В Музее обороны и блокады Ленинграда открылась выставка «Энергия жизни»
Казалось бы, о быте блокадного Ленинграда известно едва ли не все. Ну или почти все. И тем не менее всякий раз приходится удивляться, узнавая новые нюансы. Выставка «Энергия жизни», открывшаяся в Мемориальном музее обороны и блокады Ленинграда, – тот самый случай.
РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО АВТОРА
Из коллекции Государственного музея обороны и блокады Ленинграда
Среди экспонатов – квитанция за услуги ЖКХ, датированная мартом 1942 года. Цифры проставлены в графах «квартплата», «отопление», «дрова»... Кто-то, может, и удивится, но факты таковы: во время блокады, несмотря ни на какие обстоятельства, горожане оплачивали коммунальные услуги.
– Наше удивление – яркий пример того, что быт блокады до сих пор изучен плохо. А главное, до сих пор нет понимания, как работали «мирные» службы города, – говорит один из ведущих специалистов по истории блокады архивист Надежда Черепенина.
По словам куратора выставки Виталия Бондаря, главной идеей было рассказать про энергетическую блокаду: после того как Ленинград оказался в кольце, все важнейшие объекты остались либо на оккупированной территории, либо на Большой земле. Волховская ГЭС была эвакуирована, ее сооружения подготовлены к взрыву при угрозе захвата врагом. Ведь в ноябре 1941-го немецким войскам, рвавшимся вдоль Волхова к берегу Ладожского озера, до первенца ГОЭЛРО оставалось всего несколько километров...
– Мы напомнили о весьма неординарном событии: 23 сентября 1942 года Волховская ГЭС, возвращенная из эвакуации, восстановленная, дала первый ток в осажденный Ленинград по подводным линиям кабельной связи, проложенным по Ладожскому озеру, – пояснил Бондарь.
А в конце 1942 года по льду Ладоги провели дополнительную электрическую линию – помимо действовавших пяти ниток по дну. Об этом свидетельствуют представленные на выставке документы Центрального госархива научно-технической документации Санкт-Петербурга. Кабель укрепили на вмороженных в лед столбах, и эта линия, которая очень помогла зимой 1942 — 1943 годов, просуществовала 68 дней. И, несмотря на обстрелы, работала практически бесперебойно.
Коснулись организаторы выставки и вопроса о том, почему в первую зиму блокадный Ленинград замерзал, хотя опыт аномальных холодов в 1939 – 1940 годах уже был. Казалось бы, ответ очевиден: из-за обстрелов врага и морозов перестала действовать система водяного отопления. Но не все так просто.
По официальным данным Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, в 1940 году централизованное отопление имели лишь 17% жилых домов города, и год спустя это число не особенно сильно увеличилось. Остальные дома (около 80%) по старинке отапливались дровами. А на окраинах города с почти сплошь деревянной застройкой центрального отопления в принципе не существовало.
– Снабжение населения дровами было многоступенчатым, – поясняет Черепенина. – Межрайонные конторы Ленгортопа распределяли по домохозяйствам специальные талоны на дрова, а управляющие домами (управхозы) раздавали их населению. По этим талонам жители выкупали дрова. Еще до войны нередки были случаи, когда раздача талонов задерживалась. Ну а осенью и зимой 1941 года понятно, что система дала сбой. Еще в конце лета поступление дров в город резко сократилось, и причины понятны: лесные угодья – в оккупации, лесорубы – в армии. Одновременно ощущался дефицит других видов топлива – нефти, угля, торфа.
Уже в начале осени объемы выделяемых жителям дров сократились в три раза. 7 декабря 1941 года было решено изъять «излишки», введя норму 1 кубометр на 8 кв. м жилплощади. Пришлось ломать на дрова деревянные дома, был образован даже специальный трест.
Почему массовым спросом пользовались буржуйки – тоже объяснимо: они быстро давали тепло, хотя и так же быстро остывали, а для растопки больших печей требовалось время и большое количество дров.
Альтернативой дровам был торф – его добывали в ближайших пригородах и во Всеволожском районе. Заготовители погибали и от голода, и от обстрелов.
К примеру, одно из ближайших к городу мест торфоразработок находилось возле Шуваловского парка. На бывших торфяных полях в последнее десятилетие выросли новостройки. И едва ли кто-то из их жителей знает, что совсем рядом – братская могила, где похоронены те самые девушки (их называли торфушками), которые работали на добыче топлива для города в 1942 – 1943 годах. После войны захоронение оказалось внутри садоводства «Климовец»...
И, наконец, к слову о руководстве города. Алексей Григорьевич Смирнов – персона, которая даже для многих знатоков блокады может оказаться совершенно не известной. До войны он занимал должность заместителя заведующего топливно-энергетическим отделом Ленинградского обкома партии (а впоследствии возглавил отдел). В июле 1941-го был командирован руководить оборонными работами, участвовал в эвакуации торфа из района Назии – уже буквально под обстрелом наступавших немцев, в 1942-м занимался восстановлением Волховской ГЭС.
После снятия блокады Алексей Смирнов был командирован в распоряжение Новгородского обкома: возглавлял там отдел топливно-энергетической и лесной промышленности. По «Ленинградскому делу» он не пострадал, потом работал и даже возглавлял научные учреждения, связанные с угольной промышленностью.
Фотографии Алексея Смирнова, документы, а также компас, которым он пользовался во время оборонных работ, предоставил на выставку его внук Илья Дюринский, хорошо известный в сообществе поисковиков: он руководитель объединения «Северо-Запад».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 191 (6789) от 21.10.2020 под заголовком «Дрова для Ленинграда».
Комментарии