Валентина Теличкина: Оценить кино, которое рассказывает о тонких душевных переживаниях, могут люди, познавшие жизнь по‑настоящему
Только что в Сочи состоялся второй международный кинофестиваль «Евразия-Кинофест», объединивший почти 500 кинематографистов из 26 стран. Среди знаковых гостей киносмотра была и звезда отечественного кино Валентина ТЕЛИЧКИНА, которой в первый же праздничный вечер вручили награду «За значительный вклад в развитие киноискусства». И то, что его получила актриса, которую зритель полюбил за обаяние и женственность, придало глобальному фестивалю по‑домашнему теплую интонацию. В один из насыщенных фестивальных дней Валентина Теличкина рассказала «Санкт-Петербургским ведомостям» и о кино, и о жизни.

ФОТО Натальи ШАТОХИНОЙ/NEWS.ru/ТАСС
— Валентина Ивановна, вы помните, какие фильмы больше всего любили смотреть в детстве?
— У нас в селе Красное под Нижним Новгородом два раза в неделю — по вторникам и воскресеньям — крутили фильмы. Помню, как раз пять, наверное, смотрела «Секретарь райкома», про шпиона, очень захватывающая история. Помню, как смотрела «Разные судьбы», потрясший меня «Тихий Дон» Герасимова. Кто бы мог тогда подумать, что я буду у него сниматься?!
— Кстати, о Сергее Герасимове. На фестивале «Евразия-Кинофест» собрались сразу несколько его учеников и те, кто с ним работал, — Сергей Никоненко, Лариса Лужина, Наталья Гвоздикова, Лариса Садилова, Наталья Аринбасарова. Любопытно, что каждый вспоминал, что у Сергея Аполлинариевича он был «лучшим». Вы у него не учились, но снимались в «Журналисте».
— Да, роль Вали Корольковой мне, еще студентке, открыла дорогу в мир кино.
— Что вы прежде всего вспоминаете, говоря о Герасимове?
— То, чего не хватает современным режиссерам. Я не говорю даже о мастерстве Герасимова, это само собой разумеется. Но у него было потрясающее отношение к артистам. Вы не представляете себе, как часто режиссеры говорят: «Мечтаю снять вас в кино», — и я точно знаю — это все пустые разговоры. Но хуже, когда зовут на пробы, ты затрачиваешь свои душевные силы на эту роль, думаешь о ней, а потом вдруг узнаешь, что фильм уже снят, а тебе даже не позвонили, не сказали: «Простите, но увы…». Герасимов всегда уважительно относился к артисту и не звал на пробы, если знал, что, скорее всего, его не возьмет.
— Мы с вами посмотрели на фестивале прекрасный кенийский фильм «Нави: дорогая, я из будущего» о девочке, которая мечтала стать учительницей. А когда вы поняли, какое оно — ваше призвание?
— Я очень рано втянулась в самодеятельность и была местной звездочкой. Постоянно выступала то в хоре, то на танцах, то что‑то читала со сцены. И сказки писала. Честно говоря, я не жила реальной жизнью… Нет, я выполняла работу по дому, в огороде, но мысли мои были только о самодеятельности.
— Такое бегство от действительности?
— Нет-нет, я вспоминаю свое детство как абсолютно прекрасное. Голода не помню — у всех были огороды, за трудодни давали муку. И, смешно сказать, главным лакомством для нас, детишек, был колоб. Знаете, что это такое? Спрессованный в колобок жмых.
— Этим же, простите, скотину кормят.
— Вы не поверите, но это очень вкусно. Потом мы любили патоку и то, что мы называли «глюкоза». Такой куб по цвету хозяйственного мыла, который резали на маленькие кусочки, нежные, гладкие, как помадка.
— Но жизнь‑то сложная, мужики пришли, прошедшие войну…
— Конечно, много было инвалидов, но приспособились. А что еще делать? У нас в семье своя беда была — папа в свое время был раскулачен, попал под расстрельную статью, но, к счастью, обошлось. А потом опять на три года попал в лагерь из‑за доноса. Но он никогда не роптал, не обижался ни на людей, ни на жизнь. Однажды он мне сказал фразу, которую я навсегда запомнила: «Достаток — божья благодать, избыток — наказание господне». Папа считал, что у него был избыток, ему завидовали, отсюда и все его беды произошли. И потом я все время наблюдала подтверждение папиным словам — не надо мечтать об избытке…
— И вы мечтали о кино.
— Не о кино, а о театре. У нас уже был к тому времени телевизор. И, увидев однажды спектакль «Иркутская история» с Борисовой и Ульяновым, я поняла, что хочу поступать туда, где училась Борисова. Но так сложились звезды, что в итоге оказалась во ВГИКе. И я уверена, что меня вел ангел. Много было тяжелых ситуаций в жизни, особенно в 1990‑е, конечно, но все же мне грех жаловаться, жизнь получилась хорошая.
— И счастливая в кино. Среди режиссеров, с которыми вы работали, Сергей Герасимов, Леонид Гайдай, Эльдар Рязанов, Глеб Панфилов, Никита Михалков, Петр Тодоровский, Григорий Чухрай, Иосиф Хейфиц, Лев Кулиджанов. Очень разные мастера. Но вам еще и посчастливилось сниматься на разных киностудиях Советского Союза. Вот мы с вами сейчас на фестивале, на который приехали кинематографисты из бывших союзных республик. Много говорят о разорванных связях, которые, конечно же, надо восстанавливать.
— Такие фестивали, безусловно, нужны — чтобы мы вновь встречались, вновь наводили мосты. И главное — мы же видим, что зритель идет на фильмы, снятые кинематографистами бывших республик, что он хочет видеть не только американское кино.
Я вспоминаю «круглый стол», который на фестивале «Евразия-Кинофест» провел Карен Шахназаров. Ведь он тысячу раз прав, говоря, что надо снизить цены на билеты в кинотеатр. Ну хотя бы утренние сеансы сделайте доступнее. Нас пытаются убедить, что основной зритель в кинотеатре — это молодежь. Но ведь ничего подобного! Молодежь любит танцевать, а если кино, то идет на редкие блокбастеры похрустеть попкорном. А простые истории, то, что называется «малобюджетное» кино, любит как раз старшее поколение. Как раз люди пожившие, познавшие по‑настоящему могут оценить кино, которое рассказывает о каких‑то тонких душевных переживаниях.
— Одна из таких картин — «Огород» Ларисы Садиловой, которую показали на «Евразии-Кинофест». И, думаю, многие зрители обрадовались, увидев вас в главной роли, тем более что ваша героиня переживает романтическую историю.
— Когда Лариса ко мне подошла со словами: «Я для вас пишу сценарий», — я чуть в обморок не упала. Я же после того, как увидела ее картину «С любовью, Лиля», думала: «Хорошо бы она меня пригласила сниматься». И когда это произошло, конечно, обрадовалась. Особенно когда я узнала, что Лариса училась у Герасимова. Я сразу поняла, что это будет хорошее кино и отношение к артистам, как у самого Сергея Аполлинариевича.
Еще не так давно я снялась в сериале «Семья по правилам и без». При всей моей нелюбви к сериалам, которые похожи один на другой, я не отказалась. Разговаривая с режиссером Павлом Руминовым, поняла, что он по‑настоящему хочет сделать кино о людях, которые, несмотря ни на что, себя не потеряли. И, судя по тому, что сейчас мне звонят и поздравляют с удачей, работа и в самом деле удалась.
— Вы сыграли женщину, которая заболевает, когда у нее отнимают ее любимое дело, у нее развивается деменция. Вы были практически лишены любимого дела в 1990‑е годы.
— Я уже давно не переживаю по поводу своей профессии — прекрасно понимаю, что в мои 80 лет не может быть много предложений. Я и прежде была разборчива — мне не нужно «лишь бы что‑то». А сейчас и подавно — нахожу отдушину и в своих внуках — у меня их трое, и в рисунках… Но тогда действительно был период, когда судьба убрала из моей жизни кино. То, на что звали, было ужасно, бессмысленно. Дошло до того, что однажды предложили самой снять кино, манили колоссальными деньгами. На мое удивленное «как это возможно?» — меня «успокоили»: «Снимать будет другой человек, но в титрах напишем, что вы режиссер».
— Что вас тогда спасло от депрессии?
— Необходимость заниматься подрастающим сыном и еще одна практика, «Помоги себе сам» называлась. Там было очень строгое отношение к творческим заданиям: не выполнишь — возвращают деньги и можешь уйти. Смысл был в том, чтобы найти что‑то свое. «Знайте, — сказали нам, — то, что вам легко делать и что вам нравится, только это сможет вас изменить, и тогда уйдут ваши болячки». Однажды надо было сделать акварельный рисунок. Я вспомнила, как воспитательница детского садика учила маленьких детей — покапать разными красками на лист бумаги, потом сложить, похлопать по нему и открыть. Получиться могло что угодно. Я на занятии так сделала и увидела голову самого настоящего медведя, даже дорисовывать не пришлось. Так я капала полтора года, а потом возникла история с нашим домом.
Мы выстроили дом, хороший, добротный, в котором одну половину сделали кирпичной, а другую — деревянной. И муж запретил нам с сыном белить бревенчатые стены: «Дерево будет таким, каким оно привыкло быть. Сколько простоит, столько и простоит». Тогда мы с сыном Ваней решили украсить стены картинами. Стали приглядываться к картинам. Все, что нам нравилось, было недоступно по ценам, и однажды Ваня, уставший от бесконечных поисков, сказал: «Ну давай хоть что‑нибудь выберем», — а я почему‑то в ответ бросила: «Сынок, я тебе таких картин пучок на пятачок нарисую». Он оскорбился, потому что никогда не замечал во мне высокомерия по отношению к работе других людей. Ничего не оставалось, как доказать сыну, что я и в самом деле смогу рисовать. Купила два холста 50 х 70, акриловые краски, прочла, как эти краски разводить. И нарисовала букет за день. «Ну наконец‑то нашла, что хотела! — с облегчением вздохнул Ваня. — Где купила?» С тех пор и рисую. Сначала получились букеты, а потом уже сюжеты.
— Как вы называете свое творчество?
— Наивная живопись.
— Валентина Ивановна, как думаете, из трех внуков кто‑то пойдет по вашим стопам?
— Старший, ему 12 лет, явно будет спортсменом. Хоть у него круглые пятерки по литературе, но он предпочитает футбол, борьбу. Младшему внуку всего два с половиной годика, а вот старшей внучке, Аннушке, десять, и она художественная натура. И в художественную школу ходит, и в танцевальный кружок. Очень выразительная девочка. Возможно, и в самом деле станет актрисой.
Читайте также:
«Когда посетитель сам делает открытие — это магия»: интервью с победителем премии Лихачева
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 108 (7930) от 19.06.2025 под заголовком «Жизнь получилась хорошая».
Комментарии