Тенор в очках

Один из наиболее успешных лирических итальянских теноров современности Франческо Мели дал дебютный сольный концерт в Большом зале филармонии на фестивале «Площадь искусств». В программу вошла камерно-вокальная музыка Листа, Бриттена, Респиги, Тости, Пуччини, а также арии Верди и Чилеа.

ФОТО Анны ФЛЕГОНТОВОЙ/предоставлено пресс-службой Филармонии

37-летний генуэзец, чья карьера стала стремительно развиваться пятнадцать лет назад, сегодня выступает на сценах лучших оперных театров мира. Минувшим летом он дебютировал на Зальцбургском фестивале в премьерной постановке оперы «Аида» Верди вместе с Анной Нетребко и Екатериной Семенчук, чуть раньше там же он выступил в партии Манрико в «Трубадуре» Верди в компании с Пласидо Доминго и Анной Нетребко. Несколькими годами ранее открывал сезон в «Ла Скала» также вместе с Нетребко в экстравагантной постановке «Жанны д,Арк» Верди, там же в марте этого года исполнил партию Альфреда в «Травиате» Верди с этой же партнершей.

Петербургские меломаны, заполнившие Большой зал Филармонии почти до отказа, помнят его по российскому дебюту в партии Неморино в «Любовном напитке» Доницетти в спектакле Михайловского театра. Многим этот сладкоголосый тенор запомнился тогда тем, что бисировал знаменитый романс Неморино прямо во время спектакля, поддавшись неудержимой силе вызывавших его оваций. Он был готов спеть этот хит, кажется, и в третий, и в четвертый раз. Свою любовь к публике он не сумел скрыть и в этот раз, когда после четвертого биса к нему подошел за автографом сначала один, потом другой, третий, четвертый слушатель. Франческо не стал отбиваться, а ушел с головой в раздачу автографов.

Дебютный концерт Франческо Мели оказался тем более ценен, что основу его программы составила музыка, во многом неизвестная широкой публике. Если «Три сонета Петрарки» Листа изредка поют заезжие гастролеры, то петрарковские сонеты, положенные на музыку Бриттеном, или песни Пуччини, Респиги и Тости здесь не услышишь, тем более в столь совершенном итальянском исполнении. Мели, с одной стороны, — стопроцентный итальянский тенор. С другой — он тенор нового поколения, который хочет уже не только срывать аплодисменты после оперных шлягеров, но стремится зачаровывать публику чем-то более интеллектуальным.

Тенор в очках — явление не самое распространенное. Элегантные очки Франческо придавали ему особый шик и ученый вид, не оставивший сомнений, что читает он много. Парадокс ощущался в том, как сочетались в «температуре» его исполнения итальянский менталитет, от которого по инерции ждешь обжигающей харизмы, с некоторой прохладцей, ассоциирующейся, допустим, с английским стилем. Температуру привычного оперного «кипения» Мели включил лишь в последней части концерта, когда перешел на арии Верди.

Главной тональностью концерта была интимная лирика во множестве проявлений — от возвышенно философской до природно-созерцательной и сокровенно любовной.

Сонеты Листа при всем совершенстве композиции требуют от исполнителей точного драматургического расчета, чтобы не превратить экстатическую лирику в бессмысленное высокопарное занудство. Главным помощником Мели в том, чтобы этого не случилось, был пианист Джулио Дзаппа, известный своим мастерством аккомпанемента. Как ни странно, но в итальянских сонетах, написанных высоким штилем, итальянский тенор чувствовал себя отнюдь не как дома, пробираясь сквозь лианы видений Листа, словно заново учась говорить по-итальянски. А вот интонационный строй сонетов Бриттена раскрепостил Франческо, раскрыв его артистические способности.

В «Трех песнях» Отторино Респиги были слышны и импрессионистские, и символистские мотивы отражений эмоций человека — в трепетном стуке дождя, в мистичности снегопада. Второе отделение было выстроено так, чтобы наконец завершиться оперой. Две песни Пуччини словно приоткрыли занавеску в гостиной композитора, музицировавшего для друзей. А в песнях Франческо Паоло Тости неожиданно услышалось много мелодико-гармонических перекличек с песенно-романсовым стилем Петра Ильича Чайковского, русского современника композитора. В трех оперных ариях — Манрико из «Трубадура», Ричарда из «Бала-маскарада» Верди и Морица Саксонского из «Адрианы Лекуврер» Чилеа Франческо выбрал медленные — лирические излияния героев в переломные моменты судьбы. Заключительным номером стала восторженно-мажорная ария «В лике твоем» и зал был окончательно покорен, после чего каждый из четырех хитов, которыми стали знаменитые неаполитанские песни, вызывал уже все возрастающую бурю оваций.