«Свой мир каждый выбирает сам». Актриса Евгения Игумнова о театре, поклонниках и соцсетях

Четверть века назад в Театр им. В. Ф. Комиссаржевской пришла Евгения Игумнова. И практически сразу о ней заговорили - невероятно сложно было попасть и на экзотическое «Самоубийство влюбленных на острове Небесных сетей», поставленное Владиславом Пази с расчетом на Евгению, и на шекспировскую «Бурю» в постановке болгарского режиссера Александра Морфова, в которой Игумнова сыграла главную роль. Что и говорить, Евгении повезло на счастливую театральную жизнь. Вот и сейчас она репетирует роль в трагикомической сказке Карло Гоцци «Женщина-змея» - о любви, которая покупается ценой бессмертия. Спектакль ставит Григорий Дитятковский. Роль в его «Мизантропе» минувшей осенью принесла Игумновой премию «Золотой софит».

ФОТО Ольги ИБАТУЛИНОЙ

- А вот, кстати, Евгения, хочется поговорить о мизантропии. Как известно, мизантроп - тот, кто не любит людей. И, посидев в соцсетях, поневоле станешь мизантропом. Перестаешь верить даже в искренность бесконечных лайков.

- А зачем это вообще оценивать? Каждый человек хочет тепла. Кому плохо от того, что поставили лайк? Это, может быть, бессмысленная, но в любом случае безобидная вещь. Да и, знаете, не совсем бессмысленная. Я вижу много людей, которых соцсети спасают от одиночества.

Потом сети ведь реально помогают - найти деньги на лечение, вещи для пострадавших от пожаров, стихийных бедствий. Просто найти «своих»... Я, например, по всем постам, которые у меня высвечиваются, вижу, что в моем кругу «лишних» людей нет, а есть те, которых интересуют современный театр и кино, которые выкладывают видеотеки, занимаются благотворительностью.

- А как насчет поклонников? Немало актеров, певцов имеют раскрученный аккаунт, куда заходят в том числе потенциальные зрители...

- Это люди, которые могут соответствовать требованиям своих поклонников. Демонстрировать личную жизнь, делиться своими мыслями по поводу всего и вся. Это отнимает много сил, поклонники очень требовательны. Я не готова посвящать этому свою жизнь.

- Ваша Селимена, героиня «Мизантропа», умна, свободна, имеет свое суждение о мире, и она смелая женщина, которая мгновенно и резко реагирует, когда ее задевают. Когда рядом с вами оказываются некомфортные для вас люди, вы способны сказать им правду в лицо?

- Такие люди не окажутся рядом со мной. Я делаю все, чтобы избегать эмоций, которые меня не устраивают. Если я боюсь человека, если начинаю его обманывать, я не буду с ним. Был случай, когда я получила от одного режиссера заманчивое приглашение в очень хороший театр. Но поняла, что боюсь этого режиссера, и не пошла туда. Я избегаю ситуаций, когда из меня делают просительницу или когда делают виноватой. Избегаю людей, которые плохо ко мне относятся. У меня нет ни времени, ни сил доказывать обратное.

- А что дети? Создавать им уютное детство или давать понять, что реальный мир - это не сладкий чупа-чупс? К примеру, в западной или классической детской литературе почти нет табу. Особенно скандинавские писатели знают, как тонко можно рассказывать об очень сложных, даже трагических вещах. У нас же стараются о многом умалчивать.

- Никогда не стремилась вырастить детей в оранжерейных условиях. Хотя, конечно, слышу постоянно: не надо детей водить на похороны. Не понимаю, почему они не должны переживать и эти моменты жизни тоже. Я не педалирую факт смерти, но считаю, что дети должны собираться, научиться говорить хорошие вещи, когда кого-то хоронят. Я пытаюсь им объяснить, что негативные эмоции, наши переживания - они тоже нам во благо. Человек вообще должен переживать спектр самых разных чувств, в том числе и поражения, и потери, и стыд. Если человек ни разу не испытал чувство стыда, он не поймет, что такое совесть. И что такое счастье. Помните, как у Толстого: «Счастье - это радость без угрызения совести».

- Не случайно же говорят, что в России культура боли. И можно вспомнить фразу Чайковского: «Я счастлив и свободен, но почему-то ужасно хочется плакать». Вы эту боль тоже культивируете?

- Конечно. Мне кажется, что артист вообще состоит из боли, он изживает ее в своих персонажах и трансформирует в нечто здоровое. Он показывает зрителю: те эмоции, которые вы испытываете в своей жизни, испытывают все люди, вы не одиноки...

- Театр сегодня меняется. Тот психологический театр, который в России пестовали много десятилетий, уступает формальному, отстраненному, сугубо режиссерскому, в котором актер - лишь марионетка.

- Такие спектакли тоже могут быть очень любопытными, и у них есть своя публика. Но мне жалко артистов, которым в таких постановках нечего играть.

- А как вы относитесь к таким новым форматам театра, как социальный или инклюзивный? Или когда как бы «на сцену» выходят реальные бомжи и рассказывают свои реальные истории?

- Я к любому театру отношусь с большим любопытством, если он затрагивает душу. И неважно - исследует ли он внутренний мир человека или какие-то социальные явления. Главное, чтобы режиссер не занимался своими перверсиями. Этому место в перформансах, там пожалуйста. А театр - это больше, чем рассказ режиссера о себе любимом.

- Вас не удивляет, что люди вообще приходят в театр? Когда столько искушений...

- Как раз не удивляет. А искушений на самом деле не так много. Настоящее искушение сейчас, с которым театр соперничает, - это хороший сериал, английский или американский. А в театр все-таки приходят за общением. С персонажами, с самими собою. С богом. С какой-то идеей. Звучит, конечно, высокопарно, но тем не менее - за разговором.

- К слову, о сериалах... Вы сказали «английский или американский». Отечественные не радуют?

- Мне сказали, что вышли три хороших наших сериала, но я их пока не видела. Но даже если три сериала вышли удачно, это же не тема для разговора.

- Какие сериалы из последних вы бы отметили?

- Мне очень понравился английский проект «Массовка». В нем нет никакого сюжета, это просто наблюдение за жизнью двух придурков, которые работают в массовке. Любопытно, что в эпизодах появляются звезды - Кейт Уинслетт, Орландо Блум, Иэн Маккеллен, Роберт де Ниро. Такой вот забавный перевертыш. Могу назвать «Любовники» или «Большая маленькая ложь». Это сериалы не первого ряда, но сыграны великолепно.

- Не бывает обидно, что вы не там?

- Бывает. До слез. Я все время сижу и думаю: вот это я могла бы сыграть. И еще отчетливее понимаю, что со мной в кино не происходит ничего, а в театре, слава богу, иногда что-то замечательное случается. Поэтому я не понимаю, как мои коллеги живут без театра. Чем они энергетически подпитываются? Многие из них тоскуют по сцене.

- Но не могут уже вернуться, потому что стали заложниками того материального достатка, который дает кино.

- И все это обернулось тем, что нас, театральных актеров, зовут все реже и реже - с нами сложно, у нас репетиции, спектакли, гастроли. Я еще помню времена, когда за артиста бились. Нужен был именно вот этот конкретный человек, ради него сдвигали графики, ждали, когда у него появится «окно» в репетициях. Сегодня этого нет. Если совпали сроки - прекрасно, нет - что же, твои проблемы, возьмут другого.

- Я понимаю, что трудно самой инициировать фильм, но можно ведь спектакль. Тем более что у вас был такой опыт - спектакль «Опасные связи» появился ведь именно как инициатива актеров Театра им. В. Ф. Комиссаржевской.

— Да, «Опасные связи» был спектаклем-акцией, созданным интернациональной командой - режиссер, художник, композитор были из Македонии. Другое дело, что как спектакль-акция он должен был пройти несколько раз и все. А мы его играли очень долго. Из-за того что в наших «Опасных связях» было больше энергии утверждения «мы можем», нежели энергии творчества, спектакль просто сдулся. Пришлось настоять на том, чтобы его сняли...

- И нет идеи создать что-то новое?

- Нет, я не чувствую в себе нужного задора. Слишком хорошо помню, сколько надо на это потратить сил.

- И нет той роли, которую отчаянно хочется сыграть, а не предлагают?

- Знаете, о ролях мечтают актеры, которые долго не играли, или когда есть несоответствие внешнего и внутреннего. Она, увы, крупная матрона, а ей хочется сыграть Джульетту. А когда такого диссонанса нет, когда есть интересные роли, то ты с головой погружаешься в работу. И тут не до мечт. Работа над ролью - это ведь не просто выучить слова своей героини. Очень часто необходимо отказаться от собственного тела, от собственного голоса, от собственных представлений о себе, от своих навыков...

- Были роли, образы, ставшие для вас неким озарением?

- Со мной такое было трижды. В первый раз, когда я играла шекспировскую Джульетту. Потом была Альма, героиня спектакля «Лето и дым» по Теннеси Уильямсу, Анна Каренина... Казалось бы, это все не самые прозвучавшие в моей карьере постановки, но тем не менее именно когда я играла в них, у меня было ощущение, что меня нет, что меня взяли и поместили в другую женщину - в Джульетту, в Альму, в Анну. Это было какое-то волшебство.

- И когда уходит такой спектакль, что ощущаете? Опустошение?

- Ну конечно. Помню, когда мы перестали играть «Лето и дым», с одной стороны, я очень расстроилась, а с другой, испытала облегчение - слишком уж больших эмоциональных затрат требуют такие роли...

- Помню, как замечательный артист БДТ им. Товстоногова Андрей Толубеев рассказывал, что его организм начинал настраиваться на персонажа еще накануне спектакля.

- Андрей Юрьевич относился к тому поколению актеров, которые были очень невнимательны к своему организму. Читала у Нины Ургант, как она настолько погрузилась в образ матери, у которой повесился сын, что потом попала в психиатрическую клинику. Я никогда не допущу, чтобы профессия разрушала меня. Наоборот. Она помогает мне быть в порядке. Я к лицу, к телу отношусь, как к инструменту, который должен быть в порядке. Мне нельзя поправляться, нельзя терять форму. Если заболит спина, сразу пойду к врачу. Не потому, что больно, а потому что мне надо работать.

- Скоро июнь, и снова на Моховую потянутся девочки и мальчики, которые мечтают о славе и не задумываются о сложностях вашей профессии. И ладно бы только на Моховую. Сегодня много мест, где преподают актерское мастерство.

- Я считаю, что в этом нет ничего плохого. И не только потому, что сама веду в Академии музыки Елены Образцовой театральный курс. Просто не надо ничего ждать. Не надо иметь претензии к этому миру. Такая профессия - никто не может дать никаких гарантий, что придет успех. Но в любом случае эта профессия полезна для любого человека, она может пригодиться в дальнейшем. И в работе, и в личной жизни. Я бы посоветовала всем людям заниматься какими-то театральными практиками. Это избавило бы их от желания переживать в реальной жизни ненужные страсти. Проблема в том, что очень многие эмоционально не реализованы. И они придумывают себе какие-то страсти, совершают массу нелепостей, сходят с ума. Театральные же практики дают возможность в буквальном смысле играючи изжить эту потребность в эмоциональном переживании.

У меня на курсе есть мальчик - большой полный добряк с морем обаяния. И я ему даю играть героев-любовников. Очень забавно наблюдать, как девочки, которые вначале скуксились, увидев, кто будет героем, потом, когда он начинает играть, заинтересованно поворачиваются к нему и начинают видеть в нем то, что они хотят видеть. Не то, что он на самом деле представляет, а то, что рисует их воображение. И это воображение может украсить жизнь людей гораздо больше, чем бриллианты, путешествия, какие-то достижения.

Об этом, кстати, «Женщина-змея» Гоцци, премьера которой должна состояться 24, 25 мая. О том, что фантазии, наше внутреннее творчество иногда спасает нас в этой жизни.

- Но эти фантазии могут быть не только украшением жизни, но и бегством из реального мира.

- Да нет, это может быть и не бегством и не украшательством. Это некий способ существования. Слишком самонадеянно говорить, что ты знаешь, как устроено мироздание, как устроен человек. Твой мир - тот, который ты создаешь сам. Это может быть мир, состоящий из врагов, политических интриг. Или мир, где все люди лжецы, где мужья изменяют женам, жены - мужьям, где существуют неблагодарные дети. А можешь выбрать мир совершенно иной. Где мужчины и женщины прекрасны, и расстаются они не потому, что изменяют друг другу, предают, а потому, что в их отношениях что-то заканчивается, и они принимают это. Так что каждый свой мир выбирает сам... И неудивительно, что одни старики выглядят прекрасно, они светятся, а другие выглядят гнусными карликами. Чем светлее наши фантазии, тем больше мы получаем любви и красоты.

Беседовала Елена БОБРОВА

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 086 (6439) от 16.05.2019 под заголовком «Евгения Игумнова: Свой мир каждый выбирает сам».