В Шереметевском саду Фонтанного дома в девятый раз прошел джазовый фестиваль «Бродский Drive»
В программу его, по традиции, были включены не только музыкальные, но и музыкально-литературные, театрализованные выступления. Об этом проекте, о новом джазе и о том, как джаз связан с поэзией и живописью, мы говорили с Андреем КОНДАКОВЫМ, композитором, пианистом, художественным руководителем фестиваля «Бродский Drive».
ФОТО из личного архива А. КОНДАКОВА
— Андрей, чем отличается «Бродский Drive» от других подобных джазовых проектов?
— У каждого фестиваля есть свое лицо. Если мы возьмем «Свинг белой ночи», который делает Филармония джазовой музыки под руководством Давида Голощекина, там превалирует чисто джазовая стилистика, мейнстрим, свинг. У нас же само название предполагает появление проектов, связанных не только с музыкой, но и литературой, в частности с поэзией.
— Какие литературные проекты вы осуществили в этом году?
— Алексей Круглов, саксофонист, который в первый раз появился у нас на фестивале, вместе с петербургскими музыкантами представил программу по поэме Маяковского «Люблю». Это очень интересное театрализованное действо. Круглов не только музыкант, но и талантливый поэт. У него много программ, связанных с поэзией.
Второй проект представил контрабасист Владимир Волков — «Письма любимым». Тут тоже задействован эпистолярный жанр, письма известных людей. Эта линия на нашем фестивале незыблема, она всегда проявляется так или иначе.
— Кроме литературной составляющей есть и другие особенности?
— В мире джаза много стилей и направлений. Как правило, исполнители концентрируются на одной стилистике, развивают себя в ее русле. Но лично мне интересно все — от традиционного джаза до ультрасовременных стилей и направлений. В нашей программе почти нет стилистических границ, мы осознанно размываем их.
Так уж получилось, что музыканты, которых можно считать резидентами нашего фестиваля, — Вячеслав Гайворонский, Владимир Волков и я, — получили консерваторское образование, и мы занимаемся не только джазом. Вячеслав пишет академическую музыку, на его творческом вечере звучал, например, его концерт для фортепиано с симфоническим оркестром. Владимир Волков активно играет барочную музыку. И его фестиваль «Волков манифест» созвучен с нашим. Там представляют разноплановые проекты, в том числе театральные перформансы, современную академическую и экспериментальную импровизационную музыку.
— «Бродский Drive» в будущем году отметит десятилетие. За это время что изменилось в его концепции?
— Если мы оглянемся назад и посмотрим, что было на первых фестивалях и что происходит сейчас, большой разницы не увидим. Важно, чтобы музыка была качественной и уместной конкретно в нашем камерном, уютном пространстве в Шереметевском саду Фонтанного дома.
— Что такое новый джаз? Чем он отличается от традиционного?
— Некоторых джазовых музыкантов можно упрекнуть в том, что они играют по определенным правилам. У тех, кто создает новый джаз, тоже есть свои рамки, но они намного более гибки, размыты. Четко обозначить, куда джаз движется сейчас, трудно. Часто наиболее яркие личности формируют свой стиль. Это такие гиганты, как Херби Хэнкок, Чик Кориа… Наверное, свой стиль есть у Гайворонского и Волкова. Надеюсь, у меня он тоже есть. Личность музыканта формирует свой особенный стиль. И к этому все стремятся — создать именное, неповторимое.
— Что тогда остается постоянным?
— В каждой стране у джаза — свой путь. В Норвегии, например, основой стал фольклор. Норвежская школа — очень специфическая. Там соединяются современная классика, джаз и народная музыка. Сила норвежского джаза — в этом слиянии.
— Существует ли российская школа? Чем она отличается?
— В 1960‑х годах у нас была установка — использовать мелодии из русского фольклора, играть импровизации на песни советских композиторов, и это принесло свои плоды. Если мы посмотрим старые записи, там есть интересные примеры. Трубач Андрей Товмасян написал пьесу «Господин Великий Новгород». Николай Левиновский, лидер группы «Аллегро», в 1970 – 1980‑е годы делал обработки народных песен. И у меня случались такие опыты, когда я учился в Консерватории. Но все это напоминало американский мейнстрим. Условная «русскость» часто заканчивалась в мелодическом материале темы.
А вот дуэт Гайворонского — Волкова, который в свое время издал альбом «Русские песни», демонстрирует более концептуальный подход. Так же, как и ансамбль Дмитрия Покровского, который еще в советское время записал сборник с Полом Уинтером. Американский джазовый ансамбль плюс русский фольклорный ансамбль с русскими песнями. Это дало очень интересный эффект. Здесь также стоит упомянуть Moskow Art Trio, которое создал пианист Михаил Альперин вместе с валторнистом Аркадием Шилклопером и вокалистом, собирателем фольклора Сергеем Старостиным. Я думаю, что фольклор — важный фундамент для джазовых музыкантов.
— В программе вашего фестиваля очень много обращений к классической музыке.
— Мне кажется, что классическая музыка в ее лучших проявлениях — неиссякаемый источник вдохновения, в том числе для джазовых исполнителей. Джазовых музыкантов это всегда интересовало. Чарли Паркер активно обращался к музыке Стравинского и так далее… Мы все время находимся в поиске. На личность может повлиять не только то, что происходит вокруг сейчас, но и любое открытие, которое ты сделал для себя, обратившись к классике. Джазмены легко используют классическую, известную мелодию, превращая ее в джазовый стандарт. Можно взять Верди или Моцарта, например, и «сделать» из них джаз, добавив туда черты свинга…
— Где обучают джазовых музыкантов?
— В 1974 году у нас появилось 20 джазовых отделений в музыкальных училищах по всей стране. В Москве — Гнесинский институт с джазовым отделением, в Ростове — Консерватория, у нас — Институт культуры… Когда есть система, гораздо легче научиться играть джаз, вы быстрее овладеете предметом. И, конечно, тут велика роль преподавателей, умеющих поделиться собственным опытом.
— Джазовой импровизации реально научить?
— Можно. Вы должны сначала разобраться в ладах, гармонии, начать от простого к сложному, играть упражнения, чтобы появился навык… Потом научиться чувствовать джазовый ритм, и постепенно придет уверенность в импровизации. Конечно, надо направлять студентов в область творчества, чтобы они пытались писать свою музыку, искали оригинальные идеи, но это палка о двух концах. С одной стороны, необходимо в совершенстве овладеть всеми клише, заученными фразами, ремеслом. С другой стороны, оторваться от этих правил, чтобы создать собственный язык, найти особенные, свои черты.
Большую роль играет талант, но я знаю массу примеров, когда известными музыкантами становились и не очень, может быть, талантливые от природы люди. Благодаря труду и сумасшедшему погружению можно добиться мощных результатов.
— Джаз, особенно новый, — это элитарное искусство? Способен ли его понять не погруженный в тему человек?
— Это проблема музыканта — может ли он увлечь публику, которая не разбирается в джазе. Мне кажется, это важно — не рассчитывать на публику. Надо создавать такие образы, которые могли бы стать интересны не только любителям джаза. Для этого просто надо делать интересную музыку.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 138 (7467) от 28.07.2023 под заголовком «Как делать интересную музыку».
Комментарии