Из разговоров они признают только споры. Как уйти от конфликта с оппонентом?
Спорим мы часто. Особенно в последнее время. Как правило, «до хрипоты». И в основном безрезультатно — каждый остается при своих. Ну и зачем, казалось бы, тогда было заводиться? Но такова, видимо, человеческая природа — нам все время хочется кому‑то (и чаще всего — близким людям) что‑то доказать, на что‑то открыть глаза. В итоге — потраченные нервы, испорченные отношения. А может, лучше вести себя как‑то по‑другому — более грамотно, если не сказать, цивилизованно? Возможно, наш сегодняшний собеседник — конфликтолог, генеральный директор ассоциации «Лига медиаторов» Антон ПУТИЛОВСКИЙ — нам немного в этом поможет.
ФОТО Radission US on Unsplash
— Как вы, Антон Александрович, относитесь к расхожей фразе «в споре рождается истина»?
— «Надлежит быть между вами разногласиям, чтобы среди вас обнаружились искуснейшие» — примерно так звучит известная библейская мудрость. На самом деле в жизни обычно происходит по‑другому. Люди спорят не для того, чтобы признать искуснейшим кого‑то из своих оппонентов, а для того, чтобы таковыми признали их самих. Истина — это в конечном итоге то, с чем все согласны. А при таком подходе, как вы понимаете, подобная цель просто не предполагается.
Движение к истине — это неизбежное сближение позиций, но спорящие к этому не готовы — каждый стремится «победить нокаутом».
— Вы можете порекомендовать другой тип поведения?
— Позволю себе обратиться к своему жизненному опыту. У меня был школьный товарищ, с которым мы постоянно спорили. Буквально обо всем, даже о запрещенном — о политике и религии. Потом я пошел учиться на конфликтолога, и через два года этот товарищ мне говорит: «Слушай, ты разучился спорить!». А произошло следующее: у меня появилась некая отстраненность, стало меньше эмоций, больше принятия его точки зрения как таковой без желания переубедить. Да, ты думаешь вот так, а я так, ну и ладно. И ему стало со мной неинтересно — он хотел побеждать, а я ему такой возможности не давал.
— А это не расценивается как признание поражения без боя?
— Нет, я не считаю себя побежденным. Я просто даю человеку понять, что уважаю его точку зрения. «Да, мне интересно, что ты от меня отличаешься». Но для многих людей, как и для меня раньше, признать право человека быть другим невыносимо — мы хотим сделать его похожим на нас. Между тем терпимость — очень важное качество, оно позволяет поддерживать мир внутри общества.
— А вам не кажется, что если последовательно воплощать в жизнь эту идею, то общество атомизируется, превратится в скопление независимых индивидуумов, не объединенных общими целями?
— Спор спору рознь. Мы можем поспорить с близким человеком, с которым у нас, скорее всего, не испортятся отношения. Хотя, конечно, бывает, что бытовой спор перерастает в конфликт, заканчивающийся разрывом. Но это означает лишь то, что отношения уже были с трещиной и данная ситуация их просто добила. Если же люди едины в главном, то, даже несмотря на различные позиции по каким‑то вопросам, споры им не опасны.
Спор же по принципиальным позициям, как правило, чреват ущербом — моральным, материальным, а иногда, увы, даже и физическим. И здесь опасная грань очень зыбка. Один человек, например, на слово «дурак» не обидится, пожмет плечами и пойдет дальше. Другой воспримет это как серьезное оскорбление, полезет в драку. Возможен и «цивилизованный» способ разрешения принципиального противостояния — полностью прекратить общение по этому вопросу. В крайнем случае — даже просто перестать общаться.
— Ну и что в этом хорошего?
— Конечно, ничего. Сейчас стало модным выражение «токсичные отношения» — то есть опасные, мучительные, без перспективы на улучшение. Сплошь и рядом раздаются рекомендации «специалистов»: надо избавляться от «токсиков». И люди начинают оглядываться вокруг себя: а кто у меня «токсик»? Да вот он — мой товарищ, который со мной постоянно спорит! И я в своей практике неоднократно наблюдал примеры таких «избавлений». Начав спорить из‑за пустяка, люди доводят дело до полного разрыва. И даже если в процессе спора человек понимает, что он не прав, остановиться уже не может — предпочитает «разругаться в прах», расстаться навсегда, чем признать себя побежденным.
Кстати, такая схема поведения чаще свойственна мужчинам — нам надо доказывать свою силу, отстаивать право быть альфа-самцом. На самом деле это от неуверенности в себе. Мужественность, если она есть, то и есть, и доказывать ничего не надо. А если ее нет, то впадать в истерику, бить кулаком по столу и хлопать дверью абсолютно бесполезно.
— Ваша наука может подсказать оптимальную стратегию поведения в такой ситуации?
— Меня останавливает элементарный здравый смысл. Я говорю себе: «У меня сегодня куча дел. На что я трачу время?!». И оппоненту, которого мы в конфликтологии называем партнером, заявляю: «Знаешь, твои аргументы классные. Возможно, ты прав, а я чего‑то недодумал». Я могу себе это позволить, потому что это никак не повлияет на мою самооценку. Но если бы моя самооценка была под угрозой или вопрос был принципиальным для меня, мне могло бы не хватить мудрости просто отказаться от диалога. Я бы сказал: «Сейчас я не могу это обсуждать, продолжим позже. Мы обязательно вернемся к этому вопросу. И последнее слово будет за мной».
Прошу правильно понять: никакая, даже самая совершенная, наука не всесильна. Полную неуязвимость обрести нельзя. У нас всегда будут вопросы, которые выводят на эмоции и необходимость доказать свою правоту. И здесь даже самый классный специалист в области конфликтологии может скатиться в «негативный сценарий» спора.
— Хорошо, но мы пока обсуждаем лишь бытовые ситуации. Однако есть ведь еще деловое общение. Специалисты-конструкторы, условно говоря, спорят по поводу оптимальной компоновки космического корабля. Они должны быть заинтересованы в конечном результате, абстрагировавшись от собственных амбиций…
— Теоретически, конечно, так и должно быть. Но жизнь сложнее. Есть так называемые конфликтогены — слова, фразы, жесты, которые провоцируют конфликт. И тогда спор, изначально предполагавшийся чисто деловым, перерастает в перебранку. Происходит подмена цели — вместо решения конкретной задачи начинается борьба самолюбий…
— И в этой ситуации в каждом просыпается «плохой следователь» — человек видит только те аргументы, которые работают на его версию. А если еще включаются «повышенные тона», люди просто перестают друг друга слышать!
— В этом случае надо включать защиту от манипуляций и давления: «Да, твои аргументы очень интересны, я как‑то о них не думал. Давай их обсудим. А потом обсудим мои». Тут ваш оппонент теряется — он ожидал агрессивной реакции, а вы предлагаете переход к диалогу. При этом он понимает, что его слушают, и вы тем самым начинаете контролировать беседу. И если вы к нему уважительно относитесь, это сломает его стандартный ход мышления. Ни в коем случае нельзя пытаться соперника «перекричать». Тот, кто мудрее, сможет остановиться, не отвечая ударом на удар. И в этом не слабость, а сила.
— Ладно, остановились. А что, после этого возможно вернуться к исходной точке и с холодной головой продолжить обсуждение делового вопроса?
— Увы, так происходит не всегда. Руку, протянутую в знак примирения, многие расценивают как «сдачу позиции» и возможность «додавить» оппонента. Но беда‑то в том, что давить чаще всего бесполезно. Человек продемонстрировал готовность договариваться, а не сдаваться. Тем не менее часто в поисках точек сближения люди идут на компромисс. Однако слово это хорошо для телевизионных шоу, но для переговорщиков оно — острый нож. Да, можно пожертвовать частью своих интересов «в моменте», но потом конфликт все равно возобновится. Временный мир не решение проблемы, а лишь отсрочка этого решения. Таким образом, наша цель не компромисс, а консенсус, когда интересы обеих сторон полностью удовлетворены.
— А возможно ли такое? Два барана столкнулись лбами на узком мосту. Безвыходная ситуация!
— Вы не поверите, но в большинстве случаев выход находится, если грамотно подойти к вопросу. На самом деле, присмотревшись внимательно, мы увидим, что «мост» не такой уж и узкий. У каждой стороны есть интересы разной степени чувствительности. Если они уступят в менее чувствительном, даже неважном, но оставят за собой именно интересы, а не промежуточные позиции, то шансы найти взаимовыгодное решение проблемы сильно увеличиваются.
— Но на такое явно далеко не все способны!
— Конечно! Когда я только начинал практиковаться в конфликтологии, юрист одной из моих фирм-клиентов сказал мне: «А зачем вы вообще нужны? Взрослые люди сами смогут обо всем договориться». Я, признаюсь, тогда не согласился — мой опыт показывал, что есть масса взрослых людей, которые сами договориться не могут. Прошел не один год, пока я понял, что эта фраза была гениальной. Да, взрослые люди всегда могут договориться, но беда в том, что конфликт редуцирует сознание взрослого человека до уровня ребенка. Тот, кто спорит, думая в первую очередь о том, как навредить своему оппоненту, перестает быть психологически взрослым.
— Вы способны вернуть его в настоящий возраст?
— Собственно, это и есть наша задача. Конфликтолог должен уметь провести между сторонами «организованную ссору» — то есть сделать так, чтобы они максимально проговорили свои позиции, сняли эмоциональный фон и начали разговор по существу. Мы ведем статистику разрешаемых нами споров. И она показывает, что договориться удается в 90 % случаев, из них в 75 % — с полным удовлетворением интересов обеих сторон, а в оставшихся 15 % — в виде компромисса.
— Однако, согласитесь, в каждую семью мы конфликтолога не пришлем. А без семейных конфликтов мало кто в нашей жизни обходится…
— Вот, скажем, у супругов, имеющих детей, одна общая задача — благо ребенка. Но у них к этой цели разные подходы. Они могут расходиться как в понимании того, что считать благом, так и в средствах его достижения. Один говорит: «Надо отдать ребенка в частную школу — там лучше образование». Другой отвечает: «Да, но там хуже социализация. Не вырастет ли ребенок снобом?». Дальше возможны разные варианты. Вместо того чтобы, допустим, вместе поискать государственную школу, наиболее приближенную по формату к частной, можно переругаться вплоть до развода. Другой вариант — одна из сторон просто «сдает позицию», предоставив другой действовать, как она хочет. Надо ли говорить, что такая «победа» семейные отношения не укрепляет. Конфликт не исчезает, он просто переходит в скрытую фазу.
— Постоянный уход от конфликтов — это не путь к счастью?
— Это — «пар в котле с закрытой крышкой». Сейчас руководство некоторых фирм вводит у себя тотальную бесконфликтность как элемент корпоративной культуры. Все друг другу улыбаются, всякий негатив в общении под запретом. Но ведь это ложь, лицемерие! Во-первых, люди оказываются не готовы к любому психологическому дискомфорту, сразу впадают в лютый стресс. Во-вторых, как управлять таким коллективом? Как делать замечания за плохую работу или даже увольнять? На мой взгляд, такой стиль — замаскированное нежелание общаться, уход от реальных проблем.
— Собственно, это можно понять — человек не хочет заходить туда, где он чувствует себя беспомощным. По большому счету в массе своей мы психологически неграмотны. Кто и где нас учил, как правильно вести себя в конфликтной ситуации и как из нее выходить?
— Хочу вас обрадовать — в Петербурге сейчас в школах налажено обучение культуре диалога. В 2014 году правительство РФ утвердило Концепцию развития сети служб медиации в отношении детей, совершивших правонарушения. А Министерство просвещения разработало методические рекомендации по созданию таких служб в образовательных учреждениях. Правда, все это грозило остаться на уровне деклараций, так как финансово никак не было обеспечено. Но питерские конфликтологи взяли ситуацию в свои руки. Мы не стали ограничиваться детской преступностью, которая у нас в городе статистически не является большой проблемой, а решили научить детей вести переговоры и разрешать конфликты. Создали много разнообразных методик, которые позволяют проводить обучение в игровой форме. Многие педагоги их освоили и успешно реализуют на практике.
— Как вы определяете эффективность этой программы?
— Изменилось поведение детей. Они уже реально применяют полученные знания на практике — при разрешении конфликтов в своей среде или даже с педагогами и родителями. Дети, кстати, очень любят подписывать соглашения — при этом они ощущают себя взрослыми. И реже, чем их родители, эти соглашения нарушают. Да и научить их порой легче, чем взрослых. У них не накоплено столько негативного опыта — они могут быть излишне эмоциональны, но не настолько агрессивны. Как выразился один мой коллега, они еще не научились вести себя неправильно… Дети с удовольствием участвуют в конкурсе «Мастер переговоров». И уж совсем неожиданный эффект — некоторые после наших занятий идут учиться на конфликтолога.
— А давайте применим ваши методики для «повышения психологической квалификации» молодых супругов. У нас ведь сейчас на десять браков — семь разводов!
— К сожалению, коммуникативные техники, которые человек успешно применяет во «внешнем мире», в семейной жизни очень плохо работают. Мешает то, что наши близкие нас знали еще «необразованными». Когда я учился в университете, мои родители стали замечать изменения в моем поведении и в конце концов заявили: «Да ты с нами какие‑то тренинги проводишь!». А близкие друзья стали вздрагивать при моих вопросах типа: «А что ты почувствовал, когда тебя назвали дураком?». И здесь на первое место выступает не наука, а любовь и искренность. Как бы ни были безупречны ваши аргументы, надо всегда быть готовым к тому, что для близкого человека придется поступить «вопреки логике». И больше всего бояться его обидеть и причинить ему боль. И не стесняться лишний раз попросить прощения, если вы его все‑таки обидели. И честно признать ошибку, если вы оказались не правы. Да, для этого порой необходимо большое мужество. Но даже, возможно, проиграв в тактическом плане, вы, скорее всего, выиграете в стратегическом. Великодушие будет оценено и рано или поздно к вам вернется.
Читайте также:
«Требуется совет». Петербуржцы стали активнее обращаться к психологам
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 232 (7808) от 08.12.2024 под заголовком «Из разговоров они признают только споры…».
Комментарии