В поисках Тристана и Изольды

Владимир ДУДИНВ Концертном зале Мариинского театра впервые выступила нидерландская певица Эва-Мария Вестбрук, исполнив фрагменты из опер «Саломея» Штрауса и «Тристан и Изольда» Вагнера под управлением Валерия Гергиева.

ФОТО предоставлено пресс-службой Мариинского театра

Давно не доводилось видеть маэстро таким откровенно довольным: его лицо лучилось счастьем. За пару минут до этого Изольда в исполнении Эвы-Марии Вестбрук неспешно, как того и требовала партитура Вагнера в заключительном, третьем, акте оперы «Тристан и Изольда», погрузилась в блаженство смерти вслед за Тристаном, которого спел солист Мариинского театра Михаил Векуа. Певица совершила это погружение в нирвану так роскошно, царственно и несуетно, что напомнила великих вагнеровских див далекого прошлого.

Своей страстью к Вагнеру и вагнеровским певцам Валерий Гергиев славится давно. Сначала это была страсть к собиранию вагнеровского репертуара, и год за годом в Мариинском были поставлены почти все оперы Вагнера, исключая «Тангейзер» и «Нюрнбергские майстерзингеры», но наступит и их черед. А сегодня страсть постановочная трансформировалась у маэстро в страсть к звукозаписи, и он азартно принялся искать лучших вагнеровских исполнителей. Во второй части тетралогии - «Валькирии» - на лейбле «Мариинский» записаны три мегазвезды современности: Нина Стемме (Брунгильда), Аня Кампе (Зиглинда) и сам Йонас Кауфманн (Зигмунд).

Судя по появлению Эвы-Марии Вестбрук в партии Изольды у маэстро возникла решимость записать и оперу «Тристан и Изольда», и он, судя по широкой улыбке, кажется, нашел Изольду своей мечты. В Эве-Марии и в самом деле обнаружились все черты как вокальные, так и актерские, и внешние, позволяющие создать из нее образ ирландской красавицы Изольды из кельтского мифа. Эва-Мария - уроженка Белфаста, столицы Северной Ирландии. На нее можно ставить не только оперу, но и фильм-оперу: белоснежная кожа, высокий рост, бездонные голубые глаза в сочетании с пшенично-рыжеватой копной волос дают простор для воображения любому талантливому режиссеру или дирижеру.

Большой голос Эвы-Марии сочетает в себе и красоту, и ясный чистый тон, и силу, и чувственность, и гибкость, и, что важно, выносливость. А ее драматический талант, основанный на каком-то подсознательном чутье исполняемой музыки, неизмеримо велик. Потому ее и приглашают главным образом на тяжелый репертуар Пуччини и Вагнера, есть в ее репертуаре и «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича, и «Катя Кабанова» Яначека, и Мари в «Воццеке» Берга. В третьем акте «Тристана и Изольды» Вестбрук окружали солисты Мариинского театра, давно вошедшие во вкус музыки Вагнера. В партии Курвенала, оруженосца Тристана, щегольнул мастерством бас-баритон Евгений Никитин, набравшийся опыта в этой опере за рубежом, в частности в Метрополитен-опера. Он лихо бравировал самыми разными красками и штрихами - от полнозвучного пения до почти шпрехштимме, то есть пения говорком, на полутонах. Благороден и мудр получился король Марк у баса Юрия Воробьева. Юлия Маточкина без лишних эмоций корректно исполнила Брангену, верную прислужницу Изольды, строго оттеняя шквалистый темперамент зарубежной коллеги. Тенор Михаил Векуа в сложнейшей партии Тристана изумлял невозмутимостью и спокойствием.

Начался же этот памятный концерт с «Вознесения», четырех симфонических медитаций Оливье Мессиана (сочинения 1932 - 1933 гг.), в которых композитор, в том числе по воле Гергиева, продемонстрировал себя наследником вагнеровской традиции. Медитации настроили на соответствующий лад, однако «Тристану» предшествовал еще и финал «Саломеи» Рихарда Штрауса, премьера постановки которой ожидается в Мариинском театре в феврале.

Конечно, было бы великим чудом, если бы Эва-Мария Вестбрук исполнила титульную партию в этой опере, но это если и случится, то в будущем. Пока что она блистательно показала российским слушателям, на что способна в этой сложнейшей партии. Эва-Мария не просто спела - она пластически и мимически сыграла финал «Саломеи» как монооперу. Вместе с маэстро и его любимым оркестром сопрано раскрыла в мельчайших подробностях схватку Эроса и Танатоса, звериной страсти, оборачивающейся смертью. Оркестр поначалу как будто норовил испытать дебютантку на прочность, не стесняясь зашкаливающей громкости, но быстро понял, что не на ту напал: Вестбрук гордо перекрыла его своим голосом. Свобода, с какой певица позволяла себе «лепить» образ, была похожа на гигантскую волну цунами, накрывающую испуганных слушателей. Она этой волной владела настолько, что казалась древней богиней, заклинающей разрушительную стихию.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 013 (5875) от 25.01.2017.