Шарж на дирижера
Четыре большие коленкоровые тетради доставили в здание на Сенатской площади из нотной библиотеки Дома радио. Именно там, в одной из его студий, проходили в июле 1942-го репетиции исполнения Седьмой («Ленинградской») симфонии. Странички незатертые, только немного пожелтели. Бросаются в глаза пометки красным карандашом, сделанные дирижером Карлом Элиасбергом.
Сканирование - только первый этап оцифровки. Затем файлы проходят через специальную обработку несколькими специалистами. ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Это тот самый экземпляр, который стоял на пюпитре у дирижера Самуила Самосуда в городе Куйбышеве, где 5 марта 1942 года состоялось первое исполнение симфонии. А затем — у Элиасберга в Большом зале Филармонии, когда 9 августа того же года симфония впервые прозвучала в осажденном Ленинграде.
- Партитура симфонии - в одном экземпляре, - поясняет директор управления радиовещания телерадиокомпании «Петербург» Юрий Радкевич. - Нотные листы для каждого из инструментов хранятся там же - в библиотеке Дома радио.
Многие из них выглядят достаточно непривычно. Дело в том, что пока музыканты в процессе репетиции по час-полтора ожидали своей очереди, чтобы чем-то заполнить паузу, они рисовали на своей партитуре... Например, там есть карикатуры на вышагивающих немецких солдат - наверное, навеянные фрагментами мелодий знаменитых германских маршей, включенных в симфонию Шостаковича. А на одной из партитур есть даже шаржированное изображение Карла Ильича Элиасберга.
Кстати, его фрак, в котором он дирижировал Седьмой симфонией 9 августа 1942 года, хранится в музее «А музы не молчали...».
- Само исполнение Седьмой симфонии в блокадном Ленинграде, без лишнего пафоса, можно приравнять к успешной фронтовой операции, - уверен Радкевич. - Это было не столько событие из мира музыки, сколько важная акция, адресованная как жителям города, его защитникам, так и противнику. Недаром громкоговорители были выведены на передовую и обращены в две стороны: к нам и немцам. Дабы враг содрогнулся от сознания того, что в Ленинграде, который они держали в блокаде уже почти год и, как казалось, обрекли на вымирание, звучит музыка.
Исполнял симфонию сборный оркестр Дома радио и Филармонии. Специально для этого некоторых музыкантов Филармонии даже вернули из эвакуации. После премьеры оркестр исполнил ее на разных сценических площадках Ленинграда. Адреса проведения восьми концертов - дворцы культуры, Дом офицеров - указаны в нотах одного из исполнителей Седьмой симфонии...
- В библиотеку партитура поступила в конце войны. Относились ли к ней как к раритету? Нет, скорее, это был рабочий документ... Вообще, когда мы передавали ее на оцифровку в Президентскую библиотеку, я даже не предполагал, что это вызовет такой интерес и резонанс, - признается Радкевич.
В техническом отношении для отдела сканирования Президентской библиотеки в оцифровке нотной партитуры нет ничего необычного. Приходилось выполнять задачи и посложнее - работать и с древними рукописями, и со старинными книгами, с газетами. Но тут, по словам начальника отдела Сергея Тихонова, случай все-таки особый: одно прикосновение к документу вызывает трепет. Ведь партитура Седьмой симфонии - символ эпохи... Свидетельство таланта Шостаковича и напоминание о подвиге оркестрантов блокадного Ленинграда.
- Мы уже оцифровали немало документов блокадного времени, полностью перевели в цифру «Ленинградскую правду» и «На страже Родины» 1941 - 1945 годов. Заданию по сканированию партитуры Седьмой симфонии сразу был придан срочный характер, - говорит Тихонов. - Всего получилось 274 скана. Работу выполнили за три дня. Сейчас происходит процесс дальнейшей обработки файлов, затем они будут доступны на портале Президентской библиотеки.
Есть надежда на то, что, когда партитура будет доступна широкой публике, откликнутся люди, чьи родственники имели отношение к исполнению симфонии. В планах библиотеки - создать вместе с Домом радио документальную коллекцию, посвятив ее музыкантам, игравшим в его оркестре в годы войны, а также всем сотрудникам Дома радио, участвовавшим в исполнении симфонии.
- По моему убеждению, Дом радио является таким же блокадным символом, как и Дорога жизни, - считает Юрий Радкевич. - В нашем музее есть «блокадная комната» редактора с подлинными предметами - буржуйкой и коптилкой. Такие коптилки освещали в первую военную зиму многие помещения Дома радио, поскольку электричество подавалось только в комнату вещания. Есть у нас и подлинный микрофон того времени - подобного нет даже в Музее связи.
Комментарии