Гость редакции — Владимир Васильев

Учиться, учиться
и еще раз... переучиться

На одной визитке не уместить все титулы и должности нашего собеседника: ректор, профессор, доктор технических наук, действительный член и член-корреспондент ряда отраслевых и международных академий, член научно-технического совета Минобразования, научно-технического совета по проблемам информатизации образования, научно-технического совета правительства Петербурга, вице-президент Ассоциации российских вузов. Но достаточно сказать, что Владимир Васильев — ректор Санкт-Петербургского государственного университета информационных технологий, механики и оптики. А достижением можно считать то, что команда именно университета ИТМО в 1996 году стала первым чемпионом России по программированию и пока остается единственной российской командой, которая ежегодно прорывается в финал студенческого чемпионата мира по программированию. Впрочем, Владимир Васильев, как председатель Совета ректоров, может рассказать не только о своем вузе.

— Владимир Николаевич, в городе прошел I Санкт-Петербургский конгресс «Профессиональное образование, наука, инновации в XXI веке». Ясно, что грядут перемены.

— Да, мир переходит к информационному обществу, и Россия в этом переходе лет на 15 отстает. В информационном обществе сменяемость продуктов и услуг резкая: в 1950-е годы мы одежду покупали на 15 лет, машины выпускали с расчетом на 20 лет работы — теперь царствует экономика впечатлений, мода меняется, идет постоянное эмоциональное воздействие на человека.

Так что нужно срочно разбираться с системой образования, с рынком труда, с курсом на инновационную экономику, в которой фундаментом служит как раз образование.

Неспроста во всем мире провозглашена концепция «образование через всю жизнь»: человек через некоторое время должен либо повышать квалификацию, либо проходить переподготовку и вообще менять профессию.

—Нынешних студентов, допустим, учат быть более подвижными на рынке труда. А поколение 30 — 40-летних может растеряться. Их же не учили такой мобильности.

— Учим! Я по ИТМО скажу: мы ежегодно выпускаем по основным образовательным программам 1200 человек, а по дополнительным (повышение квалификации, переподготовка с выдачей второго диплома) — около 6 тысяч в год.

— Это те, которых предприятия направили? Или сейчас все больше за свой счет учатся?

— Примерно 50 на 50. Люди начинают вкладывать в образование собственные деньги. Потребность уже идет от личности.

Это же происходит, кстати, и в студенческой среде.

Мы любопытное исследование провели. Помните, в Советском Союзе студенты подрабатывали летом либо в течение года, «разгружая вагоны» —то есть работал и, как правило, не по специальности. Сейчас студенты четвертых курсов почти все работают, и именно по специальности. И не столько для заработка, сколько для того, чтобы у работодателя получить какие-то умения, компетенции, которые им не дает вуз. Это заставляет и вузы задумываться над тем, что они недодают.

— В ИТМО конкурс по определению не может быть большим, потому что мы принципиально не открывали коммерческие, «вкусные» специальности: пиар, юриспруденцию, бухучет.

Более 10 лет назад на заседании ученого совета вуза очень серьезно обсуждалась эта возможность. Но я и команда, которая поддерживала меня, сошлись на том, что следующей ступенью развития будут информационнокоммуникационные технологии и нужно сосредоточить все усилия на этом сегменте рынка.

Людей, способных работать в областях математических, информационно-технологических, — всего 5 — 10%. Это общемировая статистика. Предположим, что в крайне креативной России таких способных — 10%. Теперь считаем: в Петербурге школу ежегодно заканчивают до 37 тысяч ребят. Из них 10%, то есть 3700 человек, способны работать в нашей сфере. Но вуз, который занимается ИТ, в городе не один, да и этот способный абитуриент может пойти учиться в совершенно другую область — на экономиста, бухгалтера, артиста. Так что, по нашим оценкам, максимальный конкурс в области ИТ может быть 3,4.

Конечно, мы в ИТМО набираем талантливых ребят со всей России — через систему олимпиад, заочно обучаем через Интернет, проводим весенние и летние школы. И неплохо за эти таланты боремся — в основном с МГУ и Московским физико-техническим университетом. Расклад примерно таков: 60% способных в ИТ иногородних студентов «оттягивает» Москва, 40% — Петербург.

— Мы потому про конкурс спрашиваем, что, в частности, конкурсом в ваш вуз измеряем количество математически одаренных ребят в Петербурге. Вот, говорят, в нынешнем году в наш выдающийся физматлицей с трудом набирали талантливых детей...

— Понимаете, это связано с изменением жизни. Я лет шесть назад обронил фразу «клиповое сознание» — и теперь она уже прижилась. Сейчас именно образ жизни диктует такую «клиповость» восприятия. Объем информации нарастает, дети пытаются ее ухватить, сделать выжимку — не случайно появились книжки из серии «Вся «Война и мир» на 4 страницах».

При «клиповом сознании» человек не может упорно полтора часа заниматься чем-то одним. Есть сферы, в которых позволительно отвлекаться, а в нашей области нужно сосредоточенно трудиться «без перерыва».

— Возможно, эта клиповость имеет и плюсы?

— Безусловно. Ребята сейчас не такие усидчивые, зато они способны привлекать к рутинному делу новые идеи из совершенно других областей. И нас, преподавателей, заставляют на многое смотреть иначе. Это тяжелейший процесс, потому что система образования крайне консервативна: она же идет через педагога, который, каким бы продвинутым ни был, учился еще в прошлом веке, и этот опыт давит.

Прогрессивность достигается, если постоянно и постепенно сменяются поколения преподавателей: если в твою школу или твой вуз приходят молодые педагоги — значит у тебя все в порядке.

— К вам молодые преподаватели проходят?

— Начали приходить с 2002 года. Это на 85% наши же выпускники. Не варимся ли мы в собственном соку, подстраивая молодежь под себя? Я этот вопрос себе задаю постоянно. Но, во-первых, 15% молодых педагогов — выпускники других вузов, а во- вторых, сами ребята утешают: «Владимир Николаевич, что вы волнуетесь — мы же все друг с другом общаемся».

Среда не замкнутая. Если раньше университет был башней из слоновой кости и мы говорили, что мы самые великие, что мы центр культуры и свободомыслия и на все смотрели свысока, то сейчас все иначе. Более того: если университет не является открытой системой — он наверняка сколлапсирует, превратится в ноль. Только открытая система способна к самоорганизации.

Со мной могут спорить, но я считаю так: если я хочу, чтобы мой университет был лидером, он не может быть национальным.

— ?!

— Он должен быть межнациональным. Именно так достигается мобильность студентов, педагогов, ученых. Приехали ребята из другого города или страны в наш вуз, провели с нашими студентами и преподавателями совместное научное исследование, проучились по уникальным модулям, прослушали оригинальные курсы лекций, выполнили лабораторные работы — и уехали. И так же с нашей стороны.

Этот процесс открытости уже начался — в западных экономических школах. Посмотрите рейтинги: первую десятку занимают те экономические школы, которые объявили себя не национальными, а работают на весь мир.

— В Петербурге собираются развивать технопарки, город постоянно говорит: дайте, дайте нам программистов. Их ведь две тысячи нужно каждый год?

— Да, сейчас в городе работают примерно 17 тысяч программистов — и Петербург держит 37% российского рынка разработки программного обеспечения (только 35% держит Москва, все остальное рассеяно по России). Ежегодно рынок растет на 15%, то есть в Петербурге нужно ежегодно поставлять в ИТ-сферу 2 — 2,5 тысячи человек. А все вузы Петербурга выпускают 400 — 500. Дефицит налицо. И встает традиционный вопрос: «Что делать?».

Мы для себя этот вопрос решили так: надо заниматься переподготовкой ребят, которые получали образование по совершенно другой специальности, но по складу ума близки к нашей сфере — физики, чистые математики, частично химики, биологи. И они приходят на переобучение, потому что рынок требует, зарплаты хорошие и постоянно растут... И это тоже очень рискованно: если мы сейчас не успеем за рынком, то ребята станут «золотыми»...

— Грубо говоря, зажрутся.

— Ну, если «грубо говоря». И тогда мы получим обратный виток, продукция станет неконкурентоспособной, заказы в Россию и в Петербург не пойдут, а направятся...

— В Индию?

— Нет, с индийцами мы в разных секторах работаем.

— В Китай?

— Тоже разные сектора.

— Просто нас все время пугают Индией и Китаем.

— Индусы, наверное, наш сектор не займут: в Индии другая система подготовки — там учат кодировщиков, тестировщиков, то есть тех, кто работает с уже готовой программой со сформулированными задачами. А мы способны решать слабоформализованные задачи, когда просто «надо что-то эдакое сделать»; мы можем поставить перед собой программную задачу, а затем и решить ее. У нас и система образования под это заточена.

Китайцы могут войти в наш сектор, но нескоро: у них система образования нефундаментальная, она нацелена на то, чтобы взять технологию и локализовать ее на своей почве. Пока же в сфере, которая затрагивает фундаментальные вещи, работают только Соединенные Штаты, Россия, Европа и Япония. Сейчас, к слову, Европа и Штаты со своими заказами будут конкурировать за наших программистов. И на этом надо играть.

— Вот наши программисты и идут в фирмы, а в науку не идут.

— А вот на то, чтобы шли в науку, должно давать деньги государство. Вуз своими силами с этим не справится. Государство должно давать гранты, причем солидные, по 50 — 60 тысяч рублей ежемесячно, но кратковременные — года на два-три, с соответствующей отчетностью, с проверкой результата. И за эти 2 — 3 года молодой ученый должен раскрутиться, научиться работать с нашими и зарубежными фондами — и стать самостоятельным.

Дайте нам хотя бы 4,5 процента!

— Университет ИТМО стал одним из победителей конкурса инновационных образовательных программ. Что помимо денег это дало?

— Для нас инновации — это формирование умений, компетенций; но мы их берем — что очень важно — извне. То есть нам работодатель очерчивает круг задач: что бы ему хотелось получить.

Для меня в свое время стало откровением: раньше вузы давали в основном так называемый знаниевый компонент. То есть от 70 до 100% того, что давали высшие учебные заведения, — это были знания. А когда спросили работодателя — оказалось, что для него лучше, если бы 40% из того, чему учит вуз, было умением работать в корпоративной культуре, работать в команде, работать с информацией. А доля профессиональных знаний должна быть 60%.

Мы сейчас пытаемся это учитывать — в частности, и для этого едва ли не первыми отказались от сессий. Учебный год разбит на пять модулей с квантом в две недели.

— И студент может вылететь после модуля?

— Если он в модуле четыре дисциплины завалил — может вылететь. Но такое редко бывает. И модуль — это не просто разбивка прежних сессий на более короткие отрезки. Понимаете, меня еще со студенчества заботило: как ставится оценка? Я как математик хотел понимать детерминированность оценок...

В ИТМО мы шкалировали оценку. В модуле по дисциплине можно набрать максимум 100 баллов: сделал лабораторную — 5 баллов; сделал курсовую — 5 баллов; выступил с докладом — еще 5 баллов. И так далее, до последнего зачета в модуле, который может принести еще, допустим, 15 баллов.

И студент вынужден учиться не два раза в полугодие, а постоянно.

— Вы легко перешли на европейскую систему «4 + 2», то есть «бакалавр — магистр»? Многих этот переход ужасает.

— У меня к этому отношение спокойное. Кафедра компьютерных технологий, которой я заведую, перешла на систему «бакалавр — магистр» еще в 1992 году, задолго до Болонского процесса. Простоя ездил по мировым институтам и университетам, оценивал их плюсы и минусы — и понимал, что в нашей области технологии развиваются очень быстро, поэтому нужно давать определенные фундаментальные знания, а дальше дополнять их тем, что сейчас требует рынок. Систему «4 + 2» мы выбрали тогда не с точки зрения конъюнктуры, а с точки зрения нашего понимания логики развития.

Но я считаю, что некоторые специальности (условно говоря, врач) требуют моноуровневой подготовки, и за четыре года хорошего профессионала тут не взрастишь.

— Владимир Николаевич, вы возглавляете Совет ректоров...

— ...три года. Совет в неформальном виде существовал еще в Советском Союзе — ректоры, разумеется, общались, потому что были общие проблемы и общие задачи. А в новой России в 1992 году мы стали региональной общественной организацией. Сейчас в совет входят не только ректоры, но и работодатели, представители среднего профобразования.

Конечно, есть противоречия внутри ректорского сообщества, есть конкуренция. Причем в Петербурге конкуренция среди высших учебных заведений жестче, чем в Москве, потому и стоимость обучения на платной основе у нас не такая высокая, вполне сравнима с Нижним Новгородом, с Екатеринбургом. Но, несмотря на разность взглядов и на конкуренцию, все отмечают: нет более слаженного, конструктивного, замечательного сообщества ректоров, чем в Петербурге... Вот мы с вами час беседуем — а мне уже четвертый коллега-ректор звонит, посоветоваться.

Подготовила Анастасия ДОЛГОШЕВА

Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости»
№ 216 (4008) от 16 ноября 2007 года.