Симфонический май

Риккардо Мути, Джанандреа Нозеда, Джеймс Конлон, Юрий Темирканов – в нынешнем мае об искусстве этих именитых дирижеров петербургская публика могла узнать не из новостей в сетях, а переходя из зала в зал в родном городе.

ФОТО Stokkete/shutterstock.com

Вслед за визитом Мариса Янсонса как из рога изобилия посыпались концерты с участием именитых маэстро. Венский филармонический оркестр был заявлен задолго до своего появления – как и полагается по законам нормального европейского маркетинга. Правда, поначалу на интернет-ресурсах площадкой гастролей значился БКЗ «Октябрьский», что не могло не расстраивать меломанов, понимающих, что акустика этого зала не принесет ничего хорошего знаменитому оркестру. Но вскоре на афишах радостно засверкало известие о том, что Венский филармонический вместе с Риккардо Мути выступит на Новой сцене Мариинского театра, который уступает «Октябрьскому» по количеству мест, зато по акустическим параметрам дает тысячу очков вперед.

С Венским оркестром нам сильно повезло благодаря тому, что после Петербурга в его планах были концерты в Москве и Клину перед Домом-музеем Петра Ильича Чайковского в связи с празднованиями 175-летия со дня рождения композитора. Петербург почему-то решили оставить без Чайковского – зато с Брамсом, с его большой Второй симфонией ре-мажор, в которой чувствовалось как мощное влияние Девятой симфонии Бетховена, так и удивительное родство с Шестой Чайковского.

Венцы играли своего родного Брамса очень дотошно, скрупулезно, местами даже педантично, подчас как-то нарочито притормаживая темпы. Публика же как нарочно хлопала после каждой части, то ли желая размяться, то ли демонстрируя свое тотальное невежество по части правил поведения во время прослушивания четырехчастного симфонического цикла. Так же она вела себя и на симфонии Моцарта «Хаффнер», написанной также в ярком торжественном ре-мажоре.

Увертюре «В итальянском стиле» Шуберта повезло больше всех, ибо в ней была лишь одна часть, а потому ее цельность никто не нарушал своим зудом оваций. Не потому ли Мути, в назидание любителям похлопать от души, сыграл на бис не обещанную увертюру к «Набукко» Верди, а сатиричную польку-галоп Штрауса, в которой хлопки публики были частью драматургии: Мути то и дело поворачивался в зал дирижировать хлопальщиками. 73-летний маэстро поразил своей балетной выправкой и никуда не исчезнувшим юношеским темпераментом, давшим ему в свое время возможность прорваться к музыкальному Олимпу, с которого он не сходит до сих пор.

Джанандреа Нозеда, по которому петербуржцы истосковались, показал феноменальный профессиональный рост, благодаря которому он держится в рейтинге европейских дирижеров на очень высокой позиции. Особенную радость встречи с маэстро демонстрировали оркестранты, ловя каждое его дыхание и моргание в воздушной Серенаде для струнного оркестра и в отчаянной Четвертой симфонии с финальной темой «Во поле береза стояла», которая в руках Нозеды прозвучала с особой удалью.

Американскому дирижеру Джеймсу Конлону, чей взлет пришелся в Америке на 1980 – 1990-е годы, в том числе благодаря интерпретациям опер Вагнера, выпала честь дирижировать не только концертом, но и «Хованщиной» в Мариинском театре, которая, как правило, является прерогативой лишь лично маэстро Гергиева. Солистом в Концерте для скрипки с оркестром Чайковского выступил молодой скрипач Павел Милюков. И, может быть, потому никаких откровений в этом концерте интерпретация Конлона не сулила: все было исполнено корректно, скорее даже консервативно, со сдержанными темпами, словно в помощь молодому скрипачу, который играл так скованно и напряженно, будто сдавал очередной экзамен.

К «Хованщине» Конлон был допущен не случайно, поскольку он считается знатоком этой оперы среди своих западных, в частности американских, коллег и неоднократно дирижировал ею. И потому в партии Марфы выступала Ольга Бородина, выходящая в этой опере на сцену Мариинского театра лишь при наличии за пультом Валерия Гергиева. В манере Конлона несомненно чувствовалась высокая культура дирижирования, большое уважение к певцам, но до пугающих откровений и пророчеств, какие обычно совершает в «Хованщине» Гергиев, ему было все же далековато.

Наконец, Юрий Темирканов встал за пульт своего оркестра в Большом зале Филармонии по случаю открытия летнего фестиваля «Музыкальная коллекция», на котором также чествовали артистов Малого драматического театра, которому исполнилось 70 лет. Увертюра к опере «Сила судьбы» Верди прозвучала не столько с грозными, сколько с восторженными поэтическими коннотациями, словно уместная пышная метафора в торжественной поздравительной речи. Важность концерта подчеркивало и то, что в качестве приглашенной солистки выступила молодая немецкая скрипачка Арабелла Штейнбахер, дебютировавшая в Филармонии. Феноменальные технические параметры ее исполнительской техники, перфекционизм подачи был слышен с первых нот. Ее стройная фигурка, худые балетные руки соответствовали трансляции точного, прозрачного, чистого звука. Эта балетная стройность не умаляла магической силы воздействия, без которой не мог бы состояться мятежный Первый концерт для скрипки с оркестром Бруха.

Суровый ленинградский дух прорвался в Пятой симфонии Шостаковича, которой завершался концерт. В нем Юрий Темирканов вместе со своим любимым оркестром масштабно, но мягко и интеллигентно философствовал на тему гражданской ответственности за происходящее, актуальную во все времена.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 089 (5462) от 21.05.2015.