В Петербурге открылась выставка «Натюрморт 1920 – 1930‑х годов»

В Корпусе Бенуа Русского музея открылась выставка «Натюрморт 1920 – 1930‑х годов» (6+), которая представляет широкой публике произведения отечественного изобразительного искусства, известные только специалистам. В небольшом пространстве, которое расположено в центре постоянной экспозиции ХХ века, поместилось всего 15 картин, но они точно отражают время их создания.

ФОТО автора

Как рассказал «Санкт-Петербургским ведомостям» Георгий Могилевский, куратор проекта, старший научный сотрудник отдела живописи второй половины XIX — начала XXI века, натюрморты, созданные около ста лет назад, обозначили возвращение к показу предмета, его реальной формы после экспериментов русского авангарда. Но объектами становятся доселе невиданные в натюрмортах предметы. Гири — на картине Ерванда Кочара, керосиновая лампа — в натюрморте Владимира Малагиса, бутылка с керосином и грязное ведро — на полотне Владимира Гринберга.

Интересно появление противогаза в натюрморте Петра Осолодкова. После газовых атак Первой мировой войны современники художника легко считывали трагический образ картины. Но в контексте традиционного языка натюрморта противогаз заменил собой череп — символ vanitas — бренности, суеты, тщеславия. 

Александр Шендеров в 1921 году приехал в Петроград, где познакомился с Александром Бенуа, который в то время заведовал картинной галереей Эрмитажа. Натюрморт Шендерова под названием «Автопортрет в зеркале» создан художником под влиянием знакомства с эрмитажной коллекцией живописи малых голландцев. Шендеров создал картину в жанре натюрморта «мастерская художника» — изобразил эскизы, тюбик с крас­кой, бутыль, оставляя для себя небольшое отражение в зеркале.

Еще один любопытный сюжет выставки связан с ее расположением. Предшествующий зал Корпуса Бенуа посвящен творчеству Кузьмы Петрова-Водкина. Последующий — его учеников, в том числе самого известного из них — Александра Самохвалова. Среди представленных на выставке натюрмортов несколько принадлежат ученикам мастера. Прежде всего это картина Леонида Чупятова «Белый натюрморт», где художник играет с перспективой в духе учителя, а еще добавляет игру с цветом. Белая кружка с молоком, яйца на белой тарелке, белая салфетка изображены на белой скатерти. Кусок ржаного хлеба и сверкающая на солнце стальная ложка еще больше усиливают впечатление от оттенков белого.

«Желтый натюрморт» Марии Ломакиной — букет мелких изломанных полевых цветов продолжает поиски композиции и перспективы в духе Петрова-Водкина. Малагис создал «Натюрморт с селедкой» через несколько лет после аналогичной картины учителя. Обоих интересует двойной смысл изображения рыбы: традиционно сакральный, духовный и как символ пищи физической, возникший в голодные годы революции и Гражданской войны.

Натюрморты в русском искусстве 1920 – 1930‑х годов, их сложная символика еще ждут большого показа и подробного исследования. Нынешняя выставка, которая работает по 29 июля, первый шаг на этом пути.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 97 (7673) от 30.05.2024 под заголовком «Натюрморт — портрет времени».