2Vtzqv4Hz9U

Страшное рядом

В «ОхтаЛабе» (филиал библиотеки Маяковского) кого не было, так это чайников. Были те немногие, кто хронически засыпает на двадцатой странице культового «Мизери» и хочет разобраться, почему «не торкает». Были те многие, которых как раз «торкает», но и тут хочется разобраться, почему. Лектор — филолог, литкритик и писатель Марина Соломонова — ненавязчиво расставила все по полочкам.

Страшное рядом | ФОТО Nancy Kaszerman via ZUMA Wire/ТАСС

ФОТО Nancy Kaszerman via ZUMA Wire/ТАСС

В одном маленьком-маленьком городе...

Кто-то предрек: Стивену Кингу не дадут Нобелевскую по литературе только потому, что не комильфо — за хоррор, фи. Нобелевку не дали, зато в 2003-м дали Национальную книжную премию — и ряду писателей сделалось дурно. А в 2014-м дали Национальную медаль США в области искусств — и ряду опять поплохело.

Сейчас в преддверии даты (она

21 сентября) по России «закатывают» лекции на тему, почему Кинг пользуется такой популярностью в нашей стране, но надо отметить, что Россия у Кинга популярностью не пользовалась. Потому что ему долго не платили за издаваемые у нас романы.

Кинг мог бы невзлюбить нас и за репутацию, которую ему смастерили первые местные пираты-издатели, говорит Марина Соломонова. Издания девяностых были фееричны: дешевая серая бумага, не адекватные содержанию обложки; перевод даже не с англоязычных книг, а с ксерокопий, и если страничек недоставало — не беда, переводчики досочиняли сами.

И тем не менее его, такого исковерканного, читали в России девяностых запойно.

В Советском Союзе, рассказывает лектор, хоррор не был легитимным жанром, а вот в Америке национальная литература и начиналась с готики, романтики, хоррора — взять Эдгара По. Поселенцы везли с собой национальную литературу (как раз в моде были романтизм и готика), да и жизнь располагала к страхам: утонувшие в лесах маленькие городки, очень религиозные, однако суеверные сообщества (процесс над салемскими ведьмами произошел не среди язычников, а в среде пуритан).

— Новая страна — это новые сказки, истории у костра, и вот в ХХ веке эта пограничная литература «выстреливает» не просто тиражами, но и массовым... даже не бессознательным, а сознательным: Кинг, Джоан Роулинг с ее Гарри Поттером...

Но привычные ужасти — это когда таинственный замок, благородные семейства и т. д. Кинг привносит «новый конструкт»:

— Уже в своем первом романе «Кэрри» он берется за ужасы простых работяг. Такого еще не было: в хоррор пускают мужика в джинсах и рабочих ботинках.

А у того мужика полно своих страхов. Да, мы не считываем в «Кэрри» (1974) аллюзии на «Алую букву» Готорна (американские школьники проходят ее по программе), но страхи поняли тут же.

— Советская литература была, с одной стороны, реальная, с другой — утопическая. Были производственные романы, романы об освоении новых земель, но никто не писал о буднях и страхах обычных людей. Россиянам девяностых не хватало литературы о них самих. «Кэрри», по сути, социальный роман: о травле в школе, об ужасах взросления. О страхе учителя перед классом... Кинг пишет этот роман во времена, когда профессия учителя в Америке была попросту опасной: в школы маленьких городков съезжались подростки с очень отдаленных ферм, со своеобразным представлением о морали и с малолетства владевшие огнестрелом — учителям даже разрешалось держать в столе оружие.

А котик-то другой

«Сияние» (1977) — не только на тему «дом с привидениями», но и про «ужасную работу». И в наши девяностые многие теряли свой статус и занимались «ужасной работой» — конвейерной, ненавидимой, негигиеничной, противной, тоскливой. Как у героя: от хорошей жизни не станешь сторожем пустующего зимой отеля с дурной славой. И, отмечает Марина Соломонова, «Сияние» был для России еще и «совершенно новаторским социальным романом», потому что он и про ту жуть, в которую способен погрузить обычный бытовой алкоголизм. И что страшнее: увидеть призраков — или когда папа на тебя несется с топором?

— Страшное рядом, под рукой, — констатирует лектор.

«Кристина» (1983) отрабатывает наш страх перед механизмами, и поймет это не только тот, кто пережил аварию, но, пожалуй, любой водитель. Не случайно мы, извините, со своей машиной разговариваем, умилостивить хотим. Этот роман и про обывательский страх купить вещь, которая окажется «не тем, чем кажется». Купил себе парень автомобиль, а тот (та, Кристина) — бац, и оказалась убийцей.

В 1983 году выходит еще один из ключевых страшных романов —«Кладбище домашних животных». История вроде привычная, на тему «не воскрешайте своих любимых, отпустите их, потому что вернувшиеся могут оказаться другими».

— Но в «Кладбище домашних животных» Кинг воскрешает питомцев, любимцев семьи. Воскресших людей в фольклоре полно, а вот если вернется твой любимый умерший котик — это, мягко говоря, небезынтересный поворот событий.

Убить человека-зомби — легко представимо, потому что вы как бы соразмерны. Но убить любимого котика, когда обнаруживаешь, что котик-то — «другой»... Вот где жуть.

Роман «Оно» (1986) считается апофеозом всех собранных ужасов Кинга, говорит Марина Соломонова. От страха перед сексом («уж этого на самом деле боятся все, это очень интимное») до смятения, которое немалое количество людей испытывают при виде клоунов, — возможно, как отголосок давних страшилок, когда в городках после отъезда бродячего цирка недосчитывались детей. Может, детки сами пускались в бродяжничество, но осадочек остался.

Ни дня без строчки

В «Мизери» (1987) — ни капли сверхъестественного, но читатели, естественно, сочли и его мистическим, когда 12 лет спустя Кинг попал в ужасную автоаварию, как и герой романа.

Писательством он себя вытащил. В своих мемуарах «Как писать книги» Кинг забавно недоумевает: ну да, есть классные писатели, но, парни, за всю жизнь только три романа?! Чем они остальное время занимались-то?!!

Он не мыслит себя без письма. Кто-то скажет — графомания, а мы тому: а «Рита Хейуорт и спасение из «Шоушенка», съел? А повесть «Способный ученик» про то, как хороший мальчик «научился» у бывшего нацистского офицера? А «Корпорация «Бросайте курить»? Не можете завязать? Если от этого будет зависеть жизнь близких (только буквально) — скоренько бросите.

Марина Соломонова называет Кинга современным городским сказочником. Сказочником — потому что ему нужно, чтобы добро все-таки победило. Положим, хеппи-энды у него еще те: «ноги унес — и то хорошо», «хоть один выжил — и слава богу». Но ведь герой-то (этот маленький, но исключительный человек) справился. «У нас маленький человек — Макар Девушкин, и «все плохо», а в американской литературной традиции герой все же должен победить».

Он так и живет в своем родном сосновом штате Мэн: 1 млн 300 жителей на весь штат, 80% территории — леса. Кинг, и не вылезая из штата, повидал жизнь. Видел, как измотана работой мать, видел бедность — такую, что порывался отправиться на войну во Вьетнам (остановила ставшая знаменитой фраза мамы: «С твоими глазами тебя убьют в первом же бою, Стивен. А мертвый ты уже ничего не напишешь»). Днем — работа школьного учителя, ночью — прачечная. И много, много писательства.

Кинг — феминист и вообще борец за права (тем более что дочка — из сексуальных меньшинств), политически активен. В Интернете зарубается — например, с поклонниками Стефани Майер, автора «Сумерек»: она у Кинга в отличие от Джоан Роулинг не в чести.

— Он, и сидя в штате Мэн, держит нос по ветру, — с удовольствием подытоживает Марина Соломонова.

И даже неудачные его романы вписываются в его же совет: не брезгуйте плохими книгами. Вам тут же захочется их исправить, а это отличный повод для творчества.

#Стивен Кинг #юбилей #Марина Соломонова

Комментарии