Зинаида Арсеньева

Культура 10 декабря 2015 Время прочтения ⁓ 4 мин.

«Старомодная, но прикольная»

В Рафаэлевском зале музея Академии художеств открылась выставка «Картина после живописи». На фоне гигантской фрески Рафаэля «Афинская школа», скопированной молодым Карлом Брюлловым, показывают свои работы современные художники.

ФОТО Дениса ГУЛЯЕВА из архива О. Тобрелутс

– Ваша картина «Битва голых» напоминает об античных мифах. Но я не узнаю сюжет.

– Полное название картины звучит так: «Битва голых в преддверии ночи восходящего полумесяца». Я начала рисовать ее в 2005 году. Тогда еще не было никакого конфликта с Украиной, войны в Сирии. Но я чувствовала, как нарастает непонимание между людьми, как возникает и крепнет напряжение в обществе, накаляются страсти. Это неприятное ощущение стало захватывать меня, становилось навязчивой идеей. Мне захотелось изобразить его. Появилось желание нарисовать обнаженные тела в схватке, когда мышцы предельно напряжены, когда сражение замерло и от этого кажется бесконечным, изматывающим кошмаром. Но я не понимала, кто с кем должен сражаться? В воздухе сгущалось напряжение, ожидание какого-то конфликта, противостояния, при этом не было видимого врага.

– То есть было дурное предчувствие?

– Оно возникло не на пустом месте. Я самый терпеливый наблюдатель зарождения украинского кризиса. У меня с давних пор дача в Крыму. И много лет я ездила туда через всю Украину на машине. Видела мирные спящие деревни, мазанки, сады, гостеприимных украинцев. И вдруг что-то случилось. Как будто все сошли с ума в один момент. Жители стали вывешивать на своих домах флаги разных цветов – желто-голубых, белых, оранжевых, цвета хаки, ругаться друг с другом, спорить. Словно все цвета радуги неожиданно вступили в противостояние.

Это было еще до суда над Тимошенко, до майдана. Просто какой-то бунт цвета. Помню, подъезжаем к Киеву и все деревья вдоль трассы украшены миллионами разноцветных ленточек.

– Цветовая символика часто используется в конфликтах и войнах. Вспомним хотя бы нашу Гражданскую войну между белыми и красными.

– В случае с Украиной это было странно, потому что было непонятно тогда, где же враг?

Однажды, гуляя в парке со своей любимой собакой – огромным мастифом Бучем, я живо представила, что вдруг ни с того ни с сего на глазах изумленных прохожих начинаю с ним драться. Со своим другом. Будто мы оба сошли с ума. И мне показалось, что битва с собаками как раз и может выразить всю абсурдность конфликта между соседями, братьями, друзьями. Абсурдность многих-многих войн, которые подчас возникают по каким-то иррациональным причинам.

– Вы стали известны благодаря своим работам в компьютерной графике. Что послужило причиной возвращения к живописи?

– Мне казалось, что я уже исследовала и использовала в работах все возможности компьютерной графики. Все то, что дает эта новая технология для художника. Стало скучно. Разочаровали возможности вывода изображения. Принтеры оказались ни к чему не пригодны. Поэтому я вернулась к живописи.

– Но это другая живопись? В чем ее отличие от классической?

– Прежде всего в подготовительном методе. Я активно использую возможности компьютера, фотоаппарата, постановочной съемки и постановочного освещения для построения эскиза. Можно сделать множество вариантов, а потом объединить все лучшее в одном и перенести традиционным методом рисунка на холст. Это существенно упрощает подготовительную эскизную работу в многофигурных композициях.

Для моей «Битвы» я сначала попросила позировать тяжелоатлетов. Не получилось, потому что их тела сильно изменены физической нагрузкой. Тогда я позвала балетных. Они с легкостью могли изобразить любую схватку, напрячь любую группу мышц, тут же придумать движение. Для собак сначала позировал мой Буч, самая терпеливая модель, самая умная. Он все понимал, работал виртуозно. Но собак в картине много, поэтому рисовать одного Буча в разных позах было бы неправильно. И я позвала позировать всех его родственников. Я рисовала эту картину около пяти лет.

– Кто-то из абстракционистов после Первой мировой войны сказал: «Чем более ужасным становится мир, тем более абстрактной становится живопись». К сегодняшнему дню мир не стал лучше, но реализм возвращается.

– А я вот, наоборот, сейчас вернулась к абстракции. В самом начале своего творческого пути, еще в 1980-х, я рисовала крупномасштабные живописные абстракции. Некоторые картины того периода находятся в музейных собраниях. В марте назначена выставка в Hoerle Guggenheim галерее в Нью-Йорке, и я делаю абстрактную серию. Потому что когда вокруг происходят такие страшные события, уже не хочется делать фигуратив. Хочется смотреть на небо – отстраненное от земных событий, космическое, недосягаемое.

– Над чем вы работаете сейчас?

– Ну это скорее хобби. Иногда делаю иллюстрации к книжкам. Только что закончила делать иллюстрации к новой книге искусствоведа Русского музея Александра Боровского «Шапочный ветер». Меня настолько захватила история, им рассказанная, что я полностью в нее погрузилась. Она почти абстрактная, это история про ветер.

– Книга по истории искусства?

– Нет, просто про ветер. Какие бывают ветра, и что среди разных, разных ветров есть один самый волшебный – Шапочный, как он срывает с наших голов шляпы и уносит их далеко-далеко. Эти шляпы путешествуют, впитывают новые впечатления, а вернее, разные мысли. А потом возвращаются к своим хозяевам и дарят им новые идеи. Закончив делать иллюстрации, я задумала серию картин про ветер. Они абстрактные, но понятно, что изображен ветер, движение. Когда смотришь на картину, кажется, будто оказался в центре тайфуна. А там все непросто: и свет и тень, и верх и низ – все кувырком, существует только движение.

И это ведь тоже про наше время.

Посмотреть выставку можно до 17 января.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 232 (5603) от 10.12.2015.