Лилия Шитенбург

Культура 17 сентября 2015

Сеанс магического реализма

На этот раз в Каннах Гарроне главного приза опять не заслужил, а «Гран-при» жюри он там получал раньше, в 2008 и 2012 годах, причем за фильмы, которые на «Страшные сказки» не похожи вовсе.

Вы думаете — это нежные объятия? Приглядитесь внимательнее: в руках у красавицы холодное оружие. И она им воспользуется.

Его «Гоморра» была в высшей степени реалистичным и подробным фильмом о неаполитанской мафии. А «Реальность» рассказывала о неаполитанском рыбаке, не сумевшем устоять перед соблазном телевизионной славы и попавшем под влияние «Большого брата».

Казалось бы, все это очень далеко от сказок XVI века, собранных и талантливо пересказанных Базиле. Но на самом деле нет. Это все та же «реальность», неаполитанская и животрепещущая, – просто на сей раз магическая.

Прекрасная королева (Сальма Хайек) страстно мечтала иметь детей, а детей все не было. Но было предсказано, что если королева съест сердце морского чудовища, то в тот же миг понесет. Тогда храбрый король (Джон С. Райли) убил чудовище, однако и сам погиб. Королева родила сына – но и служанка, что приготовила сердце, тоже родила сына. А в это самое время другой король (Венсан Кассель), ненасытный в своих желаниях, увидел из окна своего замка женщину, показавшуюся ему прекрасной. Правда, была та женщина древней безобразной старухой, которая жила со своей сестрой, такой же уродливой, в бедной хижине (трагический дар Ширли Хендерсон не скроет никакой грим). Но король был настойчив, и свидание состоялось. Зато в другом королевстве жил-был король (Тоби Джонс), который души не чаял в своей дочери. Но однажды к нему на руку прыгнула самая обыкновенная блоха – и так он к ней привязался, что стал холить ее и лелеять и совсем забыл о дочери, да так, что отдал принцессу в жены огру-людоеду.

Все три истории, выбранные Маттео Гарроне, будут рассказаны до конца, чаще всего – страшного, но не пересекутся, а соприкоснутся лишь краем – мир чудес велик, и герои фольклорных сказок могут жить, не подозревая друг о друге – в отличие от героев литературных сказок, которые вечно толпятся, словно на маскараде. В фольклорной сказке – никаких маскарадов, все всерьез.

«Страшные сказки» хвалят за красоту, и совершенно справедливо – фильм красив необычайно. Но это совсем не красота диснеевских сказок, когда дизайн – роскошный, победительный, самодостаточный – оказывается главным содержанием фильма и в каждом кадре выглядит отдельным триумфом художников-постановщиков и компьютерных дизайнеров. Которые – при всей своей самобытности – очевидно потакают представлениям публики о том, что такое «готика» (не как стиль высокого Средневековья, а как современное модное направление). Художники больших голливудских студий – выдающиеся мастера, но трудно скрывать, что большинством из них управляет Единое кольцо – стандарты изображения, заданные во «Властелине колец» Питера Джексона.

Но были иные эпохи и иные мастера. За спиной Маттео Гарроне – великая итальянская художественная традиция. В его фильме, снятом Питером Сушицки, постоянным оператором Кроненберга, есть обаяние рукотворности, там все живое, неоцифрованное, пульсирующее, как драконье сердце: леса, камни, трава, солнечный свет, лица людей, красота женщин, уродство монстров (к слову, бюджет фильма – 12 миллионов долларов, тогда как бюджет, допустим, «Малефисенты» – 180 миллионов. И разница между произведением итальянского «кустаря», словно вручную растирающего краски, и промышленного голливудского гиганта сразу заметна – по картинке).

Тщетно было бы искать в «Страшных сказках» прямых цитат старинных полотен – в этом чисто прикладном смысле там можно найти множество неявных отсылок не только к итальянцам, но и к Гойе, и к Калло, а то и к прерафаэлитам. Важно другое. Мир, созданный Гарроне на экране и простирающийся невообразимо дальше рамки кадра, – это не искусственный мир фэнтези, сколь бы прихотлив и прекрасен тот ни был. Это мир, который кажется намного реальнее настоящего, мир истинных сущностей, где люди, пейзажи и вещи предстают в своем первоначальном, естественном виде. Даже если это морские драконы или людоеды. Или белая дворцовая зала, где сидит одетая в черное королева и жадно поедает кроваво-красное драконье сердце. Белое, красное, черное (классическая триада Белоснежки) – представшее во всей своей неотразимости (достижение которой и является целью искусства).

Иными словами, Гарроне в самых пронзительных эпизодах фильма работает на уровне архетипов – недаром в связи со «Страшными сказками» поминают Карла Густава Юнга. И совсем не случайно говорят о том, что от этого фильма «захватывает дух» – все так, именно дух. И именно захватывает.

Чистая магия, обеспечивающая то – совсем не детское – замирание сердца, когда мы впервые пытаемся постичь логику сказочных причин и следствий: стоит погасить свечу – в замке умрет принцесса, если затрубить в рог – падет башня злодея. В фильме Гарроне эта магия повсюду: если убить дракона – родится принц, но если погибнет и король – то мальчиков должно быть двое. И их братскую любовь не отменит тот факт, что у них разные матери, а отцов не было вовсе. Если у короля блоха жила и «милей родного брата она ему была» (к концу жизни напоминая внушительного теленка) – то рано или поздно принцессу заберет страшный огр. Если одна умирающая старуха, встретив в лесу ведьму, превратится в юную красавицу, то ее старая и уродливая сестра не вернет себе молодость, даже если умолит ремесленника живьем содрать с себя кожу. Волшебство, оно либо есть, либо нет.

Магией полны не только сюжеты, но и визуальные образы «Страшных сказок»: в беззащитно-бледном морском драконе, в близнецах-альбиносах, в карем глазе чудища, по которому – единственному – мгновенно узнается несчастная королева-злодейка, в длинных рыжих волосах девушки на зеленой поляне, да почти в каждом кадре «Страшных сказок» есть что-то острое и необъяснимо-убедительное. Так, словно оно и не может быть другим, и мы всегда знали, что морской дракон – вот такой, почти белый.

В трудную минуту своей жизни принцесса, спасенная было храбрым юношей, прошедшим за ней по канату к логову огра на высокой скале, страдает, видя своего спасителя и всю его семью убитыми. Но в финале фильма, уже став королевой, она утешится – наблюдая, как высоко-высоко над стенами ее замка по проволоке идет канатоходец. Конечно же, не тот. Ну разве что совсем чуть-чуть. Этого «чуть-чуть» достаточно, чтобы волшебство в фильме Маттео Гарроне не исчезало ни на минуту.

Этот фильм напоминает о том, что задолго до братьев Гримм и Шарля Перро был неаполитанец Джамбаттиста Базиле и его «Сказка сказок».

Этот фильм напоминает о том, что задолго до братьев Гримм и Шарля Перро был неаполитанец Джамбаттиста Базиле. Вышедшие пятью томами в 30-х годах XVII века его сказки содержали множество базовых европейских фольклорных сюжетов.

И впоследствии стали известны нам, к примеру, под названиями «Золушка», «Спящая красавица» или «Кот в сапогах». Несмотря на то что «Сказка сказок» Базиле имела подзаголовок «Забавы для малых ребят», было очевидно, что «малым ребятам» они предназначались в последнюю очередь.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 173 (5546) от 17.09.2015.