В моде всегда все
Историк костюма и моды Ольга ХОРОШИЛОВА рассказала корреспонденту «Санкт-Петербургских ведомостей» Зинаиде АРСЕНЬЕВОЙ о вторжении моды в музеи, о самой древней тенденции, которую можно обозначить как «в моде – все», о стиле нормкор и о ламберсексуалах.
ФОТО из личного архива Ольги Хорошиловой
– Ольга, в Музее Фаберже проходит цикл лекций «Мода при дворе», посвященный истории русской моды XIX века. В минувший вторник вы рассказали о «мундиромании» Александра II и влиянии войн на формирование не только военного, но и светского костюма. 23 августа ваша лекция будет посвящена временам Александра III. Я обратила внимание на то, что залы заполнены, организаторам приходится даже ставить дополнительные стулья. Это можно наблюдать и в других аудиториях – лекции на эти темы чрезвычайно популярны. Чем вызван интерес?
– Есть две причины. Первая – в России наконец начали относиться к моде как к части большой истории и культуры. Мода перестала быть прикладной темой. А ведь совсем недавно, в конце девяностых, наши искусствоведы, к примеру, мои преподаватели в Академии художеств, носы морщили, головами качали: «Мода, но это же несерьезно. К чему она?». И с этим убеждением продолжали изучать и писать, к примеру, о живописи и делали ошибки в атрибуции портретов – просто потому, что не знали, «к чему эта мода».
Вторая причина в том, что интерес к культуре повседневности – это общемировая тенденция, которой Россия, к счастью, следует. Сейчас всем интересен быт, дизайн, мода. Достаточно посмотреть, что происходит на костюмных выставках в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке или «Галлиера» в Париже. Народ берет их штурмом лишь для того, чтобы увидеть кафтаны Людовиков или бюстгальтеры от Готье. Так что интерес спровоцирован и общемировой тенденцией, и похвальным желанием русских исследователей лучше знать историю костюма, чтобы не допускать ошибок.
– Вот и Эрмитаж «сдался» моде. Выставка Эрте, ретроспектива Вячеслава Зайцева, формирование коллекции будущего музея костюма и моды... Но порой можно слышать, что в музее такого уровня все же не место для «тряпок».
– Эрмитаж не «сдался». Он наконец-то пробудился от прекрасного сна. И, пробудившись, вспомнил, что в его запасниках бесценные, уникальные костюмы – Романовых, Юсуповых, Карахан. Ведь нельзя же, имея такие сокровища, прятать их в хранилищах. Их надо показывать. Их надо изучать. Надо давать возможность сотрудникам Эрмитажа, превосходным специалистам в истории костюма, организовывать тематические выставки, демонстрировать свое богатейшее собрание, публиковать каталоги. Все мировые музеи – Лувр, «Метрополитен», Виктории и Альберта – давно организовали отделы костюма и моды. Они ежегодно проводят крупные костюмные выставки. И очень хорошо на этом зарабатывают. Что же здесь плохого? Коллекция работает, сотрудники ее изучают, посетители валом валят на выставки, есть финансовая отдача. Поэтому очень надеюсь, что проект Эрмитажа по созданию музея костюма осуществится. Пока музей балует симпатичными модными проектами. Выставки Эрте и Вячеслава Зайцева – это как бы две стороны русского стиля и моды: графика и наряды, взгляд из Парижа и взгляд из России. По-моему, получилось неплохо.
– Еще сравнительно недавно мода предлагала свод правил. Сейчас все чаще на вопрос, что модно, не дают четких ответов, отделываясь фразой: «В моде все». Действительно ли это так?
– Не поверите, но этой фразой «В моде – все» отделывались обозреватели моды еще в девятнадцатом веке. «Мода никогда не демонстрировала такого многообразия, в моде абсолютно все»... Так писали в пятидесятые, семидесятые, девяностые годы девятнадцатого века. И в начале двадцатого столетия тоже. И даже если приглядеться к наполеоновскому ампиру, который ошибочно выводят из античности, мы найдем в нем почти все стили – романский, готику, неоклассицизм Бурбонов, «трубадур». «Все» – это самая модная и самая древняя тенденция. И еще. Мода – это архитектура. Чтобы понять архитектуру, нужно быть вне ее, смотреть на здание со стороны. Как только мы окажемся вне современных тенденций, мы сразу все поймем и расставим по местам. Но для этого нужны время и расстояние. Лично я думаю, что от двухтысячных годов в истории сохранятся новые преппи в брючках-дудочках и ламберсексуалы (преппи – стиль, который берет начало из школьной и спортивной формы; ламберсексуалы – мужчины, которые придерживаются нарочито грубого стиля в одежде. – Прим. ред.).
– Все больше людей демонстративно отказываются «наряжаться» и, следуя таким примерам, как Стив Джобс или Марк Цукерберг, носят джинсы, футболки и водолазки. Теоретики моды определили эту манеру одеваться как стиль нормкор. С чем связано это отрицание моды?
– Самое забавное, что сотрудники Цукерберга и Джобса как раз подчиняются офисным правилам и строжайшим нормативам и чаще носят деловые костюмы. Так что нормкор – это большая американская условность. Лично для меня нормкор – это когда Демна Гвасалия, звезда современной европейской моды, удивительно талантливый человек, создает коллекции для Balenciaga и Veements, но при этом говорит, что ненавидит одежду и носит что-нибудь черное. Замечательный парадокс, по-моему. Гвасалия – истинный нормкорщик. И вдвойне приятно, что он имеет небольшое отношение к нашей стране, также очень парадоксальной.
– В мире популярны течения, которые возникают на волне протестов против общества потребления и выдвигают на первый план иные ценности, – антиглобалисты, минималисты, фриганы, веганы, дауншифтеры... У нас пока не так много последователей.
– Мне кажется, у нас есть каждой твари по паре. Но большинство в нашей стране – сурвивалисты, просто они сами об этом не знают. Это субкультура людей, которые постоянно ждут плохого и готовятся к черному дню. Она, кстати, возникла не у нас, а в кризисной Британии семидесятых годов.
– Сурвивалистов можно понять, ведь на дворе очередной экономический кризис. Влияет ли он на моду в глобальном смысле?
– Спад, наблюдаемый в мировой экономике, – это все-таки не признак кризиса. В США все o,key. Брекзит еще пока не сильно сказался на благополучии Европы. Я считаю, что серьезные финансовые проблемы пока только у нас. Но я не ощущаю, что кризис значительно повлиял на нашу моду. Вячеслав Зайцев мне сказал в недавнем интервью, что вообще не знает, о каком кризисе все кругом толкуют. Маэстро можно позавидовать. Знакомые модельеры держат фасон и тоже не жалуются. Кризис, конечно, ощутим, но плюс в том, что питерский рынок слишком узок для глобальной катастрофы и краха. Здесь многие работают напрямую с клиентами, старыми и преданными. Модельеры тихо отшивают коллекции, тихо проводят показы. Все, как всегда. Кризис, наверное, звучит только в их секретных сметах и закрытых финансовых отчетах. Но кто же их нам предъявит.
– В прежние времена было такое понятие, как «ленинградский стиль». Существует ли сейчас «петербургский стиль»?
– Знаете, чем больше путешествую, тем больше понимаю: истинные носители стиля – это старики. Они везде разные. По ним можно определять не только страну, но даже город. Старички в Париже совсем не такие, как в Вене, миланцы здорово отличаются от неаполитанцев. А наши ленинградские бабушки в шерстяных коричневых колготах и платках или престарелые дамы в вязаных беретах «чертополох»? Их точно ни с кем не перепутаешь. Молодые люди совсем другие, к счастью. И «петербургский стиль» для них не актуален. Его для них нет. Возможно, лет через шестьдесят наши местные хипстеры станут носителями «петербургского стиля». Но зачем думать о старости? Это немодно.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 151 (5768) от 18.08.2016.
Комментарии