Гость редакции — Вадим Базыкин
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
Вальс под облаками
О его работе часто рассказывают в газетах, показывают сюжеты по телевидению. Но это не значит, что журналистам встретиться с ним легко. Даже тем, кто знаком с Вадимом Базыкиным не один год. А все потому, что трудно его застать на месте. Утром он в Петербурге, а днем за тысячу километров. Именно там, где он очень нужен. И где, возможно, каждая минута — подчас цена чьей-то жизни. По человеческой сути, думаем, Базыкин — спасатель. Один из очень немногих, для кого и в мирное время находится амбразура, которую надо прикрыть собой. И он это делает...
Мы несколько раз договаривались о встрече в нашей редакции, а все никак не получалось. И вот наконец Вадим БАЗЫКИН гость "Санкт-Петербургских ведомостей. Обаятельный, улыбчивый, добродушный, как говорится, наш человек.
— Вадим Валериевич, как получилось, что вы — пилот-инструктор, вертолетчик, генеральный директор авиакомпании, экипажи которой работают на Северо-Западе России, в Арктике, Антарктике, Африке, — за последнее время, можно сказать, превратились в "скорую помощь"?
— Еще Платон говорил: "Первый шаг к здоровью — признать себя больным". И тогда помощь придет вовремя и окажется действенной. Но мы помогаем не только когда нас зовут. Мы делаем это, когда надо. И, наверное, поэтому гораздо чаще, чем другие, оказываемся в роли спасателей. Например, невзирая на погодные условия или ночь, вылетаем снимать с льдин рыбаков. Почему они выходят на опасный промысел — разговор особый. Но когда речь идет о человеческой жизни, не до нотаций. Главное — успеть помочь. Каждое утро на работе начинается нормально, а после обеда оказывается, что у тебя сегодня, как вчера и позавчера, тяжелый график.
— Получается, и в мирное время всегда есть место подвигу?
— Но мы же не бароны Мюнхгаузены, чтобы планировать: сегодня после обеда — подвиг. Это работа, и порой в очень сложных условиях.
— Недавно вы участвовали в экстренной эвакуации полярной экспедиции "СП-32" в Арктике, когда дрейфующая льдина, на которой располагалась станция, пошла трещинами. Насколько рискован был полет вашего экипажа к Северному полюсу?
— Когда принимаешь решение, как будешь действовать в конкретной ситуации, о риске уже не думаешь. К тому же наш вариант эвакуации был выверен, просчитан и выбран в штабе в Москве как самый оптимальный. И потом, как показывает практика, пилоту надо быть только оптимистом. И даже в подсознании всегда держать мысль: что бы ни происходило в полете, все к лучшему. Волнение уходит — приходит вдохновение.
Арктика мне знакома хорошо. Мы не один год работали там, доставляя со Шпицбергена грузы полярникам, геологам. Наша авиакомпания за три года одиннадцать раз проводила экспедиции на Северный полюс, помогая в том числе и ледоколам прокладывать к дрейфующим станциям курс.
Но здесь ситуация была особая: льдина ломалась, ощеривалась, как от землетрясения, ледяными валами и торосами. Нам показали чугунные станины от компрессоров, сдавленные в лепешку, — такой силы был напор льда. К тому же скорость дрейфа увеличивалась, а значит, и росло расстояние от Шпицбергена до "СП-32".
Наш вертолет Ми-8 никогда на такие большие расстояния (а это 1600 километров без дозаправки) над Северным Ледовитым океаном не летал. А нам нужно было не только забрать людей и груз, но и сначала найти станцию, сесть на безопасное место.
Стояла полярная ночь. Мы летели то в свинцовой мгле, то в "молоке", горизонт не виден. Сначала под нами был чистый ото льда океан. Он "дышал", и от этого вертолет покрывался наледью. Ее надо было сбросить, чтобы не утяжелять машину. Для этого приходилось подниматься вверх, а потом кидать Ми-8 вниз. Разрыв получался от 3,5 километра до 200 метров. Летели, как на ухабистой дороге. Эти рывки людей нервировали. Вообще любой полет — это 50% физики и 50% психики. Физика, т. е. внешние обстоятельства, погодные условия, от тебя не зависит, а личный настрой и экипажа — да, поэтому мы друг друга все время успокаивали. Но даже опытные полярники, которые были у нас на борту, признавались, что им страшно. Мы старались помалкивать. Опасно — да, но я все же достаточно долго работал испытателем. Командир нашего отряда говорил: "Вы приходите на работу, чтобы убиться. Но у вас всякий раз это не получается..." Но, в общем-то, все прошло благополучно. Станцию нашли сразу по дымовым шашкам. Людей с льдины сняли. Весь экипаж действовал на высокопрофессиональном уровне.
— Вадим Валериевич, а правду говорят, что вы человек без судьбы, потому что у вас ангел за плечами?
— Ангел за плечами есть. Но это не мистика. Ангел тот самый, что на шпиле Петропавловского собора. Мы его поднимали после реставрации. Я с командой тогда очень постарался, чтобы монтажная работа была сделана хорошо. Вот теперь, думаю, Ангел и опекает меня.
— Наверное, не только он, но и многие святые тоже. Более десяти крестов вы поставили на обезглавленные храмы. Со стороны работа красивая и делается как бы мгновенно. Только что, сверкая золотом, плыл, покачиваясь в небе, крест, и вот он уже венчает купол. Но не все так просто. Вспомните, как это было с новым храмом Успения Пресвятой Богородицы на Малой Охте.
— Конечно, монтажные работы в воздухе красивы, но сложны. И хотя я имею определенный опыт — приходилось ставить опоры под высоковольтные линии электропередачи, нефтяные вышки, — каждый раз тщательно готовлюсь к такой операции. В ней нет мелочей. Представляете, что будут говорить люди, а собирается у храмов в такой день народу много, если крест сразу не займет место на куполе или, не дай бог, упадет.
У храма, о котором вы говорите, было сложное приемное гнездо для стержня креста, и к тому же монтажники-высотники могли работать только внутри купола. И мы там применили метод собственного сочинения. Под куполом установили телевизор и на него передавали то, что творилось в небе.
— Вадим Валериевич, вы часто бываете на Валааме. Знаменитые сюжеты об этом острове и его духовной жизни, альбомы, открытки сняты с борта вашего Ми-8. Помню, как однажды по весне, когда нарушилась ледовая дорога на остров, вы доставляли туда по воздуху продукты для обители. Наверное, все это не случайно?
— Да. На Валааме я поправляю свою душу. Меня воспитали в вере, и пришел я к ней не по нынешней моде, а с детства. Жил и живу рядом с храмом — Никольским собором. Имею несколько друзей, скажем так, наставников, среди священнослужителей. Иногда на Валааме я принимаю краткосрочный обет послушания. Живу в обители, делаю самую черную работу, скромно питаюсь: хлеб, квас, пророщенное зерно. Мне все это необходимо, и не только потому, что я бываю в небе гораздо чаще других.
Хотя, признаюсь, не всегда это так просто — отрешиться от мирской жизни на несколько недель. Я все-таки светский человек. Однажды меня определили в скит с человеком, взявшим обет неснимания сапог. Несколько дней я протерпел, потом взмолился: "Ты хоть когда из туалета идешь, по снегу потопчись!" А он в ответ без тени смущения: "Не о том ты думаешь, брат, о душе надобно молиться, о душе!" Что ж, устыдился, потерпел еще пару дней, а потом все-таки пошел к настоятелю. Тот рассерчал: оказывается, все подобные обеты церковь не поощряет. Послушнику тут же монахи распороли сапоги, а его самого отправили в баню. Впрочем, дело не в этом. Дело в нас. Мы подчас не можем выдержать испытания, не грозящие нам смертельной опасностью! А вы говорите — подвиг...
— Расскажите о самой экстремальной ситуации, которая у вас случалась в воздухе за все 23 года летной работы.
— Было это лет четырнадцать назад в Москве. Летели над микрорайоном Мытищи, и у вертолета вдруг отказали оба двигателя. Не сесть — кругом дома, люди. Посадочную скорость убирать нельзя: нет скорости — нет жизни. И вопреки всем понятиям эту скорость даже надо увеличить. Лопасти вертолета, что весла — если ушла механическая тяга, их надо раскрутить при помощи скорости и воздушного потока. Короче, приземлились на Олимпийском шоссе у дома № 22. Никто ни в вертолете, ни на улице не пострадал.
— Вадим Валериевич, может быть, вспомним и конец сентября 1994 года?
— Да, в этом году будет 10 лет, как погиб на Балтике паром "Эстония". Мы взлетели ночью, как только узнали что случилось. Решение помочь приняли осознанно и самостоятельно. Полетели сразу на место катастрофы, хотя было приказано сначала приземлиться в Турку, где находился штаб по спасению. Но мы боялись упустить время. Летим: темная осенняя ночь, ветер 32 метра в секунду, черная вода и невозможность проверить, над территорией какого государства находимся. Прибыли. Не забуду никогда: громадный паром уходил под воду, как гигантское морское чудовище. Тот, кто выбрался из его чрева, погибал в холодной воде.
Только под утро мы обнаружили плот с живыми людьми. Их удалось спасти, а наш Ми-8 еще трое суток кружил над местом катастрофы.
— Почему вы стали летать, и притом на вертолете?
— Мой отец был летчиком. И потому я с детства привык смотреть на небо, наверное, чаще, чем это делают другие. Закончил Кременчугское вертолетное училище (единственное в стране). За штурвалом вертолета с 21 года. Это счастье, когда человек сразу попадает в любимую профессию, когда не надо ходить на работу с чувством легкого отвращения. Ну а небо, (думаю, не всем понравится такое сравнение) — это как наркотик. Заболев небом, излечиться нельзя. И, поверьте, слов не хватит, чтобы описать свои ощущения, когда ты там, в вышине. Это больше, чем поэзия. Почему вертолет? Он позволяет быть сразу и в небе, и на земле. У самолета — воздушный коридор, у вертолета — все голубое пространство. Много есть мест на земле, куда только вертолетом можно долететь.
— Вадим Валериевич, а ведь вы на своем Ми-8 пошутить любите, и притом очень смело. Помним ваш номер "Пастух и бычок", который вы показывали на одном из авиашоу. Вертолет под вашим управлением был бычком, а роль пастуха исполнял Роман Юринов, известный высотник. Вертолет тогда то зависал почти у земли, "бодая пастуха", то взмывал ввысь, спасаясь от удара кнута. А еще ваш знаменитый трюк, когда вертолет, зависая низко над Невой, поднимает тысячи брызг и оказывается внутри водяного шара. Что это такое?
— Праздник для народа. Пусть люди увидят, что можно делать на тяжелой винтокрылой авиамашине. Помню, прилетели мы несколько лет назад на соревнования, которые проходили в финском городе Ювяскюля. Американский летчик, прибывший на новом истребителе, усмехнулся, глядя на наш Ми-8, и сказал: "Что эта телега показать может?" А сам попытался сделать "кобру" и не смог. Мы же продемонстрировали в небе косую петлю, после нее выполнили три поклона, а потом "станцевали" на вертолете вальс. С ним и ушли под облака... И завоевали первое место.
Я люблю делать друзьям необычные сюрпризы. Помню, как однажды мы с ребятами оригинально поздравили с днем рождения бывшего директора Государственного музея истории Санкт-Петербурга Петропавловская крепость Наталью Леонидовну Дементьеву. Оформили праздничный столик с цветами и шампанским. Прикрепили к нему и стульям, а также к вертолету тросы и все это вместе с поздравляющими, которые по столь торжественному случаю надели цилиндры, подняли в воздух. За здоровье замечательной женщины выпили на высоте шампанское, а ей достались цветы с неба. Да мы и город цветами уже усыпали не раз. Например, по заказу Александра Розенбаума 9 мая на Дворцовую площадь с неба вдруг упали тюльпаны...
— Вадим Валериевич, а вы сами как любите отдыхать?
— В небольшой компании или с книгой. Люблю поэзию, классическую литературу, интересуюсь наукой, изучаю теологию. И еще, вы знаете, я театрал и с некоторыми известными петербургскими артистами поддерживаю дружеские отношения.
— Вы сами буквально каждый день приходите кому-то на помощь. А вам приходилось когда-нибудь просить чьей-то поддержки?
— Однажды обратились с просьбой помочь выручить наш вертолет, который задержали в одной из африканских стран. Мы работали по контракту с правительством этого государства. Денег нам не платили несколько месяцев. Мы заявили, что, если с нами не рассчитаются, улетим. И что вы думаете, пришли солдаты и арестовали наши вертолеты. Мы обратились в посольство России. Наши дипломаты сообщили: коммерческим фирмам помощь государство не оказывает. Так мы и оказались один на один с нашей бедой. Каждый вертолет стоит полмиллиона, начнешь скандалить — получишь пулю. Выручила русская смекалка.
Дали охраннику, который караулил Ми-8, 100 долларов и попросили его сходить в туалет. Ну он и пошел, а мы тем временем поднялись в воздух.
— Если уж мы заговорили о загранице, помните, как лет десять назад вы хотели совершить беспримерный перелет из Петербурга в Америку? Он тогда не состоялся по объективным причинам. Не хотите попробовать сейчас?
— Такой необходимости уже нет. Этим перелетом я хотел показать преимущества наших российских вертолетов. Теперь ничего доказывать не нужно, все и так знают, что они лучшие в мире.
— Чистого неба вам Вадим Валериевич! Удачи! И спасибо за беседу.
Вы когда-нибудь видели дождь из цветов? Я видела, и мне даже упала прямо в руки белая гвоздика. Вот таким "дождем", и весьма обильным, завершил Вадим Базыкин свою недавнюю работу — установку креста на Смольный собор, потому что наш знаменитый ас любит доставлять людям радость. И когда вы увидите в синем небе над городом сине-серый вертолет с надписью "Спарк+" на борту, помашите ему рукой. И поверьте — небо покоряется только лучшим.
Беседовала Марина ЕЛИСЕЕВА.
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 85 (3195) от 8.05.2004 года.
Комментарии