Сергей Глезеров

Город 31 августа 2015

Мефистофель еще вернется

Уничтожение скульптурного изображения Мефистофеля на Лахтинской улице, 24, что на Петроградской стороне, вызвало у петербуржцев шок и практически единодушное возмущение и осуждение. Вандализм, дикость, варварство, разбой – такими эпитетами в отношении случившегося переполнены социальные сети.

ФОТО Brian A_Jackson/shutterstock.com

Происшествие в очередной раз продемонстрировало, что даже охраняемый статус (в 2001 году КГИОП включил дом на Лахтинской, 24, в перечень «вновь выявленных объектов, представляющих историческую, научную, художественную или иную культурную ценность») не защищает от вандализма. Больше ста лет изображение демона с широко раскинутыми крыльями украшало дом, возведенный в 1910 – 1911 годах архитектором Александром Лишневским, одним из ведущих мастеров северного модерна. Пережило исторические катаклизмы, блокадные бомбежки и обстрелы, возможно, было его ангелом-хранителем, но оказалось бессильным перед кувалдой...

Полиция возбудила уголовное дело по статье «уничтожение или повреждение объектов культурного наследия». Ее сотрудники устанавливают тех, кто к этому причастен. СМИ строят версии произошедшего, заодно задаваясь вопросом: зачем все-таки архитектор Лишневский украсил фронтон дома таким странным изображением? В репортаже одного из питерских телеканалов промелькнуло, что зодчий... увлекался оккультизмом.

– Ничего подобного! – возмущается праправнучка Лишневского Елена Турковская. – В нашей семье нет никаких сведений, которые бы свидетельствовали о подобном. Он никогда не занимался оккультными науками, у него не было никакого влечения к потустороннему миру. А скульптура Мефистофеля – скорее улыбка мастера. Никакого идейного подтекста в ней нет.

– В творениях Лишневского действительно нередко встречается изображение нечисти, – признает доцент Санкт-Петербургского государственного морского технического университета Александр Чепель, занимающийся изучением наследия архитектора. – Но дело не в личности архитектора, а в стилистике северного модерна: ему было присуще использование загадочных, экзотических образов, с «чертовщинкой». Среди характерных примеров – дома на Невском пр., 72 (архитектор Сима Минаш), и на Стремянной ул., 11 (авторы – Алексей Бубырь и Николай Васильев).

У Лишневского этот «демонизм» проявился особенно ярко и масштабно. Достаточно вспомнить хотя бы построенный им Дом городских учреждений на углу Садовой и Вознесенского. Какой только нечисти там нет!

Летучие мыши, чертенята, химеры... И это притом что здание административное, строилось на городские деньги. А есть еще возведенный Лишневским жилой дом на Петроградской стороне – на Малом пр., 66. Там вообще целый «зверинец»: дикие коты в колючих листьях чертополоха, маски чудовищ с разинутыми пастями, морды то ли летучих мышей, то ли демонов...

За всю эту «чертовщину» Лишневскому доставалось еще век назад. «Потрясает воображение, с какой упрямой последовательностью поклонники провинциального финляндского стиля насаждают на публичные фасады пугающие и оскорбляющие граждан образы, – говорилось в «Архитектурно-художественном еженедельнике». – Хочет ли господин Лишневский сказать, что жители апартаментов его нового дома на Лахтинской улице смотрят на нас с той же демонической задумчивостью, за которой последует ярость и ненависть?».

Такие предположения, не исключено, вызывала сама личность архитектора.

– Лишневский был человеком вспыльчивым, эмоциональным, неуживчивым, нередко конфликтовал со своими коллегами, и это проявлялось на всем его профессиональном пути, – рассказал Чепель. – Однажды на заседании Петербургского общества архитекторов Александр Дмитриев заметил по поводу Лишневского, что тот, мол, будучи весьма талантливым, подчас «очень увлекается», и зачастую его заносит. Когда в Доме городских учреждений появились трещины и один из думских гласных уничижительно выразился в адрес Лишневского («Я бы ему даже не дал и сарай построить»), тот набросился на него с кулаками... А архитектора Алексея Бубыря, посчитавшего себя обойденным в праве строить дом на Лиговском проспекте, 125, Лишневский даже вызвал на дуэль...

Как считает историк архитектуры Борис Кириков, все эти химеры и дьяволы на фасадах зданий, возведенных Лишневским, были игрой, иронией, гротеском, столь свойственным модерну. Спустя совсем короткое время зодчий уже работал в другой стилистике: после революции он вписался в новую действительность, занимался массовым жилищным и школьным строительством. Естественно, никаких демонов на фасадах уже не было. Он умер в феврале 1942 года, будучи эвакуированным из Ленинграда в Ярославль. Сказались последствия голода... Памятником ему остались возведенные им постройки. В том числе и «дом с демоном».

Кстати, в проектных чертежах здания, сохранившихся в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга, демона на фасаде нет. Он появился уже в процессе строительства. Исследователям неизвестно имя скульптора, вполне возможно, что демона лепили по рисункам самого Лишневского.

– Изображение Мефистофеля – яркое по художественной выразительности произведение искусства, мастерски исполненное. Ему просто не повезло «родиться» на фасаде. Если бы оно было в музее, его бы берегли как шедевр, – уверен Александр Чепель.

Историк архитектуры Владимир Лисовский напоминает, что это было единственное изображение Мефистофеля в фасадной скульптуре нашего города. Другого такого нет. Как стало известно, восстановить скульптуру нельзя – она разбита вдребезги, возможна только точная копия. Но в данном случае новодел не только уместен, но и необходим. По меткому выражению Бориса Кирикова, дом Лишневского без Мефистофеля – все равно что церковь без купола.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 160 (5533) от 31.08.2015.