Тот, кто одевает спектакли. В Театральной библиотеке открылась выставка Стефании Граурогкайте
ФОТО предоставлено пресс-службой Театральной библиотеки
«После того как вы создадите хоть одну роль, вам станет ясно, что значат для артиста парик, борода, костюм, бутафорская вещь, нужные для его сценического образа», — говорил Константин Сергеевич Станиславский.
Все это атрибуты актерской магии. Если сценограф или бутафор работают на спектакль в целом, то художник по костюму — с людьми. Так сказать, допущен к телу.
Я много читала о киношных художниках по костюмам, о том, как часто им приходится быть еще и психотерапевтами, убеждая актеров, что они совсем не выглядят в этих брюках толстыми, а розовый цвет не подчеркивает возраст, а, напротив, молодит. А как в театре? Спрашиваю у Стефании, бывает ли так, что актер или актриса капризничают на примерках, говорят, что костюм им не идет?
— Понятно, что у всех людей разное телосложение, есть стройные, есть не очень. Но я, как художник, не буду же подчеркивать недостатки. А если это нужно для роли, можно убедить человека. Я стараюсь, чтобы артист ушел с примерки счастливым, — отвечает Стефания.
В витринах выставлены эскизы костюмов к спектаклю Театра на Васильевском «Мещане», который поставил муж Стефании Владимир Туманов. Он был главным режиссером с 2011-го по 2020 год — до самой смерти. Здесь поставил спектакли «Дети солнца», «Дядя Ваня», «Идиот», «Женитьба», «Гроза»… «Одевала» все эти постановки Стефания Граурогкайте.
— Работать с собственным мужем было легче или, наоборот, сложнее? — спрашиваю художницу.
Стефания рассказывает, что было непросто:
— Он не давал никаких поблажек. Был невероятно требователен. Ему нельзя было задавать вопросы раньше времени. Я должна была показывать работу, только когда она уже была практически сделана.
«Послужной список» Стефании Граурогкайте длиннее, чем список кораблей в гомеровской «Илиаде». Если вы хоть иногда бываете в театрах Петербурга или Москвы, наверняка попадали на спектакли, «одетые» Стефанией. Она работает не только в драматических театрах, но и делает костюмы для балетов, опер.
— Чем отличается работа над костюмами в драме от работы над нарядами для балета? — интересуюсь я.
Стефания рассказывает, что, когда она делала балетные костюмы впервые, ее предупредили, что ноги и руки артистов должны быть открыты, на шею ничего нельзя, талию трогать тоже нельзя. И ткань должна быть такая, чтобы юбка при поддержке не упала партнеру на голову.
— Поначалу теряешься, — говорит художница. — А потом приступаешь к делу, и постепенно вырисовывается костюм. Начинаешь думать о пластичности ткани, о том, как она работает в движении. Балетные же как олимпийские чемпионы — двигаются стремительно, на сцену буквально вылетают.
В драме по‑другому. Там больше работаешь на статику. В костюме для драматического артиста важнее верхняя часть, нужно подчеркнуть лицо. Костюм нужно слить с артистом воедино. Сделать выразительным, но таким, чтобы его «рассказ» не заглушил артиста, текст. В нем должна быть тишина… В нашем деле много тонкостей. Я иногда говорю, что это наука.
Решение костюмов во многом зависит от концепции спектакля, придуманной режиссером. Важно найти с ним контакт, взаимопонимание. Стефания, которая работала с десятками режиссеров, говорит, что она умеет слушать. Для того чтобы понять, какими должны быть костюмы, ей обычно достаточно минимума информации. Когда она делала костюмы к спектаклю Евгения Арье «Диббук» в театре «Гешер», подсказкой стали слова ее соавтора — сценографа Семена Пастуха. Он увидел ее эскизы и сказал: «Ты не умеешь рисовать евреев». Тогда Стефания углубилась в изучение основ еврейского костюма. Но все равно сделала их легкими, воздушными, как задумывала изначально.
Что касается передачи эпохи в костюмах, вовсе не обязательно тщательно воссоздавать все ее особенности. Бывает достаточно дать намек — силуэт, например. Или какая‑нибудь выразительная деталь, отделка. Но один костюм для спектакля нужно сделать точь‑в-точь таким, как носили тогда, прямо‑таки музейным. И он будет «держать» в спектакле все остальные, задавать тон и создавать полную иллюзию погружения в прошлое.
«Живых» костюмов на этой камерной выставке, к сожалению, нет. Только эскизы. Но можно ведь отправиться в театр и увидеть их в спектакле.
Зато в Театральной библиотеке сейчас можно увидеть живопись Стефании Граурогкайте — натюрморты и портреты. Я бы назвала эту живопись метафизической. Особенно привлекает внимание небольшой портрет мальчика, почти ребенка. Портрет чем‑то похож по манере письма и по образу на икону.
— Это человек или ангел? — спрашиваю у художницы.
— Я не знаю, — отвечает она. — Он таким родился.
Стефания говорит, что училась живописи в художественной академии. Писать картины стала несколько лет назад:
— Это моя радость. И я чувствую, что они словно придают мне сил, держат меня в этой жизни. Будто я создала какое‑то энергетическое поле.
Есть на выставке и текстильные куклы, сшитые Стефанией. Каждая — со своим характером.
Когда я была на выставке, еще до открытия, в другом зале Театральной библиотеки продолжалась выставка актрисы Марины Солопченко — она тоже показывала своих рукодельных кукол.
Вспомнилось, что несколько лет назад в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме была совместная выставка Марины Солопченко и Стефании Граурогкайте «Друзья Коломбины». И вот их куклы снова встретились.
Стефания говорит, что шить кукол начала с легкой руки Эдуарда Степановича Кочергина. И несколько ее кукол играли в спектаклях БДТ.
Посмотреть выставку можно до 8 ноября. Вход свободный.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 172 (7501) от 14.09.2023 под заголовком «Тот, кто одевает спектакли».
Комментарии