Явилась Богоматерь в Балаклаве

_ Светлана Борисовна, вы много лет занимаетесь раскопками в Крыму и с 1989 года возглавляете экспедицию. Почему это место так влечет археологов?

_ Географическое положение Крыма таково, что там проходило много торговых путей. Из Черного моря можно попасть в Средиземное через проливы. По рекам пройти в Черное море, потом оказаться в Босфоре, Дарданеллах, Средиземном море. Это путь, который интересовал многие народы. За эту землю всегда боролись. Византийские императоры, например, строили крепости по крымским берегам, чтобы обозначить свое присутствие.

_ С чего начиналась ваша самостоятельная работа в Крыму?

_ С византийской крепости VI века, которая называется Алустон. Средневековый город до сих пор находится в центре современной Алушты. Мы там много копали. Сохранность памятника потрясающая. К сожалению, это была так называемая новостроечная экспедиция. В советские годы на этом месте собирались строить пансионат для космодрома «Байконур». Территорию исследовали перед строительством. Проект был замечательный. То, что сохранилось от средневековья, не думали сносить. Здания собирались возводить на сваях.

_ Нетрудно догадаться, что проект не реализован...

_ Случилась перестройка, финансирование прекратилось. Пансионат не построен и раскоп не музеефицирован.
Мы переключились на так называемые охранные раскопки на горе Аюдаг. Небольшой монастырский комплекс подвергся грабительскому разрушению. Нам сообщили, что там копают «черные» археологи. На Аюдаге наша экспедиция работала четыре года. Место чудесное, но условия экстремальные. Это бухта, где нет пресной воды и куда не дойдешь пешком по берегу. Воду и продукты привозили на лодке. Если море штормило, приходилось пешком ходить через горы в поселок.

После завершения охранных раскопок неожиданно появилась возможность поработать на территории военного санатория там же, на Аюдаге. Туда птица не могла пролететь без пропуска, но в конце 1990-х начались послабления, нам разрешили копать.

На территории санатория находилась самая знаменитая, если не считать Херсонеса, христианская святыня на территории Крыма _ Партенитская базилика. Для археологов, которые занимаются Средневековьем, место знаковое. Базилика считалась эталонным памятником. От нее по аналогии устанавливались даты других памятников. Мы копали четыре года, в результате немного базилику «омолодили». Считалось, что она построена в VIII веке, мы нашли свидетельства более позднего времени _ Х век.

_ Уже двенадцать лет ваша экспедиция ведет раскопки в Балаклаве. Почему так надолго там осели?

_ В Балаклаве находится генуэзская крепость Чембало, в советское время недоступная для раскопок. Город был закрыт, там находилась база подводных лодок Черноморского флота. Это хорошо сказалось на состоянии памятника, никто его не разрушал, не разбирал на строительство. Крепость никогда не реставрировалась, некоторые башни сохранились на полную высоту.

Место удивительное по природным условиям. Там бухта, каких нет больше на Черном море. Она похожа на средиземноморские фиорды. Протяженность 1200 метров, ширина на входе почти 200 метров, 40 _ глубина. Туда до сих пор могут войти даже большие корабли. В любой шторм в бухте полный штиль. Начиная с древних времен, люди знали о том, что есть такая бухта на Черном море, корабли там прятались. За обладание этой территорией шла борьба. Там стоял римский гарнизон, есть следы византийского присутствия...

_ Кстати, не знаете, почему маски с прорезями для глаз, которые носят герои многих сегодняшних телерепортажей, называются «балаклавами»?

_ Во время Крымской войны в Крыму довольно долго стояли англичане, видимо, очень мерзли. Они придумали надевать чулки на голову и прорезать отверстия для рта и глаз. Поскольку происходило это в Балаклаве, название сохранилось.
За бухтой есть долина Золотой балки, где знаменитый винзавод выпускает вино и шампанское. В английских учебниках истории эта долина называется Балкой смерти. Там было знаменитое Балаклавское сражение, в котором погибли шесть тысяч английских воинов. В их числе были представители самых знатных родов. На входе в бухту во время шторма затонул английский корабль «Черный принц», который вез золотые слитки для продолжения Крымской кампании. До сих пор романтически настроенные ныряльщики надеются найти там золото.

_ Этот сезон в Балаклаве был для вашей экспедиции удачным?

_ Он был замечательным. Обычно мы находим много керамики, железа, предметов вооружения... В этом году типичных находок было мало. Мы копали армянский христианский храм, нашли пятнадцать камней с надписями _ в основном эпитафиями. Ничего подобного раньше не находили. Была и находка, которую долго ждали.
В 2004 году мы раскопали фреску, зарытую около въездной башни крепости. Фреску восстановили, она в постоянной экспозиции Херсонесского музея, но мы не могли понять, откуда ее сбили. Произошло это в 1475 году, когда турки брали крепость. По всей вероятности, кто-то из православных христиан сбил изображение Богоматери, чтобы иноверцы не надругались. Думаю, за человеком гнались. Он хотел фреску вынести, понял, что не сумеет, и закопал ее неглубоко у ворот. Мы искали, откуда она сбита. До этого сезона раскопали три храма, но даже намека на то, что там были фрески, не нашли. В этом году сначала обнаружили кусочки фрески, а затем каменный блок с красочным слоем. Делаем анализ, но реставраторы с их острым глазом уверены: нашли то, что искали, ошибки быть не должно.

_ Вы работали в Крыму в советское время, работали когда Украина отделилась от России, продолжаете работать и сейчас. Как менялась ситуация?

_ Я пережила бурные события нашей истории последних десятилетий в Крыму. Они всегда в августе происходят: путч, дефолт, денежная реформа... Приходилось бегать с «мешком» денег, которые уже поменять нельзя и деть некуда, не понимая, как теперь прокормить экспедицию. 1991 год хорошо помню. Над нами вертолеты летают, в бухте корабли военные стоят. Мы, как Горбачев, чинили старенький приемник, который кто-то нашел в сарае. Слушали «вражеские голоса», чтобы понять, что происходит. Мобильных телефонов не было. По телевизору показывали «Лебединое озеро». По улице ходили военные люди с автоматами. Было ощущение, что мы оттуда уже не выберемся.

Пережитое стало частью истории. Конечно, ситуация менялась. Когда Крым стал Украиной, а не частью России, мы не могли уже вывозить находки, которые, к слову, и раньше не всегда вывозились. Многим было удобно во время экспедиции только копать, а не тратить время на камеральную обработку. Потом в музее обработали, описали, сфотографировали, отреставрировали в стационарных условиях. Находки в основном _ массовый материал, а не супероткрытия, которые, как нас часто упрекают, мы немедленно вывозили.

Когда появились таможенные правила границы, мы научились все делать на месте во время экспедиции. Кто-то копает, кто-то рисует, кто-то моет керамику, кто-то ее склеивает. Процесс настолько отработан, что и теперь, когда, по российским законам, появилась возможность на два года вывозить материал на камеральную обработку, я, например, не вижу в этом необходимости. Тем более если на месте есть музеи и условия для хранения. Вещи лучше смотрятся в контексте, в котором они найдены.

Изменилась ситуация в другом отношении. В 2008 и 2009 годах Украина запретила выдавать открытые листы на раскопки иностранным специалистам, в частности российским археологам. Наши контакты с крымскими коллегами всегда были хорошими, мы не теряли связь. Давно установившиеся дружеские, человеческие, профессиональные, научные отношения дают о себе знать. Почти шесть лет открытые листы на производство работ брал кто-то из украинских коллег, а мы копали. Ситуация неприятная. Сейчас, по российским законам, мы получаем разрешительные документы на раскопки, сами за результат отчитываемся.

_ Что, на ваш взгляд, изменилось в Крыму в этом году?

_ Первой в Крым поехала эрмитажная экспедиция, которая занимается подводной археологией. Они выезжают в мае-июне пока море холодное и прозрачное. Базируются не в курортном районе, а в деревне на берегу, где нет отдыхающих. Я спрашивала коллег, как там в Крыму? Они говорят, ничего не изменилось, правда, деревня политизирована: никто не покупает конфеты «Рошен» и водку «Немиров».

Мне было интересно самой узнать, какая там обстановка. Еще до поездки туда что-то мы знали из «Новостей», что-то из переписки со знакомыми. Я переписываюсь со многими людьми, за три с лишним десятилетия работы в Крыму контактов появилось много и самых разных. Все уверяли, что счастливы. А как на самом деле?..

За полтора месяца работы в экспедиции я не встретила человека, который сказал бы что-то негативное о присоединении Крыма к России. Любой разговор с продавцом в магазине, с водителем такси сводится к тому, что произошло. Мама моей бахчисарайской подруги _ пожилая женщина, которая редко выходит из дома, в день референдума встала в шесть утра, чтобы пойти на участок и занять очередь.

Первая эйфория прошла, люди понимают, что переходный период будет непростым. Многие уже с этим столкнулись, но готовы терпеть, и счастливы, что при их жизни случилось то, о чем они и мечтать не могли. Ощущение единого порыва. Все говорят: если бы присоединения к России не произошло, у нас могло быть хуже, чем в Донецке и Луганске.

_ Как живут крымские музеи?

_ С музеями все в порядке, там замечательные сотрудники, болеющие за свое дело. Сейчас они хотят быстро освоить российское законодательство. К нам обращаются за консультациями по поводу учета экспонатов. Сотрудница отдела научной документации на три дня летит в Крым, где будет семинар для музеев. Там нет такого большого зала, чтобы вместить всех желающих. Пришлось ограничить число участников. Были даже обиженные.

В этом году в Крыму работали семь археологических экспедиций Эрмитажа. В том числе впервые после двадцатитрехлетнего перерыва Херсонесская экспедиция. Нам говорят: это связано с тем, что Крым теперь российский? Да никак с этим не связано. После перестройки эта экспедиция прекратилась по чисто техническим причинам. Херсонес много лет предлагал работы возобновить. Мы тоже этого хотели, но не было человека, который взялся бы за это дело.

Многие экспедиции и раньше создавались по инициативе исследователей. Если человек вырастил себе смену, направление развивается и дальше. Если нет, останавливается, пока не появляется новый исследователь.

Так произошло и с Херсонесской экспедицией. В прошлом году еще осенью, переписываясь с заповедником, мы договорились, что с этого года возобновляем работы. Есть молодой перспективный исследователь, который будет руководить экспедицией.

_ Как крымские музеи переносят историю с невозвращением из Амстердама их экспонатов?

_ Очень тяжело. В музеях по этому поводу траур. Дело в том, что они нечасто участвовали в международных выставках. Когда появилась такая возможность, отправили лучшие вещи, многие даже сняли с экспозиции. Больше всего вещей из Бахчисарайского заповедника _ недавно найденное золото из могильников. Пострадали Керченский и Херсонесский заповедники, Симферопольский музей.

Киевская часть выставки вернулась из Амстердама в Киев. Крымская считается арестованной до решения суда. Суд может быть голландским или украинским. Думаю, надежда не на юристов, а на дипломатов, которые смогут решить вопрос.

Коллизия такова, что все договоры, по которым отправлялись вещи, заключены с музеями, а не с министерством культуры Украины. Это должно иметь значение, но на Украине, как и в России, есть закон о неделимости музейного фонда. По этому закону, вещи, которые находятся в музеях, принадлежат не им, а входят в состав Музейного фонда, который неделим. Никто не предполагал, что стремление показать роскошь археологических находок Крыма обернется такой неприятностью. При любых форсмажорных обстоятельствах вещи должны находиться в музеях, из которых они происходят.

_ Как вы добирались в Крым этим летом?

_ Я много лет езжу туда на машине. Всегда добирались через Белгород и Харьков, за столько лет на этой дороге каждую кочку знаешь. В этом году ехали через Ростов, Краснодар и через Керченскую переправу. На мой взгляд, все организовано хорошо, но переправа не справляется с потоком. Острое ощущение, что Крым стал островом.

Обычно мы ехали часов тридцать. В этот раз путь был на пятьсот километров дальше. Пришлось дважды останавливаться на ночлег. В сторону Крыма были большие очереди на переправу. Там ходит шесть паромов. Два огромных греческих, которые берут на борт сто двадцать машин и огромное количество людей. По нынешним меркам мы простояли совсем немного, переправа заняла пять часов.

Но обратный путь... К концу лета все четко работало, во всяком случае с крымской стороны. Люди переправлялись за два-три часа. Но вдруг почти на три дня заштормило море. Паромы перестали ходить. Накопилось огромное количество машин _ несколько тысяч.

_ Как же вы жили эти дни?

_ Машинам, направляющимся на переправу, не дают въезжать в город. Километров за двадцать их заворачивают на старый аэродром. Огромное пространство расчерчено для машин. На площадке помещается порядка шестисот автомобилей. На следующей примерно тысяча.

Насколько хватает глаз, стоят биотуалеты, душевые кабины. Организовано походное питание _ кипяток, чай, кофе, пирожки... С голоду не пропадешь. Построены палатки, где стоят телевизоры. Есть возможность отвлечься, посмотреть фильм или новости. Все скромно, но продумано.

Люди в желтых жилетках с рациями знают, когда освобождается место на переправе. Отсчитывают нужное число машин и колонной с включенной аварийной сигнализацией вывозят на следующую стоянку. Километров двадцать по ночной Керчи мы ехали на большой скорости. Никто не мечется по городу в поисках указателей. Приезжаешь на следующую стоянку, видишь паром и с какой скоростью он заполняется. Проблемы начинаются, если кто-то пытается без очереди проехать, показывая корочки. Сама не видела, но слышала, машину какого-то симферопольского чиновника раскачали и сбросили в кювет. Перед дорогой все равны.

_ В следующем году поедите в Крым?

_ Иначе и быть не может, много корней там пустила. На то, что происходит в Крыму, смотрю не как жительница Петербурга, а как крымчанка.

Очевидно, что в последние годы Крым для Украины был нелюбимым ребенком. Он был дотационным, там никто не развивал инфраструктуру. Территория роскошная, земли раскупались под частные застройки. Доходило до абсурда. Природные заповедники, которые всегда оберегались, и археологические памятники вдруг оказались обнесенными заборами с колючей проволокой _ частная территория. К памятнику невозможно пройти, провести обследование...