«Мы разделяем лед и жизнь»: интервью с капитаном сборной России по керлингу Викторией Моисеевой

«Санкт-Петербургские ведомости» спросили у скипа женской команды о том, сможет ли ее жених, датчанин Оливер Дюпон, стать частью российской сборной.

Фото Валерия Шарифулина / ТАСС

Для капитана женской сборной России по керлингу Виктории Моисеевой этот сезон получается труднейшим. После нервной и неудачной Олимпиады в Пхенчхане петербурженке удалось завоевать первую в карьере медаль чемпионата мира. На этом волнения не кончились: нынешним летом Виктории предстоит свадьба, которая может усилить... мужскую сборную страны. 

- Виктория, вы пришли в керлинг довольно поздно, в 14 лет. Почему выбрали этот вид?

- Во многом случайно. Это был 2005 год, керлинг в России был тогда совсем непопулярен, мы его до этого видели по телевизору, это была такая экзотика. А тут мама увидела объявление в газете - и нас удивило, что, оказывается, в него можно поиграть. Мы с младшей сестрой даже не думали заниматься этим серьезно, просто хотели покатать камушки. Это было обычное хобби.

- Во многих видах спорта принято считать, что если ребенок не пришел к ним в 5 - 6 лет, то у него нет шансов проявить себя...

- Мне кажется, керлинг дошкольникам не может быть интересен - они толком не поймут, что происходит на льду. Кстати, я еще не так поздно пришла - например, Юля Гузиёва, первый номер моей команды, вообще в 18 лет начала заниматься. Но сейчас, конечно, так не получится - нужно начинать раньше. У детей теперь есть возможность тренироваться каждый день на хорошем специализированном льду, и прогрессировать они будут гораздо быстрее. Мне кажется, самое оптимальное - начинать в 10 - 12 лет. И лучше, чтобы до керлинга ребенок успел позаниматься каким-нибудь «физическим» видом спорта.

- Керлинг часто называют «шахматами на льду». Как относитесь к этому сравнению?

- Мне очень нравится, когда керлинг сравнивают с таким интеллектуальным видом спорта. Потому что многие принимают нас за «полотеров-уборщиц». А когда люди слышат словосочетание «шахматы на льду», то хотя бы понимают: в нашем виде есть нечто большее.

- Вы пробовали себя не только в женском керлинге, но и в дабл-миксте, соревнованиях смешанных пар - причем успешно...

- Да, хотя на самом деле не было ни одного сезона, когда я выступала только в дабл-миксте. У нас обычно так получалось: в женском керлинге в январе заканчиваются турниры Мировой серии и остается только чемпионат мира. Вот я переходила в дабл-микст, где чемпионат мира проходит в апреле, подготовиться к нему можно было довольно быстро. Сейчас, конечно, все изменилось - дабл-микст стал олимпийской дисциплиной, очень много команд теперь специализируются только на нем.

- И какая дисциплина вам нравится больше?

- Мне очень нравится дабл-микст, хотя соревнования здесь энергетически гораздо более затратны. Зато играть с молодым человеком психологически проще, чем с девушками. Слава богу, в моей нынешней команде обстановка хорошая, мы редко ругаемся. Но часто бывает, что две девушки просто вместе не могут играть...

- И все-таки вы сосредоточились на женском керлинге.

- Да, так получилось. Я играла с Петром Дроном, но его позвали тренером в женскую сборную к Анне Сидоровой, и наша пара распалась. Пока мне подбирали другого партнера, было принято решение об отборе на чемпионат Европы второй женской команды. Мы выиграли этот отбор, потом выиграли и сам чемпионат Европы-2015 - и после этого, конечно, надо было продолжать.

- Насколько много вы тренируетесь?

- Зависит от времени года и от предстоящих турниров... Я почти не тренируюсь в Питере, честно говоря. Мы возвращаемся домой дней на пять, и за эти пять дней нам нужно как-то отдохнуть, восстановиться к следующему сбору. Также и остальные. У нас в команде две девушки из Калининграда, мы с Ульяной Васильевой из Питера и Галина Арсенькина из Зеленограда. А вместе мы собираемся в Сочи - там самый хороший лед, это база сборной России. В июле у нас сборы общефизической подготовки, потом в августе ледовый сбор для подготовки к сезону, и с сентября уже начинаются турниры. Обычно так получается: в понедельник переезжаешь, со вторника по четверг тренируешься, потом три дня выступаешь. Тренировки ледовые обычно два раза в день по два часа. Плюс теоретическая подготовка: просматриваем свои матчи, анализируем игру соперников.

- В марте вы выиграли свою первую медаль чемпионатов мира. Есть ли ощущение, что могли добиться большего, чем «бронза»? Полуфинал со Швецией был довольно упорный.

- Да, но все-таки для нас это была четвертая игра подряд, и пришлось тяжело. Мы выходили на квалификационную игру с чешками, а у шведок в это время был отдых. И еще не получилось перевести игру в свое русло, мы же с ними играем в очень разный керлинг. Наш стиль более вязкий, тягучий. А пока мы долго вкатывались, они перевели игру на более открытую, без наших любимых завязок. Когда такая «выбивающая» команда выходит вперед, ее очень сложно догнать.

- Насколько важна в керлинге сыгранность команды?

- Очень важна! Именно из-за того, что у всех разная техника. Можно собрать четырех отличных игроков, которые не будут знать, как друг другу поставить щетку, как выезжать и вообще что делать. Мне кажется, на создание команды, на эту притирку нужно как минимум полгода.

- И тем не менее после Олимпиады в Пхенчхане в команде произошла замена - вместо Ульяны Васильевой на чемпионат мира в Канаду поехала ваша главная соперница Анна Сидорова. Вы настороженно к этому отнеслись?

- Конечно! Наш основной игрок был удален из команды, нам это решение было объявлено после исполкома. Я так понимаю, после неудачного выступления на Олимпиаде они боялись, что мы можем неудачно выступить и на чемпионате мира - потому решили что-то поменять. В итоге Анна сыграла в Канаде одну игру на первом номере. Играть с ней было сложно, потому что у нее совсем другая техника. Чтобы точно под нее поставить щетку, нужно было вместе тренироваться гораздо дольше.

- Ульяну, получается, признали главной виновницей провала в Пхенчхане. Согласны с этой оценкой?

- Нет, мы никогда в команде не пытаемся выяснить, что кто-то один виноват во всем. Мы все не очень блистали на Олимпиаде, это было очень сложно для всех.

- Уже много лет женская команда удачно выступает на чемпионатах мира, а на Олимпиадах идет провал. В чем причина?

- Олимпиада все-таки турнир более сильный по составу - на чемпионат мира только три команды приехали с теми же олимпийцами, что выступали в Пхенчхане. И заточены там на победу были очень жестко - мы никогда не видели, чтобы они так сильно играли. К тому же у нас молодая федерация, у спортсменов нет достаточного опыта выступлений на таких сложных соревнованиях. И потом Олимпиада-2018 получилась особенно тяжелой - и для нашей страны, и лично для нас.

- Вы же изначально вообще не должны были ехать - предполагалось, что участвовать будет команда Сидоровой, но потом решение поменяли и провели отбор. Насколько это было оправданно?

- Для нас, конечно, это было неплохо - любой спортсмен ухватится за такой шанс. Но если бы мы знали, что поедем на Игры, то по-другому построили график выступлений и подготовку. Мы, кстати, оказались последней командой, которая определилась с составом на Олимпиаду.

- А как насчет психологического давления? Раньше спортсмены нередко ломались на Играх из-за чрезмерной ответственности, когда страна ждала от них медалей...

- Давление было, но не с той стороны. Не было такого, что «вы обязаны завоевать медали». Зато почти полстраны говорило: «Вы предатели, не должны были никуда ехать». Мы старались выключить все соцсети, но все равно от этого полностью не отгородиться. Помню, еще в начале декабря, когда только появилось решение МОК, мы обсуждали: вот, бедные спортсмены, которым придется выступать без флага. Мы тогда еще не знали, что сами окажемся в этой роли, но никак не понимали: почему люди не хотят поддержать спортсменов, а готовы облить их грязью. А после первой игры выяснилось, что мы не очень-то и готовы. Потом вроде игра наладилась, а побед не было. Мы проиграли один камень Швеции, один - американкам, а такие поражения снижают уверенность в своих силах.

- А тут еще известие о положительной пробе Саши Крушельницкого...

- Да, это было перед матчем со Швейцарией, те самые 2:11. Там еще камни подшлифовали, и они начали катиться по-другому - и вот этого всего мы не выдержали. Мы узнали о ситуации с Сашей, попытались как-то отгородиться, но это было нереально: с утра, когда мы шли на игру, на нас налетали журналисты со всех сторон с камерами. Я всегда, когда выхожу на лед, полностью отключаюсь от всего - и это была первая игра, когда отключиться не удалось. Нас будто там не было! А потом начались косые взгляды. Насколько я не параноик, не обращаю внимания, что кто-то как-то не так смотрит, но это началось.

- Вас, наверное, на допинг тоже проверяют. Не раздражает?

- Проверяют постоянно. Нас всех перед Олимпиадой должны были по три раза проверить, но проверили раз пять за три месяца и еще дважды на самих Играх. Мы постоянно под контролем: в WADA знают, где и когда я должна находиться и могут хоть в пять утра ко мне заявиться. Но не скажу, что это давит или усложняет жизнь. Скорее, наоборот, хочется сказать: «Приезжайте, мы все сдадим, у нас все хорошо».

- Принимаете ли какие-то меры против допингового терроризма? Ведь по идее подбросить могут в любой момент.

- Мы прямо с паранойей к этому относимся! Когда приходим, например, за стол, там написано «Россия» и конфетки лежат - мы не будем их есть. Если нам приносят воду и она закрыта - то да, иначе совсем можно с ума сойти. Но открытые бутылки или если забудем где-то бутылку - мы никогда не будем пить. Если кто-то что-то дарит иногда на турнирах - мы ничего этого не едим. Родственникам или тренерам передадим. Но мы понимаем: можно быть как угодно аккуратным, однако все может случиться!

- Как думаете, у Крушельницкого есть шансы доказать, что он не виноват?

- Не могу сказать. Если честно, мы знаем только то, что знают все. Конечно, надеемся. Когда это случилось, в первые дни мы их не видели, потом встретились в столовой... Страшно было смотреть на ребят, самой хотелось плакать, потому что понимала, насколько ситуация ужасная...

- Вроде бы поначалу Саша говорил, что допинг мог подсыпать кто-то из российских спортсменов. Вообще какие отношения в российском керлинге?

- Трудно поверить в такую версию. И точно знаю: Саша не говорил этого в том виде, как это появилось в прессе. А отношения у нас хорошие, потому что нас мало. Я знаю, в Швейцарии, например, они прямо ненавидят друг друга и встречаются только на соревнованиях. У нас по-другому - мы на летних сборах, например, все вместе работаем и общаемся. Конечно, какие-то люди друг с другом в плохих отношениях, но это исключения из правил.

- Наверняка у вас и Анны Сидоровой, главных соперниц последних лет, должны быть напряженные отношения.

- Не в жизни. Мы с ней до этого играли в команде, я ездила в их команде запасной, до этого мы играли в молодежной сборной вместе и много времени проводили рядом. Да, на льду мы прямо соперницы-соперницы. Но мы разделяем лед и жизнь.

- Ваш жених Оливер Дюпон тоже выступил на Олимпиаде неудачно в составе сборной Дании. Вы на Играх с ним общались?

- Да, общались, но не в ущерб своим матчам, естественно. Когда у нас одновременно был выходной, мы поехали на пляж, погуляли, чтобы отключить голову от того, что происходит. Но вообще, если мы вдвоем на соревнованиях, стараемся не сильно обращать внимание на результаты друг друга: буду переживать за то, что он плохо сыграл, сама плохо сыграю. Правда, в Пхенчхане это не помогло - все равно неудачно выступила.

- Свадьба у вас запланирована на июнь, не собирается ли Оливер пойти по стопам американского сноубордиста Вика Уайльда, который после женитьбы на Алене Заварзиной стал олимпийским чемпионом в составе сборной России?

- Да-да, это один из вариантов. Посмотрим. Сейчас ждем решения исполкома федерации: какие будут финансы, как будет устроена система отбора - от этого, получается, зависят и наши семейные планы.

- Что ж, наш мужской керлинг нуждается в усилении. Оливер, кстати, по-русски не говорит?

- Пока нет. Он учит немножко, отдельные слова улавливает, но у нас очень трудный язык. Общаемся по-английски. У меня в принципе английский хороший, по долгу службы приходится. Скип после игры всегда дает интервью.

- Вы недавно получили второе высшее образование в Университете Лесгафта. Видите себя в роли тренера?

- О тренерской карьере пока не думала, собираюсь выступать долго, наш вид позволяет. Той же Дженнифер Джонс 43 года - и она чемпионка мира. Хотя в последнее время керлинг молодеет, все больше внимания уделяется свипу, физической составляющей. И вот сейчас на чемпионате мира мы поняли, что 15 игр за девять дней - это большая нагрузка.

- Как у вас насчет околокерлинговой активности? Соцсети, реклама - с вашей модельной внешностью у вас там отличные перспективы...

- Наоборот, мы ничем таким не занимаемся. Во время Олимпиады мы вообще не выкладывали фото, не заходили в Инстаграм. Правда, у меня все равно на три тысячи выросло число подписчиков, но не то чтобы меня это сильно волновало. И мы знаем, насколько много негативных отзывов было по этому поводу о команде Сидоровой, насчет фото в купальниках и прочего. Я совершенно этого не понимаю. Мне кажется, это личное дело каждого - хоть какие фотографии выкладывай. Но люди у нас на это слишком обращают внимание.

- И все же чувствуете рост интереса к керлингу?

- Очень! После Сочи-2014 интерес вырос колоссально. Кстати, во многом из-за того, что была очень красивая сборная. И это было хорошо, потому что люди на это реагировали: «О, красивое лицо, давай посмотрим, что это, керлинг?!». И постепенно народ приходил к нам. Сейчас детей приходят все больше, в Сочи занимаются огромное количество, в регионах стали открывать больше школ. И после Пхенчхана тоже есть всплеск. То, что сейчас на Олимпиаде показывали каждую игру, - это, конечно, очень круто!

Материал был опубликован в газете под № 082 (6191) от 11.05.2018 под заголовком «Мы разделяем лед и жизнь».

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 082 (6191) от 11.05.2018.