Полемика вокруг Исаакия
Дискуссия о возможной передаче Исаакиевского собора епархии набирает обороты. Свои аргументы находят и сторонники, и противники. Причем и те и другие апеллируют к различным периодам существования одного и того же храма. Наш обозреватель выслушал противоборствующие стороны, а также получил возможность представить возможный компромисс.
Величественный Исаакий как будто бы свысока наблюдает за нынешними спорами о дальнейшей своей судьбе.
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
Собор при государстве
Выступая с просьбой о передаче ей Исаакиевского собора, петербургская епархия обращает внимание, что сразу после своего освящения в 1858 году он стал главным храмом Русской православной церкви. Его приход включал в себя царскую резиденцию – Зимний дворец, а также центральные аристократические кварталы Петербурга. Впрочем, были и нюансы. Малоизвестными подробностями поделился кандидат исторических наук Арсений СОКОЛОВ, автор научной монографии «Государство и Православная церковь в России в феврале 1917 – январе 1918 годов».
– Арсений Владимирович, сегодня нередко можно услышать термин «церковная реституция». Насколько он правомерен применительно к Исаакиевскому собору?
– Фактически после издания в 1721 году Духовного регламента сложно говорить о церковной собственности как таковой. Напомню, что этот законодательный акт включил церковную организацию в систему государственного аппарата в виде «ведомства православного вероисповедания». Вместо патриарха церковь возглавил Святейший Синод, состоявший из представителей православной иерархии, однако вовсе не они распоряжались церковным имуществом и капиталами. Царь назначал в ведомство православного исповедания своего чиновника – обер-прокурора, одной из функций которого и было заведывание хозяйством «духовного ведомства».
Таким образом, уже при Петре I имущество церкви перешло в государственное ведение. Конечно, непосредственными распорядителями на местах являлись конкретные епархиальные власти или монастыри, но примечательно, что, например, вплоть до октября 1917 года все земельные сделки церковных учреждений (как продажа, так и приобретение) должны были утверждаться верховной государственной властью. Даже после свержения Романовых в феврале 1917 года, несмотря на то что монарха уже не было, все вопросы церкви, связанные с землей и имуществом, решались на самом высшем государственном уровне – через Временное правительство.
Нельзя забывать и о том важном обстоятельстве, что православие являлось официальной идеологией Российской империи, это было напрямую закреплено в своде законов. А царь провозглашался «верховным защитником и хранителем догматов» господствующей веры, то есть практически главой церкви. И проводившееся императорской властью храмовое строительство в столицах и царских резиденциях на самом деле служило не столько религиозным, сколько государственным целям. Об этом свидетельствует и тот факт, что многие возведенные в XVIII – начале XX века соборы и церкви даже не передавались в духовное ведомство, а оставались «на балансе» других – светских учреждений.
– А Исаакиевский собор числился за духовным ведомством?
– Никогда. Ни Исаакий, ни Спас-на-Крови не были переданы в духовное ведомство, хотя причт (свяшенно- и церковнослужители одного храма. – С. Г.) у них действительно был. Исаакиевский собор числился по Министерству внутренних дел, и деньги на содержание храма выделялись через его сметы, а вовсе не через сметы Святейшего Синода. После октября 1917 года хозяйственное заведование собором сразу перешло к Петроградскому совету рабочих и солдатских депутатов. Так что формально к моменту появления Декрета об отделении церкви от государства, провозглашавшего все церковное имущество «народным достоянием», Исаакий уже находился в этом статусе, и формально церкви он никогда не принадлежал.
Таким образом, с точки зрения истории статус собора сейчас представляется мне оптимальным: он продолжает находиться в государственном ведении и остается символом и города, и России в целом, привлекая к себе людей со всего мира. А что может быть лучше для государственного памятника такого масштаба, как не статус музея? И здесь как раз знаковым является то, что в соборе-музее уже многие годы проводятся службы. Это показатель здорового взаимодействия общества и православной церкви.
Вообще же я считаю, что нынешняя ситуация в области государственно-церковных отношений в нашей стране напрямую перекликается с тем, что происходило в 1917 году. Только вектор развития несколько иной. Тогда после февраля шла коренная переоценка места церкви в государстве и обществе. И сама церковь тогда переживала серьезнейший кризис.
– Чем он был вызван?
– Тем, что православная церковь, будучи официальным ведомством, ассоциировалась у многих с бюрократией, казенщиной, поддержкой монархии. Поэтому в дни свержения самодержавия в феврале 1917 года духовенство воспринималось как один из столпов рухнувшего режима. И когда по Петрограду поползли слухи о якобы стреляющих с колоколен городовых, восставшие солдаты и рабочие без всякого колебания стали палить по храмам (кое-где даже из пулеметов), обыскивать квартиры священников. Городовых искали не только на колокольнях, но и под престолами: думали, что там подземные ходы. Конечно же, ничего не нашли. И это вчерашние прихожане, и задолго до антирелигиозных мероприятий большевиков!
Близость государства и церкви не несет ничего хорошего прежде всего для самой церкви. Ведь и в прежние годы у духовенства имелось искушение служить не Богу, не церкви, а земным начальникам, воспринимать службу как своего рода карьеру. Конечно же, были батюшки светлые и истинно верующие, но тем не менее общая атмосфера церкви до революции была очень казенной. Приравненное к чиновникам духовенство по каждому поводу ожидало указания начальства. Даже в связи с падением монархии официальная позиция Синода оказалась такой же: вместо возглашения «многих лет» императору и царствующему дому в храмах стали поминать «благоверное Временное правительство».
– Очевидно, что подобная молниеносная «смена вех» тоже не добавляла симпатии тогдашней православной церкви.
– Да, однако вскоре ситуация в корне изменилась: церковь смогла морально и духовно очиститься. В августе 1917 года собрался Поместный собор – самый представительный в истории русской церкви за все время ее существования. Почти половину его составляли миряне – как известные политические и общественные деятели, так и обычные верующие, избиравшиеся от епархий. Именно в лице Поместного собора церковь получила собственный (а не назначенный сверху) полномочный орган, который заявил о своей самостоятельной политике, отличной от государственной. И что важно, после этого церковь уже не ассоциировалась в обществе с чиновничьим аппаратом, с царскими полицией, судами, цензурой.
Следствием стал религиозный подъем в стране, начавшийся в 1918 году. Он был связан именно с тем, что церковь перестала быть казенным ведомством и даже заявляла о готовности отказаться от церковных земель. Кроме того, с января 1918 года прекратилось финансирование церкви со стороны государства, и единственным источником церковного дохода стали пожертвования прихожан. В нестабильной ситуации люди устремились к церкви, как к опоре. В конце января 1918 года в Петрограде, Москве и других городах состоялись грандиозные многотысячные крестные ходы. Люди шли на них, несмотря на то что существовала опасность разгона и репрессий со стороны советской власти...
Сегодня, на мой взгляд, снова существует опасность огосударствления церкви, ее впадения в «казенщину», причем интерес к этому могут проявлять представители обеих сторон. Но, учитывая опыт истории и тот резонанс, какой вызвала недавняя инициатива епархии, считаю, что вряд ли это может принести кому-то пользу.
Храм должен быть храмом
Исаакиевский собор должен вернуться в лоно церкви – в этом уверен протоиерей отец Вячеслав ХАРИНОВ, настоятель храма Иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость, что на Шпалерной улице. Богослужения в нем после долгого перерыва были возобновлены в 1995 году. И ныне храм действительно радует своим благолепием.
– Отец Вячеслав, многих беспокоит прежде всего то, не придет ли в упадок Исаакиевский собор, если он перестанет быть музейным объектом. Ведь сегодня музей сам зарабатывает средства на реставрацию храма и его текущее содержание, а это очень большие деньги. Справится ли епархия с такой нагрузкой, по силам ли ей будет такая ноша?
– Я не знаю православных действующих храмов, переданных епархии, которые были бы в запущенном состоянии. Конечно, они могут находиться на длительной реставрации, но это в любом случае процесс улучшения их состояния. И я не знаю ни одного храма, в котором после его передачи епархии были бы загублены святыни и музейные ценности!
Но я знаю множество музейных объектов, в том числе и храмов, разрушенных, запущенных и забытых государственными органами, ответственными за контроль и сохранение исторических и музейных ценностей. Не буду касаться храмов, уничтоженных безвозвратно в советское время, – скажу о дне сегодняшнем. Ни один из трех, ценных в историческом и музейном значении храмов в Ленинградской области, восстановлением которых я занимаюсь, – в Лезье-Сологубовке, Василькове и Вероле – не видел ни интереса, ни помощи со стороны государственных музейных структур. А ведь два последних – работы выдающегося архитектора Висконти!..
Что же касается музейной деятельности, то я знаю ее изнутри. Я сам в прошлом музейщик, в свое время работал старшим научным сотрудником одного из петербургских музеев. И я знаю, как, к сожалению, порой небрежно, недолжно и недопустимо относятся некоторые музейщики к ценнейшим коллекциям. Увы, музейный учет совершенно не гарантирует благополучия в сохранности и исследовании музейных объектов. В свою очередь представители церкви могут и стараются очень эффективно использовать все позитивные музейные наработки и рекомендации по содержанию храма и его предметов.
Что же касается содержания храма, то, конечно, если Исаакиевский собор передадут епархии, никто не будет уже продавать в него входные билеты. При этом точно так же, как и в музее, здесь может быть организовано экскурсионное обслуживание – силами как церковных структур, так и сторонних организаций.
Деньги, которые так или иначе собирал на свое содержание Исаакиевский собор, он все равно будет собирать! Будет это в виде пожертвований или еще как-то иначе – не знаю, но я просто не верю, что храм придет в упадок из-за того, что исчезнет доход от продажи входных билетов. Психологически понятно: посетители будут стараться поддержать красоту и святыни Исаакия. Будут ли они оставлять деньги в кружках или перечислять их на банковский счет – вопрос частный. Но верю: всем посетителям Исаакия понятно, что он – наше общенациональное достояние, сокровище и святыня!
– Вы с большим трудом возрождали Скорбященский храм на Шпалерной улице, настоятелем которого по сей день являетесь. Как удавалось привлекать средства на храм? Помогало ли государство?
– Нам он достался в очень запущенном состоянии. Хотя до этого он был на государственном финансировании и в нем располагался, как многие, наверное, помнят, лекционный зал Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, можно сказать, храму «повезло»! Но при всем при этом крыша текла, пол был в плохом состоянии, колонны – в многолетней грязи и пыли, краска на стенах потрескалась, окна требовали срочного ремонта, пропало все историческое убранство храма, а часть росписи была варварски закрашена!
От храма внутри практически ничего не оставалось – голые стены! Все, что сделано за прошедшие двенадцать лет, что я здесь настоятелем, сделано без какой-либо помощи со стороны государства, исключительно на пожертвования прихожан и благотворителей. Наивно думать, что речь идет о каких-то миллионах! Нет, по чуть-чуть, каждый месяц, копейка к копейке, и ни одна не была лишней... Речь идет не только, конечно, о кружечном сборе, а о деньгах, которые переводят нам на счет наши благотворители – организации, предприятия, частные лица. И посмотрите, в каком блестящем состоянии сегодня наш храм!
Мы делаем многое для его текущего содержания. Провели полностью внешний и внутренний косметические ремонты, восстановили живописное и предметное убранство, отремонтировали подвал и кровлю храма. Нам пришлось даже вскрывать асфальт и ремонтировать водопроводные трубы в соседних дворах: по неразумию чиновников храму приписали необъяснимо большую зону ответственности! Хорошо, что «Водоканал» пришел на помощь! При этом церковь, приход не являются собственниками храма. Мы – только пользователи, а сооружение остается собственностью государства и является памятником архитектуры федерального значения!
Повторю еще раз, мы все деньги на храм собираем сами. И точно так же будет с любым другим храмом. А если будет не так – значит настоятель не справляется со своими обязанностями, и епархия его заменит. Потому что от него требуется, безусловно, опыт организатора, инженера, строителя. Нужен причт, понимающий, что нельзя в настоящее трудное время «жировать» и использовать все пожертвования только для себя. Ведь нам приходится держать отчет и перед прихожанами о том, на что мы тратим собранные деньги.
При всех финансовых трудностях в храме на Шпалерной мы умудряемся еще вести обширную социальную и культурную деятельность. Два музея, воскресная школа, библиотека, кружки, культурно-просветительский центр «Лествица», проведение лекций, концертов, Рождественских хоровых фестивалей, многочисленных акций памяти защитников Отечества, поисковая и архивная работа. Единственное, что нужно, – истовое служение, «верой и правдой». Если служишь Богу и людям, то они никогда не оставят. Поэтому у меня нет особенных опасений и тревог по поводу возможной передачи Исаакиевского собора церкви.
– То есть вы твердо уверены, что это дело – однозначно правильное и благое...
– Конечно. Статус «храма-памятника» – в любом случае временный. Потому что реально это все равно церковный объект. И рано или поздно он все равно должен был бы перейти к церкви. Да, на каком-то этапе, в богоборческие времена, именно музейный статус помог Исаакиевскому собору выжить. Поэтому честь и хвала музейщикам, которые спасли его, мы очень благодарны руководству и работникам музея за годы должной тщательной заботы о храме и его наполнении.
Но приходит время, когда нужно расставлять все по своим местам, как это было задумано изначально, ставить правильные акценты и называть вещи своими именами. Если это храм – так это храм. Все равно никто не сможет отнять или оспорить его музейную составляющую.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 161 (5534) от 01.09.2015.
Комментарии