В Русском музее представили «Неожиданного Малевича»
В Михайловском замке Русского музея открыта выставка «Неожиданный Малевич». Название не обманывает.
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
Едва переступив порог выставочного зала, я застыла в изумлении возле зеленого тондо (круглая по форме картина. - Прим. ред.), в которое была вписана пара стрекоз, танцующих свой балет. Я тут же их сфотографировала на телефон и выставила в Сети с вопросом: «Угадайте, кто автор?».
Никто не узнал руку Казимира Малевича. А рядом - виньетки, сплетающиеся в прихотливые, кружащие голову узоры стиля модерн, одуванчики, мерцающая свеча, вставленная в череп. Скажи, что это Обри Бердслей или кто-нибудь из художников «Мира искусства», - поверят.
Широкая публика знает другого Малевича - вошедшего в историю прежде всего как автор «Черного квадрата», создатель супрематизма, как один из «апостолов новой живописи», призывающий сжечь все искусство прошлых эпох в крематории. Русский музей обладает самой большой в мире коллекцией Малевича. Некоторые картины и рисунки художника были переданы туда в 1926 году из Музея художественной культуры, а также приобретены в 1930 году у самого автора. Малевич умер в 1935 году от рака. Через год его близкие передали музею практически все, что хранилось у них. Так в Русском музее оказался и «Черный квадрат», написанный, предположительно, в 1924 году для Венецианской выставки.
Но были в этой коллекции и лакуны. Сейчас, после поступления в Русский музей дара Нины Суетиной, недавно ушедшей из жизни, пустот стало меньше. 117 рисунков, беглых эскизов, почеркушек, записей, выполненных более-менее тщательно или сделанных чуть ли не на коленке, поступили в музей совсем недавно, согласно ее завещанию. В роли душеприказчицы выступила Раиса Стримайтис.
Комплекс рисунков и записей Малевича носит название «архив Лепорской». Анна Лепорская была ученицей Малевича, одной из самых преданных. Подобно тому, как апостолы ходили за Христом, записывая каждое слово, она собирала за Малевичем все листочки, которым он сам, быть может, не придавал значения.
Лепорская была замужем за другим учеником Малевича - Николаем Суетиным. Его дочь Нина Суетина стала ей родной.
Я видела Нину Николаевну, бывшую уже в преклонных годах, на открытии выставки ее отца Николая Суетина в Русском музее. Там она говорила:
- Все, что есть, а также весь архив я завещала уже Русскому музею. У меня записано, что никто не сможет вступить в права наследования до тех пор, пока не выполнит мою волю и не передаст произведения Николая Михайловича в Русский музей!
Согласно последней воле, музею следовало отдать и произведения Казимира Малевича.
Сохранить то, что многим показалось бы просто бумажным сором, было очень трудно. Бумажный сор мог подвести под монастырь - в 1930 году Малевич был арестован. И хотя через два месяца его выпустили, хранить архивы художника было небезопасно. Многие друзья избавлялись, жгли, и кто посмеет сейчас их осудить? А Лепорская и Суетин бережно хранили эти рисунки и записи, веря, что хранят вещи гения.
Когда Казимир Северинович умер, именно Суетин снял посмертную маску и сделал слепок его руки. Они попали в музей в 1935 году, но затерялись в фондах, были обнаружены и идентифицированы лишь в наши дни. Он же оформил похороны учителя, превратив их, согласно посмертной воле мастера, в последний манифест супрематизма. Измученное, изглоданное страшной болезнью тело Малевича было положено в супрематический гроб-архитектон черно-бело-зеленого цвета. В головах вместо иконы лежал черный квадрат. Жутковато.
Выставка сделана предельно просто, без изысков дизайна и концепций. Вот рисунки Малевича времен его учебы у Федора Рерберга - обычные ученические штудии, обнаженная натура, балерины в движении. Вот портреты его близких - мать, жена, сын.
Некоторые рисунки сделаны и на обороте, их показывают в специально изготовленных стеклянных футлярах. Один из залов посвящен листам, показывающим, как постепенно складывается система супрематизма.
Но это, на мой взгляд, менее интересно обычному зрителю, чем уже упомянутые образцы рекламной продукции - этикетки для мыла, духов, свечей. Надо было чем-то жить, кормить семью. Вот и приходилось заниматься поденщиной, мелочовкой. Получалось не всегда. Свеча в черепе была отвергнута заказчиком, о чем свидетельствует надпись на обороте рисунка. Будь я владельцем свечного заводика, такую рекламу тоже забраковала бы. Готический ужас, мементо мори - кто захочет это купить?
Рекламной продукции, сделанной по эскизам Малевича, сохранилось совсем мало. Но есть один образец его дизайна, который наверняка помнят многие. Это флакон одеколона «Северный», выпускавшегося вплоть до 1990-х годов. Айсберг из стекла с белым медведем на вершине - настоящий образ Севера с его запредельным холодом и хрустальной чистотой. Это был заказ от владельца знаменитой парфюмерной фабрики Брокара, который решил поддержать художника в очень трудное для него время. Запах был, как гласила реклама, «крепким и освежающим», в нем чувствовался аромат снега и мороза и - чуть-чуть - звериной шкуры. То, что нужно для настоящих мужчин. С годами дизайн все более упрощался, вероятно, ради удешевления. И все же мне очень жаль, что флакон с мишкой, которым я любила играть в детстве, пропал куда-то при переезде на новую квартиру. Откуда мне было знать тогда, что это духи от Малевича? Если вдруг у вас такой чудом сохранился, не выбрасывайте. Раритет. На выставке в Русском музее эскизов флакона нет, но в каталоге о нем упоминается.
Конечно, коллекция Лепорской дошла не целиком, часть за эти долгие и трудные годы все же была продана, осела в частных собраниях. Но и эти 117 рисунков - дар бесценный. Президент ГМИИ им. Пушкина Ирина Антонова, которая передвигается сейчас в коляске, сочла своим долгом побывать на вернисаже. По ее словам, она до этого никогда не видела графическое наследие Казимира Малевича в таком объеме. Что уж говорить о нас, обычных любителях искусства.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 238 (6347) от 20.12.2018 под заголовком «Стрекозы и мишки от Малевича».
Комментарии