Русский язык на рубеже тысячелетий

Как мы уже сообщали, готовится к выходу из печати научно-популярное издание «Университетские встречи».
В него вошли беседы с замечательными современниками, которые традиционно проводятся в Гуманитарном университете профсоюзов.
Мы не в первый раз обращаемся к этому сборнику. И хотя газета вынуждена публиковать эти беседы со значительными сокращениями, они привлекли внимание наших читателей.
Сегодня мы предлагаем еще одну беседу, которая состоялась между преподавателями и студентами гуманитарного университета профсоюзов и ректором Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина, академиком Российской академии образования, президентом Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы Виталием Григорьевичем КОСТОМАРОВЫМ.

— Тему выступления я сформулировал бы так: «Русский язык на рубеже тысячелетий». Когда думал, как построить сегодняшнее сообщение, я решил, что сегодня можно остановиться на трех постулатах. Первый — новые геополитические внеязыковые условия, внеязыковая реальность. Второй — новая социолингвистическая ситуация в мире. И третий — это собственно языковые новые процессы в самом русском языке.

Россия очень нужна миру. Может быть, мир гораздо больше нуждается в русской духовности, в русской поляризованности, о которой писал Ф. М. Достоевский, чем в сибирских бриллиантах, русской нефти и других очевидных материальных ценностях. Соответственно встает вопрос о взаимоотношении в развитии человечества, в развитии общечеловеческой культуры национального и интернационального.

Каково же место русского языка в общечеловеческой картине языков? Сейчас очень много говорят о том, что интерес к русскому языку упал. Профессионально занимаясь преподаванием русского языка как иностранного с 1952 года, я всегда слышал, что интерес к русскому языку падает. Если бы это было так на самом деле, то, наверное, сейчас бы никто не изучал его за пределами России. Но складывается совершенно иная ситуация.

Русский язык как функционировал, так и функционирует в торговле, промышленности, хозяйстве, ежедневной жизни в разных странах, часто даже шире, чем это было раньше.

Интересно, что в мире наряду с академическими, то есть школьными, вузовскими каналами, появились какие-то другие способы распространения русского языка. Они не учтены никакой статистикой, но они растут. Это изучение нашего языка через бытовое общение или какую-то мелко-торговую практику. Вспомним наших нынешних «коробейников», которых мы называем «челноками», вспомним частные, иногда сомнительные курсы и кружки, вспомним возможность самостоятельного изучения языка с помощью радио, телевизора, видеокассет. Я, правда, очень часто слышу, что это не язык. Что значит — не язык? Если он является средством обмена информацией и средством выражения мысли, то это все-таки язык. Можно говорить, что плохой, ограниченный язык. Да, это явно не язык Тургенева, но это русский язык.

Помните, в советские времена мы говорили: современный язык — язык от Пушкина до Горького, или до наших дней. Как мне представляется (я выражаю свое мнение, с которым многие лингвисты могут быть и не согласны), сейчас русский язык находится в состоянии очень бурного развития. В таком кипящем котле столь много новшеств, что у носителя языка возникает чувство неудовлетворенности и даже опасения. Сразу надо сказать, что дело здесь не в языке. Язык отражает нас с вами, наши мысли, наше поведение. Как пошутил один журналист, для оценки положения в стране сейчас не хватает слов, остались одни только выражения. Наверное, в этой шутке есть определенная правда.

Говорят, что сейчас самое страшное для языка — наплыв иностранных слов, даже не иностранных, а слов из американского варианта английского языка, и наплыв жаргона, каких-то выражений, которые раньше в литературный язык не допускались. Одобрить ли это? Конечно, нет. Но и «караул» кричать тоже не надо. Как раз ленинградские лингвисты всегда считали, что о языке особенно беспокоиться не надо. Надо беспокоиться о себе, о своих взглядах на вещи, а язык это отразит. Петербургские лингвисты даже выдвинули лозунг: «Не беспокойтесь за великана, язык сам себе санитар!». Но все-таки нельзя не признать, что заимствований, жаргонизмов чрезвычайно много, больше, чем язык может переварить и освоить.

А. С. Пушкин говорил: «Истинный вкус состоит не в отвержении такого-то слова, такого-то оборота, а в чувстве соразмерности и сообразности». Вот это чувство соразмерности и сообразности, чувство вкуса очень трудно воспитать и очень легко потерять. Особенно в той буче, которая происходит сейчас. Я люблю обозначать ее словом «карнавал». Мы сейчас живем на карнавале, когда люди надевают маски, меняют костюмы.

По радио на днях говорили: «Все беды, которые сейчас у нас оголились, растут оттуда». Человек даже не дал себе труда подумать о том, что говорит. Или как вам нравится это: «вчерашняя тусовка силовиков в Кремле», «его удостоили медалью»? В какой такой риторический раж надо впасть, чтобы, как Жириновский, сказать: «Как тот жук, который пьет кровь коровы, чтобы отнести ее своим птенцам»?

Хочется сказать, что, конечно, русский язык великан, он сам себя чистит. Но все-таки авторов таких перлов, которые не хотят думать, не хотят узнать правильное ударение, настоящее значение слов, их надо как-то призвать к порядку.

— Скажите, пожалуйста, считаете ли вы, что русский язык — это божественное произведение?

— Безусловно.

— Разделяете ли вы библейский взгляд «В начале было Слово»?

— Да. Думаю, он находит сейчас подтверждение в самых современных генетических теориях. «Слово» здесь употреблено в значении «логос», не слово, как таковое, а запись. Скажем, генетическая запись, ДНК.

— Скажите, пожалуйста, почему распущен Совет по русскому языку при президенте?

— Видите ли, совет был создан перед выборами нашего президента. Вся интеллигенция была очень рада этому и стала голосовать «за». Как только президент был избран, не сразу, может быть, через месяц, совет был распущен за ненадобностью. Но энтузиасты, которые вошли в этот совет, составили федеральную целевую программу «Русский язык». Она существует и частично выполняется, хотя за первые четыре года была профинансирована на... 0,6 процента. Сейчас ведется борьба за ее пролонгацию на 2000 — 2001 годы.

— Речевая стихия и человеческое сознание: что первично, что вторично?

— Думаю, сознание первично.

— Не могли бы вы прокомментировать или кратко проанализировать речь телевизионных ведущих, таких как Доренко, Киселев, Сванидзе, Сорокина.

— Честно говоря, мне не очень хотелось бы это делать. Я бы отметил у всех наших телевизионных звезд одну черту, неприятную мне: они очень подражают своим американским коллегам. Если вы внимательно проследите за их интонациями, то легко убедитесь, что это не русские интонации.

— Как относитесь к молодежному сленгу? Употребляете ли вы его в повседневной жизни? Какое влияние он может оказать на развитие русского языка?

— Я уже говорил, ссылаясь на Пушкина: важен вкус. Слово «сленг» я вообще не хочу применять к русскому языку, потому что «сленг» в англо-американском и «просторечие» в русском языке — это совершенно разные вещи, разного происхождения и стилистики. Просторечия в русском литературном языке дают хорошие результаты, если они проходят через фильтр нормы, это несомненно. Именно в этом направлении идет развитие нашего языка. Но доведенная до крайности мода смешна. Ее высмеивают фельетонисты. Вот пример новорусской сказки: «Короче, жил один раз один пацан, типа заяц. Держал недвижимость, хату, ну, блин, бунгало наш. А рядом — два лаптя на карте. Одна лиса кидала, другая крутилась, ну, типа деловая, блин, в натуре...» Это очень близко к тому, как многие сейчас разговаривают. Мне кажется, это ужасно. Но не только потому, что здесь плохие слова, а потому что они не на месте. Потому что они выбраны неправильно. В этом весь фокус.

— Чем объяснить тесную связь мыслительной деятельности и способности к усвоению родного языка?

— Это очень сложный философский вопрос. Тут могут быть разные мнения, поскольку на сегодняшний день опытным путем эту связь не установить. Вообще предполагается, что речевая способность заложена генетически, но человек начинает привыкать к формам какого-то одного — родного языка. Видимо, еще в утробе матери. Между прочим, очень важный момент. Вот почему плохо, что сегодня мамы мало поют колыбельные, мало говорят что-то про себя, а часто включают радио с эстрадными и даже иноязычными песнями. Родной язык потому и родной, что именно в его формах человек учится мыслительной деятельности.

— Дело было во время активного развала Советского Союза, уже заявила об отделении Балтия, шли события в Молдавии. И вот, громадный стадион, построенный русскими инженерами, на нем выступает представитель радикальных сил Литвы, обращается к ста тысячам молдаван на русском языке: «Простите, что я вынужден с вами говорить на ненавистном мне языке Российской империи». Занятно было это слышать.

— Видите ли, русский язык в странах СНГ — это большая тема для разговора. До сих пор он выполняет те же функции, которые выполнял до развала Советского Союза, и поэтому трагедийность ситуации незаметна. Но уже разрушена система преподавания русского языка. Конечно, теоретически можно взять, скажем, английский язык, чтобы он выполнял функции межнационального общения народов бывшего СССР. Для этого потребуется не менее ста лет. Но дело в том, что ни на Украине, ни в любой другой нашей бывшей республике пока еще и не начали вводить другой язык вместо русского. Как мне рассказали сами украинцы, есть такая ситуация: какой-нибудь «голова засидання звертаеться до прысутних с запытаннем, чи е в зали москали? — Видповидаемо: немае. — Тоди переходимо на росийську мову».

— Считаете ли вы, что существует в мире еще какой-либо язык, такой же великий и могучий, как русский?

— Я — лингвист, считаю, что все языки человечества великие и могучие. Плохого языка в мире нет. Каждый язык — это замечательный результат человеческого гения, но исторически судьбе было угодно, чтобы носителем одного языка была крупная нация, которая имеет славную историю, чтобы были виднейшие писатели, общественные деятели, ученые, для которых именно этот язык — родной, чтобы этот язык был обработан поколениями людей, описан в словарях и грамматиках. С этой точки зрения, конечно, не все четыре тысячи пятьсот языков, которые существуют на земном шаре, равноценны. Они равноправны, но не равноценны. А если взять те языки, которые употребляются широко, то их меньше десяти. О них, как правило, говорят «клуб мировых языков». Это пять или шесть языков. На первом месте в нем на сегодняшний день английский, затем идут немецкий, французский, испанский, русский. Видимо, уже близко к ним китайский. Что будет дальше — не знаю.

— В чем, на ваш взгляд, уникальность русского языка?

— Думаю, она прежде всего заключается в уникальности русской нации и нашего государства. Если говорить о собственно лингвистических особенностях, то можно назвать несколько очень интересных качеств русского языка. Он удивительно монолитен и во времени, и в пространстве по сравнению с английским, немецким, французским. Немцы до сих пор настолько диалектно раздроблены, что не очень понимают друг друга.

Далее хочется отметить, и это отмечали многие историки, этнологи, философы: русская нация действительно достаточно молода. И достаточно молод ее язык. Лингвисты много спорят о том, движется ли русский язык в сторону аналитизма так, как двигался французский или английский язык? Если и движется, то очень медленно. Но то, что в русском языке, в его грамматике совершенно невероятные запасы прочности, которых нет в том же английском, — это несомненный факт, который признан абсолютно всеми, кто этим занимался.

— В одной из статей вы писали, что преподавание и знание подлинного классического русского языка у тогда еще советских школьников на очень высоком уровне. Как изменилось это состояние сегодня? У Пушкина есть выражение «мы все учились понемногу». Не кажется ли вам, что у нас классическому языку стали учиться совсем немного?

— Не все, что говорил и писал Пушкин, надо принимать за чистую монету.

Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.

На самом деле, что ль, не любил Пушкин русской речи без грамматической ошибки? Тут совсем другая идея: Пушкин издевается над современным ему отношением к русскому языку. Скажите, на каком языке Татьяна написала Онегину письмо? На французском, конечно. Это Пушкин «перевел» его на русский и показал, что русский язык не хуже. Вообще-то Пушкин был крайне строг к языку, он писал: «Пятнадцать лет как я печатаюсь, критики заметили у меня одиннадцать ошибок. С семью из них я согласен». Так что Пушкина не надо понимать буквально.

Что же касается уровня подготовки школьников, думаю, он слабоват. Может быть, я плохо знаю русскую школу, но позволю себе утверждать, что в нашей школе русскому языку не обучают. Обучают орфографии и пунктуации, грамматическому разбору и грамматическому анализу. Никто не учит, как надо писать, что такое стилистика, откуда появился русский язык. Нашим школьникам неизвестно даже, что такое язык, диалект, жаргон. Никто из них толком на эти вопросы не может ответить. А это надо знать. Понимаете, до чего мы дошли: девять из десяти школьников считают, что скучнее уроков русского языка в школе ничего нет. Это же ужас!

— В дореволюционной России было нормой пересыпать свою речь иностранными фразами: французскими, латинскими. Почему же сейчас мы боремся с этим?

— Мне не кажется, что с иностранными словами надо бороться. Я уже говорил о том, что сейчас есть мода, которую я бы назвал американоманией или, в переводе на русский язык, американобесией. Она не только в языке, а в жизни вообще. Нам почему-то нравится все американское: не надо шоколада «Аленушка», а дай нам «Сникерс». То же самое появляется и в языке. Думаю, что бороться надо не с иностранными словами, а с излишествами, бессмысленным и безграмотным употреблением иностранных, в том числе американских, слов.

— Как вы думаете, почему английский язык стал международным, что этому способствовало?

— Главные причины — две: колониальные завоевания Великобритании и массовая эмиграция в Соединенные Штаты Америки. Положение Англии как мастерской мира и положение современных Соединенных Штатов как ведущей державы мира содействовали этому процессу. На сегодняшний день английский язык действительно оторвался от всех других членов международного клуба прежде всего в силу того, что стал языком, на котором общаются международные организации, банки данных, средства массовой информации и коммуникации. Навечно это или нет — не знаю, но думаю, что не навечно. Человечество никогда не будет связывать свою судьбу с каким-то одним языком, это для меня совершенно ясно.

— Станут ли матерные выражения нормальной частью русского литературного языка и если да, то сколько веков для этого должно пройти?

— Это от нас с вами зависит, от нашего чувства меры, вкуса. Если матерное слово станет общеупотребительным, литературным, то оно потеряет всю прелесть запрета, табуированности и станет в лучшем случае междометием. А ведь определенная часть русского общества очень многие матерные выражения употребляет именно как междометие. То есть они вставляются между прочим. Рассказывают про одного итальянца, хорошо знавшего русский язык. Он послушал нашу разговорную речь где-то на заводах в Тольятти и говорит: «Почему нас учат, что в русском языке нет артикля? Оказывается, артикль есть, очень частотный. Единственное мне непонятно: он иногда ставится перед глаголом».

— Кого из классиков русской прозы конца XIX — начала XX веков вы бы особо выделили? Известно, что образцовым стилистом был Набоков. Кто из современных прозаиков хотя бы приблизился к этому уровню?

— Как стилиста я бы все-таки на первое место поставил Чехова. К Набокову я отношусь уважительно, но думаю, что при всей своей любви к русскому языку он все-таки находился под сильным английским влиянием. И если «Другие берега» написаны действительно прекрасно, то «Лолиту» я никак не могу воспринимать как русскоязычное произведение.

Современные авторы, мне кажется, очень грамотны, но они хотят обязательно что-то переделать, извратить. Я уже говорил, что мы живем на карнавале, а на карнавале все время идут переделки. Теперь нельзя сказать «коллективизм», надо говорить «соборность», нельзя сказать «размежеваться», все сейчас «дистанцируются». Суть остается, а внешность меняется. Как долго это будет продолжаться? Думаю, недолго.

— Есть выражение «говорит — как поет». С музыкой какого композитора или какого направления у вас ассоциируется русский язык?

— С Чайковским.

— Делаете ли вы когда-нибудь замечания своей жене, что она что-то неправильно говорит?

— Она неправильно делает абсолютно все. Но замечания ей стараюсь не делать. А по-русски она говорит очень хорошо.

— У вас есть несбывшиеся мечты?

— У кого их нет? Хочется быть моложе, чем есть. Хочется написать еще несколько книг. По большому счету, хочется увидеть Россию не в таком состоянии, в каком она сейчас.

Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 85 (2475) от 11.05.2001 года.