Среда заела
В прокат вышел фильм шведского режиссера Роя Андерссона «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии», получивший на прошлогоднем Венецианском кинофестивале «Золотого льва» за лучший фильм.
Рой Андерссон – одно из немногих уникальных явлений в современном кинематографе. Живой классик, снявший за всю карьеру пять полнометражных фильмов (и более трехсот рекламных роликов). Широко известный идеологическим и эстетическим (еще со студенческой скамьи) конфликтом с другим шведским классиком, к тому же совершенно иного масштаба, – Ингмаром Бергманом (убежденный левак Андерссон считал его реакционером, тот платил взаимностью).
Ни один из пунктов этой оригинальной творческой биографии, разумеется, не является результатом «прихоти большого художника»: если бы Андерссон мог выбирать, то, вероятно, выбрал бы путь попроще. И второй его фильм «Гилиап» (последовавший после судьбоносной «Шведской истории любви» 1969 года) не постигла бы неудача, и не пришлось бы ждать четверть века, заниматься рекламой и создавать собственную студию, чтобы снять трилогию «о человеческом бытии»: «Песни со второго этажа» (2000), «Ты, живущий» (2007) и, наконец, «Голубь сидел на ветке...».
Но все это всего лишь расплата за собственный взгляд на реальность. За флегматичный, слегка насмешливый, по-человечески сочувственный и одновременно почти бесчеловечно отстраненный взгляд на «тебя, живущего». Принадлежит ли он «голубю, сидящему на ветке...» (известно, что режиссер заимствовал образ из «Охотников на снегу» Брейгеля)? Почему бы и нет.
Знатоки творчества Андерссона находят тонкие различия между фильмами трилогии: в первом речь идет о конце света, во втором, самом сновидческом из всех, – герою снится сон о летящих на город бомбардировщиках. Но в принципе разница между этими фильмами невелика, да и сам режиссер предлагает их смотреть в любой последовательности (тем более что Андерссон обещает снять и четвертый фильм). «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии», как и предыдущие фильмы трилогии, состоит из множества отдельных коротких историй, персонажи которых редко пересекаются друг с другом.
Пожилая пара в музее естественной истории: муж прилежно и скрупулезно рассматривает экспонаты за стеклом (включая чучело голубя, сидящего на ветке), а жена тем временем привычно и терпеливо стоит в сторонке, нагруженная сумками. Из дверного проема в соседний зал выглядывает гигантская голова скелета динозавра. Неестественно выбеленные лица этих героев, как и прочих персонажей фильма, недвусмысленно напоминают о смерти (собственно, простодушные титры вроде «первая встреча со смертью» не оставляют пространства для воображения). У этой пары стариков осталось не так много времени, но они предпочитают проводить его среди чучел. Как обычно у Андерссона, из этой крохотной зарисовки зритель почерпнет столько информации, сколько ему позволит собственный жизненный опыт.
В маленькой типовой квартирке супружеская пара собирается ужинать. Жена возится на кухне, муж пытается открыть бутылку вина. Пробка не поддается. Мужчина прилагает все усилия, но, внезапно почувствовав себя плохо, хватается за грудь и, сползая по стене, умирает. Супруга на кухне, ничего не услышав, продолжает что-то помешивать на плите.
Родственники ссорятся у постели умирающей старушки. Та лежит неподвижно, вцепившись пальцами в сумку внушительных размеров. В ней деньги и драгоценности. Старушкины дети пытаются вырвать сумку из рук умирающей, крича, что ей «не разрешат взять это с собой». Та тихонько хнычет.
В кафе лежит тело внезапно скончавшегося посетителя – печально, но что делать с сэндвичем и пивом, которые тот уже оплатил? Тихий толстячок забирает бесплатное пиво и принимается потягивать его над трупом. Жизнь продолжается.
И так далее. В каждом из таких меланхоличных анекдотов, не меняя созерцательной интонации, Андерссон представляет новый эпизод человеческой трагикомедии. Полтавская битва, на которую отправляется шведский король Карл XII, ненадолго завернув в современный бар выпить минералки, – не исключение. Карлу и его солдатам не повезло – как и многим здесь. Никаких героических подвигов – все та же рутина, цепь неудач, разочарований и смертей. За окном – все тот же замусоренный бесцветный пейзаж, «украшенный» разве что линиями электропередачи. Раненый Карл и его измочаленное войско возвращаются с битвы, потерпев поражение, король спешивается с коня прямо у барной стойки, намеревается посетить туалет. Но там занято. Мало ему было Полтавы.
Мизансцены Роя Андерссона статичны, камера неподвижна, пространство кадра организовано так, что дальние объекты видны так же отчетливо, как и ближние. Крупных планов нет. Свет – едва ли не главное открытие Андерссона – всегда одинаковый, ровный и неяркий. Равномерная высокая облачность, бессолнечные дни, туманные сумерки, холодные лампы дневного света – самое «естественное освещение» создает самый неестественный эффект: у людских фигур и предметов нет теней. Так выглядит объективная реальность, без прикрас.
Мир Андерссона – единый универсум маленьких человеческих неудач, привычных несчастий, обыденных унижений, повседневных печалей и банальных смертей. Парадокс, но именно обыденность и непрерывность страданий делают их такими забавными: все так предсказуемо плохо, что это даже смешно. Недаром в пьесах Беккета (с которым Андерссона сравнивают часто и с полным на то основанием) на самом деле столько комического. С классическим «В ожидании Годо» «Голубя» роднит и наличие двух сквозных персонажей – незадачливых пожилых коммивояжеров, продающих маленькие приспособления для развлечений: игрушечные вампирские клыки, «мешочки смеха» и резиновые маски страшненького «Однозубого дядюшки». В неподвижном сером мире у этих «торговцев радостью» самый обреченный и отсутствующий вид. «Оживить и расшевелить» людей с набеленными лицами невозможно.
Сколько еще может выдержать человек? Как долго он протянет? «Я рад, что у тебя все хорошо!» – время от времени повторяют разные персонажи невидимым собеседникам в телефонной трубке. В мире обыденной безнадежности эта дежурная жизнеутверждающая фраза звучит двусмысленно. Радуются тому, что у кого-то все хорошо, и замученная работой уборщица, и рыхлая тетенька в лаборатории, где проводится жестокий эксперимент над живой обезьянкой с распиленным черепом. Обезьянье тельце распято на подставке, в мозг вставлены электроды, сквозь них пропускают ток. Обезьянка кричит. Лучшая иллюстрация на чеховскую тему: «скоро мы узнаем, для чего все эти страдания, если бы знать, если бы знать...»
В финальной сцене люди, неподвижно стоящие на остановке, несколько минут выясняют, не среда ли сегодня. Оказывается, и в самом деле среда. Это успокаивает. Это вносит порядок. Люди продолжают стоять, удовлетворенные. Мы рады, что у них все хорошо.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 123 (5496) от 09.07.2015.
Комментарии