Выбираем по себе. В Петербурге прошла премьера спектакля «Красный фонарь»
В Музее театрального и музыкального искусства состоялась премьера спектакля Дмитрия Крестьянкина «Красный фонарь».
ФОТО Sonia Dauer on Unsplash
Красный фонарь, вывешенный у кассы, означал когда‑то замену спектакля. В основе пьесы — письма и дневники последнего директора императорских театров Владимира Аркадьевича Теляковского. Жанр обозначен как «эпистолярное действие».
Это история не только о чиновнике, руководившем императорскими театрами в смутное время крушения империи. Молодые артисты читают воспоминания Теляковского не как исторический документ, но как внутренний монолог сомневающегося, сильного, умного человека. Они ищут и находят точки соприкосновения прошлого с настоящим, пытаясь понять и осмыслить не столько факты, сколько чувства и чаяния того, кто, по словам режиссера Федора Комиссаржевского, брата Веры Комиссаржевской, представлял собой «редкий образец серьезного бизнесмена, одержимого художественными идеями». Они проживают коллизии его жизни, опираясь на свой собственный опыт и кругозор. «Это такое небольшое хулиганство, — объясняет Дмитрий Крестьянкин перед началом спектакля. — Так и воспринимайте».
Пять лет назад Дмитрий окончил режиссерский курс Юрия Красовского в петербургском Институте сценических искусств. Потом создал Плохой театр, в котором актеры не получают зарплату, только удовольствие от процесса. А еще он руководит проектом «Театральный дом», где подростки из приютов и детских домов вместе с профессиональными артистами сочиняют и играют спектакли. Работает в инклюзивных проектах с особыми людьми.
Поставить спектакль в Театральном музее (создать еще одну зону доверия) Крестьянкину предложила Анна Ласкина, продюсер постановки и руководитель музейного отдела научного просвещения. Тему, надо полагать, подсказали стены. Ведь именно здесь, в доме № 2 по улице Зодчего Росси, располагалась когда‑то Дирекция императорских театров, которую до мая 1917 года возглавлял Владимир Теляковский.
Его деятельность на этом посту расценивают по‑разному. «Назначение это было крайне неожиданно для всего театрального мира и вызвало немало разговоров… — пишет он сам в «Воспоминаниях». — Что будет делать полковник, да еще к тому же кавалерист (а этот сорт военных пользуется славой особенно легкомысленных людей), — была загадка! Я и сам был немало смущен. Согласился скоро — уж очень хотелось поближе быть к искусству, — но, конечно, чувствовал, что особых прав на это не имею». Наверное, Владимир Аркадьевич совершал ошибки — при нем театр покинули балетмейстеры Мариус Петипа и Энрико Чекетти, целый ряд известных оперных исполнителей. Но в то же время именно он пригласил туда Федора Шаляпина и Всеволода Мейерхольда, художников Константина Коровина и Александра Головина… Вот только теперь «про Теляковского никто не знает» — эта фраза звучит рефреном в спектакле, который разыгрывается в его бывшем кабинете.
В центре — невысокий подиум. На нем — два стула и шкаф с выдвижными ящиками (в таких хранят папки с архивными документами). Зрители сидят вокруг, и их немного, всего несколько десятков. Зал залит красным светом. Артисты одеты в красное. Текст «Дубинушки», который они раздают зрителям, приглашая присоединиться к хору, отпечатан на красной бумаге. Действие развивается стремительно (16 лет жизни последнего директора императорских театров укладываются в один час). Максим Сапранов (Театр им. Ленсовета) и Иван Капорин («Балтийский дом») достают из ящиков реквизит и письма, фрагменты воспоминаний Теляковского (их отобрал и обработал для постановки екатеринбургский драматург Алексей Синяев). Они не перевоплощаются в своих героев (самого Теляковского, Шаляпина, Кшесинскую и других), скорее играют в них, примеряют маски, пробуют на вкус чужие мысли, капризы, сомнения. Иногда апеллируют к великим (Комиссаржевской и прочим), чьи портреты и бюсты украшают музейный зал. Время от времени просят у зрителей совета.
Согласиться ли Теляковскому с назначением на должность директора императорских театров? Расторгнуть ли контракт с Мейерхольдом? Защитить Шаляпина, рискуя репутацией, или уволить? Отменить «Антигону», только что поставленную в Александринском, но уже спровоцировавшую революционную молодежь на протесты? Конечно, это только игра, решение зрителей не изменит историю. И все‑таки выбор есть. «И нам кажется, что наш выбор на что‑то влияет. А потом однажды выбор делают за тебя. И ты уже ни на что не влияешь».
Красный фонарь — это замена спектакля. Это революция. Это крушение одной жизни и начало другой (например, той, в которой бывший директор императорских театров становится железнодорожным кассиром и башмачником). И, наверное, это и есть те главные вопросы, которые создатели спектакля задают сами себе и зрителям. Влияет ли наш выбор хоть на что‑то? Имеет ли смысл снова и снова выбирать, если красный фонарь уже вывешен? Каждый отвечает сам.
Следующие показы запланированы на ноябрь.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 211 (7294) от 10.11.2022 под заголовком «Выбираем по себе».
Комментарии