В Эрмитажном театре состоялась премьера балета «Щелкунчик и Поэма без героя»
На сцене Эрмитажного театра состоялась премьера балета «Щелкунчик и Поэма без героя» в постановке Алексея Кононова.
ФОТО Николая КРУССЕРА/предоставлено Kononov Concept Studio
«Щелкунчик» – дебютный спектакль Алексея Кононова в качестве руководителя Kononov Concept Studio. Это творческое пространство, объединяющее профессиональную балетную труппу и общедоступную танцевальную студию, открылось в Петербурге в 2020 году. Алексей Кононов имеет за плечами внушительный профессиональный опыт: учеба в Академии русского балета им. А. Я. Вагановой и Московской академии хореографии, после – на балетмейстерском факультете ГИТИСа (мастерская Игоря Чернышева), работа артистом балета в Большом театре и режиссером-хореографом в Театре Романа Виктюка. В 2011-м Кононов основал в Берлине компанию «Временный театр». Вернувшись, до недавнего времени являлся художественным руководителем Studio Context Diana Vishneva. Петербургские зрители знакомы с его балетами F63.9 и «Время женщины», а также театральным проектом «Действующие лица: Диана Вишнева и Ульяна Лопаткина» (БДТ им. Г. А. Товстоногова, 2019 г.).
«Щелкунчик» Петра Ильича Чайковского, впервые поставленный в 1892 году в Мариинском театре балетмейстером Львом Ивановым по сценарию Мариуса Петипа, знает сотни различных интерпретаций – от традиционных до совершенно оригинальных и порой далеких от первоисточника. Это ставит непростые задачи перед постановщиком: суметь воплотить авторское видение одной из самых загадочных опередивших свое время балетных партитур под силу далеко не каждому хореографу. Алексею Кононову это удалось. Его «Щелкунчик» получился неожиданным и очень петербургским, связанным с культурной памятью города и его героями.
За основу сценического действия хореограф взял не философскую сказку Гофмана (гофмановские мотивы кукольности, карнавальности присутствуют в ряде сцен, но не доминируют), а биографию Петра Чайковского и «Поэму без героя» Анны Ахматовой. В них постановщик нашел ключ к концептуальному решению спектакля – сквозной образ времени, столь созвучный последнему балету композитора. Чайковский написал музыку меньше чем за год до смерти, наполнив рождественскую историю щемящей тоской по утраченному детству и «мистическим трепетом перед неизведанным», как заметил Борис Асафьев. Тревожные предчувствия, пространственно-временные напластования свойственны и «Поэме без героя», которую Ахматова намеревалась превратить в театральное действо. Примечательно, что ее первую часть поэтесса назвала «Трагическим балетом», а всю поэму – «Трагической симфонией» о судьбе поколения.
Те, кто ожидал от нового «Щелкунчика» очередной сказки для семейного просмотра, были разочарованы. Алексей Кононов лишил балет всех атрибутов рождественского праздника – елки, игрушек, фантазийных костюмов, бутафорского снега. Нет здесь и идиллического Конфитюренбурга с его обитателями. В этом спектакле монохромно все – от красок до эмоций. Балет открывается сценой странного фантасмагорического застолья. В пустом пугающе темном пространстве (страшная петербургская ночь у Ахматовой) шесть героев в черном (сценография и костюмы Алексея Кононова) празднуют расставание с детством, его иллюзиями и несбывшимися мечтами. Визуальная стилистика этого эпизода напоминает немое кино: те же резкие контрасты света и тени, экспрессивные позы и утрированная мимика.
Взаимоотношения героев раскрываются в дуэтных сценах, поставленных хореографом разнопланово и изобретательно. Вот дуэт, где партнеры едва касаются друг друга, вот дуэт, в котором диалог ведут руки, а корпус практически неподвижен, вот отчаянное притяжение-отталкивание тел... В обрывках фраз, смене контрастных эмоциональных состояний угадывалась история любви Анны Ахматовой и Николая Гумилева (несмотря на то что таких персонажей в спектакле нет). Не случайно один из дуэтов прерывался резким хлопком выстрела, побуждая вспомнить трагическую смерть поэта.
Однако любовная линия не доминирует в спектакле, она лишь оттеняет главную тему – неумолимого хода времени, его власти над человеческой жизнью. Показателен в этом плане финал балета. Под музыку «Вальса снежных хлопьев» черное пространство прорезает слепящий свет прожектора. В его луче артисты выстраиваются друг за другом из глубины сцены по направлению к зрителю и исполняют причудливый танец, движения которого напоминают пляску многорукого бога Шивы. Очертания фигур танцовщиков, то сливаясь с темным фоном, то проявляясь в световом потоке, создавали иллюзию вьюги гипнотической красоты. Текучая пульсирующая пластика гибких, как лианы, рук уподоблялась движениям ветра, невидимых временных потоков в их бесконечном круговороте.
Подобный финал выводит спектакль на уровень философских обобщений. Имеет ли это отношение к музыке Чайковского? С точки зрения поверхностных ассоциаций, предсказуемых постановочных решений – нет. С точки же зрения образной глубины гениальной партитуры, ее скрытого драматизма, безусловно, да.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 32 (6870) от 25.02.2021 под заголовком ««Щелкунчик» из Петербурга – Ленинграда».
Комментарии