Полина Виноградова

Культура 25 сентября 2015

Танцы живых и мертвых

21 и 22 сентября в Александринском театре прошли премьерные показы новой версии балета Бориса Эйфмана «Красная Жизель» о трагической судьбе балерины Ольги Спесивцевой. Впервые поставленный в 1997 году спектакль по праву считался одним из лучших в репертуаре труппы. Теперь этот спектакль танцуют молодые артисты.

Олег Габышев и Мария Абашова в сцене из спектакля «Красная Жизель».
ФОТО Евгения МАТВЕЕВА предоставлено пресс-службой театра

– Как вы считаете, почему театру снова оказался нужен этот балет?

Олег ГАБЫШЕВ: – «Красная Жизель» уже стала классикой мирового балета. Она идет не только в России. Эту постановку хотят иметь в своем репертуаре многие зарубежные театры. Хореография спектакля была почти полностью изменена, усовершенствована Борисом Яковлевичем. Поэтому новая постановка не восстановление старого балета, а его иное пластическое прочтение.

Мария АБАШОВА: – Борис Эйфман добавил новые сцены, чтобы артисты и зрители могли острее прочувствовать трагедию главной героини. В финале спектакля не могу сдержать слез. В отличие от Олега я не принимала участия в прежней версии постановки, хотя в 2002 году, когда Борис Эйфман брал меня в труппу, я пробовалась именно на «Красную Жизель». Но потом мы начали работать над новыми балетами – «Кто есть кто», «Мусагет», «Анна Каренина» – и мне так и не довелось тогда станцевать Спесивцеву.

– Что именно поменялось в спектакле?

О. Г.: – Борис Яковлевич постоянно видоизменяет свои балеты. Весной «Красная Жизель» была перенесена в переосмысленной версии на сцену Венской народной оперы и исполнена труппой Венского государственного балета. Но и после этого он еще раз переработал спектакль. Все наши танцовщики ощущают, что спектакль стал требовать еще большей отдачи. Нет моментов, когда ты можешь хоть чуть-чуть расслабиться. Нам непросто, но, безусловно, интересно.

М. А.: – Для новой редакции спектакля сочинены очень сильные сцены. Например, эпизод с расстрелом. Представьте: хрупкая классическая балерина, танцующая Жизель, вдруг сталкивается с кошмаром... Появились также танцы мертвых. Все это ярче и убедительнее объясняет, почему психика героини надломилась. Когда мы начали репетировать, Борис Яковлевич сказал: «Забудьте старое». Есть несколько узнаваемых движений из прошлого спектакля, но в основном вся хореография – новая. Каждый раз хореограф говорит нам, что мы не знаем предела своих возможностей.

– Вы рассчитываете заинтересовать именно молодую аудиторию?

О. Г.: – В этом спектакле мы размышляем о том, насколько тяжело было такому беззащитному искусству, как балет, сохранить себя в годы тяжелых испытаний, когда многим талантливым людям пришлось покинуть родину. Наша задача – сделать так, чтобы молодые люди после спектакля захотели больше узнать о жизни тех исторических персонажей, которых мы ему показали. Многие слышали имена звезд – Михаила Барышникова, Майи Плисецкой. Однако в целом история русского балета, покорившего весь мир, молодежи почти неизвестна. Пусть «Красная Жизель» побудит ее восполнить этот пробел.

М. А.: – Теодор Курентзис, например, ставит блестящие оперы, которые не принимает старшее поколение. Но нужно действовать, а не бесконечно эксплуатировать то, что было создано в прошлые века. Классические оперы и балеты занимают свою нишу в искусстве, их ни в коем случае нельзя снимать с репертуара. Однако не следует забывать, что каждой последующей эпохе необходимо новое искусство.

– Балет теперь тоже часть синтеза искусств, где соединяются цирк, акробатика, драма и пластика.

О. Г.: – Приходится выбирать, что тебе ближе – классика или современность. Если последнее, то нужно постоянно искать новые приемы и технические решения. А если чувствуешь, что тяготеешь к стилистике XIX века, придется придерживаться канона. Когда я смотрю «Лебединое озеро», то восхищаюсь алгебраической выверенностью и музыкальностью каждой комбинации. И тем не менее стараюсь найти себя в современных стилях: мне нравятся хип-хоп, локинг, брейк-данс, хотя балетному человеку работать в них тяжеловато.

М. А.: – Я приобрела довольно богатый творческий опыт, пока готовила партию в «Красной Жизели». Я танцую на пальцах, изображая восхождение и триумф Спесивцевой как классической балерины. Затем, показывая начало личной катастрофы героини, перехожу на пластику психологического балета. Потом вновь появляюсь на сцене в белой пачке. В нашем балете художественный синтез присутствует как в музыке – в спектакле звучат произведения Чайковского, Бизе и Шнитке, – так и в хореографии.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 179 (5552) от 25.09.2015.