. 264.1 УК РФ) и др.
Таким образом, одно и то же правонарушение сегодня подпадает под административную статью, а завтра уже под уголовную. Вероятно, законодатель предполагает, что повторное деяние содержит более серьезную общественную опасность. Однако, стремясь соответствовать тенденции к либерализации уголовного законодательства, он мыслит противоположным образом — многие деяния, до недавнего времени считавшиеся преступными, переходят в разряд административных правонарушений.
Путаницу усугубляет и то, что наказания за административные проступки по своей строгости все больше напоминают уголовные. Законодательная чехарда вызывается, на наш взгляд, прежде всего непредсказуемой (или, наоборот, предсказуемой) реакцией депутатского корпуса на те или иные негативные явления общественной жизни, получившие освещение в средствах массовой информации. Избранники народа в этих случаях лихорадочно стремятся что‑либо урегулировать законодательным путем. Чаще всего это сводится к ужесточению наказаний.
Как верно подмечает профессор Наталья Лопашенко, более всего понятие преступления подвержено негативному воздействию через ненужную, не вызываемую объективной потребностью государства, криминализацию. Рассуждая о подобных ситуациях, она обоснованно называет их псевдопреступлениями — деяниями, «которые лишены общественной опасности, являются социально нейтральными и даже общественно полезными; или же обладают некоторой степенью социальной вредности, но явно недостаточной для отнесения их к преступлениям, они — по характеру — административно-правовые правонарушения…».
Не умаляя значимости цивилистического направления (которое постоянно совершенствуется) в законодательстве, позволим заметить, что никогда в истории нашего (да и другого) государства социальные проблемы не решались путем криминализации. Этот законодательный «зуд» приводит (уже привел) к тому, что процесс признания того или иного деяния преступным превратился в лотерею.
Характерный пример — преступления против здоровья населения. В прошлом году в стенах Санкт-Петербургского университета МВД России была защищена диссертация на соискание степени кандидата юридических наук. Ее автор Евгения Витовская обратила внимание на спорность и противоречивость уголовно-правовой оценки общественной опасности преступлений в сфере незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ, осуществляемой различными субъектами (законодателем, следователем, судьей). Назрела, считает она, настоятельная необходимость научного осмысления данной категории преступлений, поиска оптимальных направлений в борьбе с преступностью в данной сфере.
Наступил момент, когда в вопросе определения общественной опасности того или иного деяния не в состоянии разобраться ни действующий сотрудник правоохранительных органов, практикующий следователь и судья, ни даже ученый-криминалист, знаток уголовного права.
Что же в таком случае можно сказать о гражданах, которые «не чувствуют» общественной опасности своих деяний, но тем не менее подпадают под уголовную ответственность.
На наш взгляд, унификация и универсализация уголовного законодательства, использование его для разрешения сиюминутных задач и попыток противодействия мимолетным негативным явлениям, отсутствие трепетного отношения к законодательной ткани и многое другое привели к парадоксальной ситуации — признак общественной опасности преступления перестал определять его сущностные характеристики.
Для целей правоприменителя осталась лишь противоправность и вольное к ней отношение, которое позволяет «тасовать» деяния как угодно, переводя их из разряда административных правонарушений в уголовные преступления и обратно. При этом можно бездумно применять преюдициальный способ криминализации, а нормы Особенной части УК перестраивать в соответствии с политической конъюнктурой. С одной стороны, провозглашается либерализация уголовного законодательства, с другой — вводятся многочисленные дублирующие нормы со вполне «приличными» санкциями в виде лишения свободы на большие сроки. Достаточно вспомнить, например, дробление норм об ответственности за мошенничество (целая россыпь дополнительных «специализированных» статей), террористические и экстремистские преступления и другие.
Не за горами, судя по всему, и введение понятия «уголовный проступок», под которым подразумевается некое «промежуточное» деяние, находящееся между уголовным и административным. Уверенность проводникам этой идеи придает настойчивая позиция по данному вопросу Верховного суда России.
Размывание (по сути, сейчас это и происходит, если уже не произошло) четких, понятных, десятилетиями устоявшихся категорий уголовного закона чревато значительными (читай: катастрофическими) последствиями. То, что может пострадать наука, не так страшно — полагаю, ученые-криминалисты посудачат, да и свыкнутся с неизбежным. Но вызывают серьезные опасения изменения в социуме, когда «обычный» человек перестанет понимать, что есть преступно, а что — правомерно.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 82 (7658) от 07.05.2024 под заголовком «Гадание на криминальной гуще».
Комментарии