В Театральной библиотеке обнаружили артефакты 1914 года
Любопытные находки принес ремонт в читальном зале Санкт-Петербургской государственной театральной библиотеки на улице Зодчего Росси. Когда реставраторы вскрыли полы, среди всевозможного строительного мусора они обнаружили своего рода «послание» из дореволюционной столицы — обрывки афиш тех лет, папиросные пачки и, самое главное, автограф одной из самых известных в то время петербургских актрис.
Исследователям еще предстоит внимательно и скрупулезно проанализировать каждую деталь этих находок. / ФОТО Сергея ГРИЦКОВА
— Помещения, где мы находимся, в начале прошлого века занимала контора императорских театров, поэтому все находки связаны именно с ней. Однако оказались эти предметы под полом совершенно случайно, никто их там, разумеется, специально не прятал, — пояснила заведующая отделом культурных программ Театральной библиотеки Юлия Прохорова.
Все обнаруженные артефакты датированы весной 1914 года. Последние мирные месяцы Российской империи, до Первой мировой — чуть меньше полугода…
Издание «Афиша императорских театров», выходившее в виде газеты, датировано мартом и апрелем 1914 года. На сценах Александринки и Мариинки — «Заложники жизни» Федора Сологуба в постановке Всеволода Мейерхольда, «На всякого мудреца довольно простоты» Александра Островского, юбилейный спектакль по случаю 55‑летия службы на императорской сцене заслуженной артистки Варвары Стрельской. В Цирке Чинизелли на Фонтанке — программы больших праздничных гала-представлений. «Единственная в своем роде теперь в Европе» шимпанзе по кличке Фума, «большая фантастическая балет-пантомима», международный чемпионат французской борьбы…
Рассматривая эти афиши и размышляя о том времени, всякий раз не отделаться от мысли, что в безудержном веселье последних предвоенных лет «блистательного Петербурга» было что‑то одновременно мистическое и трагическое. Мол, веселимся, пока еще можно, ведь скоро будет совсем не до смеха. Писатель Лев Успенский в «Записках старого петербуржца» вспоминал об ощущениях того времени: «Воистину, как сказано в Писании: «Пили, ели, веселились, пока не пришел потоп…».
— Оригиналы афиш императорских театров есть в Российской национальной библиотеке, если бы мы нашли только их, то в этом, наверное, не было бы особенной сенсации, — возвращает нас в день сегодняшний Юлия Прохорова. — А вот найденной под полом запиской мы особенно дорожим, ее находка для нас — настоящее событие.
Надпись, сделанная чернилами на клочке бумаги, гласит: «Доверяю получить причитающееся мне жалованье за апрель месяц 1914 г. Варваре Ильиничне Дмитриевой. Екатерина Рощина-Инсарова».
Кто такая Варвара Дмитриева, сотрудникам библиотеки пока выяснить не удалось, а вот Екатерина Рощина-Инсарова — личность весьма примечательная: ведущая актриса Александринки, находившаяся в ту пору в зените славы. Она блистала в роли Катерины в «Грозе» Островского и Нины в легендарной мейерхольдовской постановке лермонтовского «Маскарада», совпавшей с началом Февральской революции 1917 года…
— Когда‑то она начинала в провинции. Приехав в Петербург, выступала в увеселительном саду в Озерках, там ее заметила Надежда Тэффи, и вскоре Рощину-Инсарову пригласили в Суворинский театр… Говорили, что на сцене она является воплощением израненной души, — говорит Прохорова. — На публику она действовала просто магнетически. Ее называли «двужильной». Хрупкая на вид, но очень сильная духом, она могла поставить на место кого угодно. За ее необузданный нрав ее, кстати, недолюбливал директор императорских театров Владимир Теляковский. Но вынужден был терпеть, поскольку она имела бешеный успех у публики, спектакли с ее участием всегда собирали аншлаг.
Коллеги Рощиной-Инсаровой по театральному миру вспоминали, что она была особенно щепетильна в отношении жалованья. Знала себе цену и, если предложенные деньги казались ей недостаточными, выступать отказывалась. Получая ежегодно больше 20 тысяч рублей, в предреволюционные годы она была самой высокооплачиваемой артисткой императорских театров. Просто для сравнения: годовой оклад Всеволода Мейерхольда в то время был в пять раз меньше.
— Она никогда не жила по средствам, всегда просила часть жалованья вперед. Не зря, наверное, именно записка, связанная с заработком, стала «весточкой» от актрисы, дошедшей до нас таким случайным образом, — замечает Юлия Прохорова.
Октябрьскую революцию Рощина-Инсарова не приняла, в конце 1918 года эмигрировала из Советской России. Выступала на сценах в Париже и Риге, воспитала не одно поколение театральных артистов. Сохранились ее мемуары, записанные, когда актриса достигла уже глубокой старости (она ушла из жизни в Париже в 1970 году). И даже в них кроме всего прочего она очень отчетливо вспоминала о том, сколько и где зарабатывала денег…
Возвращаясь же к «подпольным» находкам в Театральной библиотеке, как говорится, вишенкой на торте стали пачки из‑под папирос двух крупных табачных фабрик — Асмолова и «Саатчи и Мангуби». Обе носили титул «Поставщик двора его императорского величества». Понятно, что это предметы сугубо бытовые, не имеющие отношения к театру. Тем не менее пересечения все‑таки есть, и они могут показаться просто невероятными. Так, благодаря меценатской деятельности табачника Владимира Асмолова в конце XIX века был построен первый каменный театр в Ростове-на-Дону, и именно в нем играл отец Рощиной-Инсаровой.
И еще несколько штрихов. Ценителями папирос асмоловской фабрики были Николай II и великие князья. Имя Владимира Асмолова увековечил Ленин в своей работе «Развитие капитализма в России», упомянув, как тот начал бизнес фактически с нуля и буквально за несколько лет создал крупнейшую табачную фабрику в России. Что же касается папирос фирмы «Саатчи и Мангуби», то к ним питал особое пристрастие Федор Достоевский.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 120 (7203) от 05.07.2022 под заголовком «Записка из‑под пола».
Комментарии