Гость редакции — Николай БОЯРЧИКОВ

ФОТО Сергея Грицкова

Хореографы — штучный товар!

Николай Боярчиков — выпускник Ленинградского хореографического училища и позже балетмейстерского отделения Консерватории, ученик знаменитого Федора Лопухова.

На протяжении долгих лет Боярчиков управляет балетной труппой Театра оперы и балета им. Мусоргского. Последние пятнадцать лет он — художественный руководитель театра. Здесь хореограф поставил оригинальные балеты по русской классике: «Тихий Дон» на музыку Клиничева, «Женитьбу» Журбина, «Петербург» Баневича... За спектакль «Фауст» несколько лет назад Николай Боярчиков получил театральную премию «Золотой софит». 27 сентября у Николая Николаевича юбилей, ему исполняется 70 лет. Себя он называет шестидесятником и «устаревшей персоной», однако последнее явно не соответствует действительности — Боярчиков полон планов на будущее, которые он, естественно, связывает с балетом.

— Николай Николаевич, как вы оцениваете нынешнее состояние петербургской балетной сцены?

— Плохо оцениваю. За последние годы — можно сказать, даже за пару десятилетий — не появилось ни одной яркой новой хореографической постановки. Наше несчастное искусство балета попало в некую «потребительскую корзину» европейского и в особенности американского туриста. Что такое Россия для остального мира? Водка, икра, балет. За всем этим едут в Петербург.

Посмотрите на афиши — в один день на сценах города может идти восемь «Лебединых озер». Причем большая часть этих постановок не вполне соответствует замыслу хореографа. В том эпизоде, где должно быть 32 лебедя, обходятся силами едва ли не пятерых... И такое «съедается» иностранцами, потому что многие из них вообще первый раз видят «Лебединое»! Балет превратился в товар. В стране создается масса трупп, которые только тем и занимаются, что ездят на гастроли с классическим репертуаром по периферии разных западных стран. У эстрадных исполнителей это, кажется, называется некрасивым словом «чёс». А танцовщики счастливы, им, есть у меня такое впечатление, и не хочется репетировать ничего нового, как-то развиваться. Главное — деньги. Увы.

— В СМИ появилось сообщение, что сейчас собираются создавать Гильдию деятелей хореографического искусства России. Как вы относитесь к этой идее?

— Насколько мне известно, эта организация замышляется по образцу Гильдии режиссеров драматического театра, которая была создана под эгидой Анатолия Васильева.

Знаю, что первоначально планировалось объединить в это сообщество только хореографов, ведь термин «гильдия» означает союз коллег, специалистов в некой конкретной области. А у нас профессия хореографа, знаете, практически не востребована. Почти во всех театрах должность штатного балетмейстера упразднена, разве что в Большом работает Алексей Ратманский. Как бы к нему ни относились, он — действительно один из немногих профессиональных хореографов (и по образованию, и по роду занятий), который находится на своем месте...

Поэтому после подобных подсчетов было решено расширить специализацию участников гильдии до просто «деятелей» балета, включая и артистов.

— По инициативе организаторов этой гильдии, русский балет должен охраняться ЮНЕСКО как мировое достояние...

— И это верно. Я уверен, что русский балет — действительно мировое достояние. Пока никто на планете не опередил русских в жанре большого спектакля (солидный исполнительский ансамбль, «полнометражное» действие, которое длится целый вечер...). Нашей публике это ближе любых хореографических зарисовок и импровизаций — может быть, просто есть такая традиция, еще с императорских времен. В Европе и Америке подобным видом театральных постановок занимаются очень немногие — например, Ноймайер, Бежар.

Но сейчас это направление балета на грани исчезновения, оно не развивается. Почему? Потому что из российского театра ушли важнейшие профессии: сценарист, художник, композитор. Мозговой центр, необходимый балетмейстеру. Без интеллектуального окружения хореографу трудно рассчитывать на то, что получится значительный спектакль.

К слову о композиторах. Последнее музыкальное произведение, написанное специально для балета Театра им. Мусоргского, — «Петербургские сновидения» Николая Мартынова. Мы поставили его на сцене нашего театра два года назад.

Раньше в этом отношении было проще — существовала система госзаказов. Конечно, создавалось и много всякой музыкальной ерунды, написанной специально к торжественным датам, но попадались и прекрасные, выдающиеся сочинения. Композиторов было много, их произведения исполнялись достаточно регулярно, и поэтому, конечно, появлялись яркие новые имена. Было некое поступательное движение в этой сфере. Теперь такого движения нет.

К тому же компоновка, коллаж из сочинений классиков-романтиков — Чайковского, Малера, Шнитке — заменила многим постановщикам оригинальную живую музыку. Ведь нарезать «салат» из великих мелодий на компакт-диске намного дешевле, чем заказывать композитору музыку и исполнять ее с помощью оркестра.

Я не спорю, можно делать спектакли и под джаз, и под рок-музыку. Сам поставил «Орфея и Эвридику» под запись первого советского мюзикла «Поющих гитар»! Но надо отдавать себе отчет в том, что рок-мелодии более примитивны, это, если можно так сказать, музыка «до-Баховского» периода. Простая, но эмоциональная. Она агрессивна, энергична, хватает вас за грудки и встряхивает. Тоже хорошо, но чтобы сопереживать, сочувствовать, проникать в мелодию, нужно нечто другое.

— Каким образом можно способствовать сохранению и развитию балета?

— Российскими авторами были созданы хореографические сочинения, которые беспрестанно ставятся на всех сценах мира и пользуются успехом у публики на протяжении чуть ли не сотни лет — то же «Лебединое», «Дон Кихот», «Жизель»... Вот их и нужно беречь — от разрушения, забвения, искажения, плагиата. Я считаю, что должен быть определенный утвержденный эталон возможных допусков и разночтений. А еще неплохо было бы создать некий фонд по образцу Фонда Баланчина или Фонда Мориса Бежара, которые, как правило, позволяют разным театрам мира выкупать права на постановку балетов этого хореографа и следят за точностью их исполнения. Хотя для нормального исполнителя воля автора и так превыше всего.

Вот красноречивый пример, правда, не из балетной жизни. Однажды я работал с Венским симфоническим оркестром — он должен был сопровождать выступление нашей труппы. И я попросил их сделать фонограмму «Танца с саблями» Хачатуряна — у нас не было записи. Инспектор оркестра посмотрел партитуру и покачал головой: «Нет, мы не можем это сыграть».

А затем объяснил: «У нас в оркестре для «Танца с саблями» не хватает одного ударника...» Естественно, можно было этим пренебречь — такое у нас случается сплошь и рядом. Но воля автора — закон.

— Вы — профессор Консерватории, заведующий кафедрой хореографии. Поэтому вы лучше всего знаете, как обстоят дела с молодым поколением петербургских хореографов. Сколько их, легко ли им дается профессиональное становление?

— Наша кафедра выпускает два-три хореографа в год. Это, как вы понимаете, штучное производство. И в этом производстве наметился сбой. Дело в том, что раньше экспериментальные и дипломные работы студентов хореографического отделения ставились на сцене их альма матер, Театра оперы и балета Консерватории. Столкновение с рыночной системой отношений и тут привело к проблемам. Чтобы поставить дипломный спектакль, нужно найти средства — заплатить за работу художника, композитора, танцовщиков... Потому что театральная сцена занята — идут доходные благодаря притоку иностранных туристов «Лебединые озера» и «Спящие красавицы»...

Наверное, необходимо как-то отрегулировать государственную политику в сфере учебных заведений.

— На Западе у молодых хореографов те же проблемы?

— Там государство никого никогда не поддерживало. Но у них в отличие от нас развита система спонсорства и меценатства. С другой стороны, несмотря на отсутствие материальных проблем, я все-таки вижу и там некоторый кризис идей у молодого поколения балетмейстеров.

Вместо новых спектаклей правит бал мода на ретро (как правило, вместо скрупулезно восстановленных балетов мы видим разного рода подделки «под старину»)...

— Как вы полагаете, откуда могут взяться новые балетные идеи, ведь танцовщики и хореографы, на взгляд обывателя, уже, кажется, все перепробовали — все возможные сюжеты, позы, повороты, поддержки?

— В вашем вопросе я вижу путаницу между понятиями. Между языком, выразительным средством (телом с его ограниченными возможностями и весьма узким набором движений) и собственно искусством. Искусство ассоциативно, а ассоциаций может быть бесконечное множество. Если мы говорим о драматическом балете, балете-пьесе, то на любой сюжет (а их количество, по мнению некоторых искусствоведов, тоже предельно — не больше 12 в самом общем описании, остальное — вариации) можно создать миллион спектаклей. Абсолютно разных, совсем непохожих, с отличными идеями и символами. Это как ноты. Их всего семь, никто не спорит... Но ведь странно утверждать, что новая музыка тоже скоро кончится! Я убежден, что проблема в людях, а не в сюжетах и позах.

— Будут ли новые постановки в вашем театре?

— В этом сезоне премьера состоится, скорее всего, классическая — «Раймонда». А новый балет пока только пишется. Занимается им Оксана Галкина, молодой хореограф и очень способная девочка, в соавторстве с композитором Андреем Петровым. Они сделают большой спектакль по «Мастеру и Маргарите». У Андрея Павловича уже есть очень интересные заготовки. Да и сам по себе материал благодатный. Все за него хватаются! Правда, пока ни у кого еще не получилось перенести Булгакова на балетную сцену... Что ж, может, и у нас не получится, но пытаться будем.

А вторая премьера, которую готовит наш театр, не «чистый» балет, а произведение на стыке жанров. Я вообще-то всегда тяготел к такому смешению — например, у меня была мечта соединить балет и кукольный театр, и я сочинил эскиз к спектаклю «Маленький принц».

Будущая постановка Малого театра носит предварительное название «Тринадцатый апостол» и посвящена ранней лирике Владимира Маяковского — трагической, ранимой, откровенной. Это будет, обращаясь к классификации Лопухова, не балет-симфония, а балет-пьеса. Даже не пьеса скорее, а нечто вроде ревю. Увы, но музыки к спектаклю еще нет. Хотел бы заказать ее у талантливого композитора, но все опять же упирается в деньги, которых у театра нет, и в дурацкие тендеры. Кто предложит наиболее дешевый музыкальный проект для постановки, тот и выигрывает. Ну что за глупости! Это все равно что вы бы хотели сшить платье у Ива Сен-Лорана, а вам в ответ: «Нет, извините, у «Большевички» намного дешевле!»... Однако я намерен бороться за хорошую музыку. И за хороший балет.

Подготовила Алла Шарандина.

Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 179 (3480) от  24.09.2005 года.