Режиссер Олег Трофим: нужно учиться жить со страхами
Когда несколько лет назад режиссер Олег Трофим снял мелодраму «Лед», мало кто мог предполагать, что в итоге родится «ледовая» франшиза — еще два фильма. И когда он взялся за киноадаптацию комикса про майора Игоря Грома, тоже никто не знал, как все сложится в дальнейшем. И вот вышел уже третий фильм из вселенной петербургского супергероя в старомодной кепке — «Майор Гром: Игра».
ФОТО Анжелы МЦАКАНЯН
— Олег, что особенно важно для вас в новой истории про Игоря Грома?
— Одна из тем, которой мы касаемся, — сопряжение человека и технологий. Это не вопрос «кто выше, кто быстрее и кто сильнее». Здесь все понятно. Мы ставим вопрос шире: что отличает человека от машины? Рефлексия, способность не просто исправлять ошибки, но и нести за них ответственность. И, наконец, интересно поразмышлять о том, что да, люди неидеальны. Но в этой неидеальности и кроется бесконечная красота природы человека.
— Непростая задача для комикса.
— Я считаю, что хороший киномейнстрим — как мост через реку. Один берег — это пространство, где зритель идет в кино, чтобы отлететь из будней, а спустя два часа вернуться в них. Второй берег — кино как искусство, где говорят на сложные темы и идет исследование человеческой души. Хороший киномейнстрим находится посередине, как мост.
Я мечтаю построить этот мост в российской индустрии. Не секрет, что эти два берега — развлекательное кино и «умное» — существуют обособленно друг от друга. И это неправильно. Хочется, чтобы уровень развлечения, уровень коммуникации со зрителем становился глубже. И те молодые зрители, которые завтра придут в киношколы, были воспитаны не на западном кино, но и на нашем, чтобы им было на что опереться.
— Попытка «поженить» жанр блокбастера с нашей ментальностью?
— Да, именно — не адаптировать форму, которая пришла к нам из большого Голливуда, а наполнить ее нашей российской культурой, родной речью. Это длительный процесс, который уже почти 30 лет идет, и киновселенная про майора Грома является только частью его. И мне кажется, у нас начало получаться.
Потихонечку зритель адаптируется, все больше и больше ходит на отечественное кино. Особенно сегодня, когда в кинотеатрах почти нет голливудских премьер. Это не про «на безрыбье», а про то, что российский зритель получил возможность обратить внимание на родное кино, от которого раньше легко было отмахнуться, даже не вникнув в историю, которую ему хотят рассказать. Вот такое отношение растворяется. И это не может не радовать, потому что только вместе мы — зрители и создатели — можем открыть что‑то новое и важное о самих себе.
— У майора Грома, первого из российских героев, появилось свое сообщество фанатов.
— Я рад, что у российского проекта появился свой фандом (сообщество поклонников какого‑либо произведения. — Прим. ред.). Почему так произошло, я не знаю, но круто, что наш фильм стал тем полем, на котором молодые люди могут выплеснуть свои творческие амбиции, чаяния. Ведь дело не в том, что поклонники как‑то бурно реагируют на актеров, которые сыграли героев комикса. А в том, что фандом дает возможность поклонникам проявлять творческую инициативу в чем угодно — в косплеях, рисунке, литературе вроде фанфиков (любительское сочинение по мотивам оригинального произведения. — Прим. ред.), в дизайне. И, наконец, фандом — это еще и способ коммуникации, яркий, непосредственный. Молодому человеку или девчонке нужна возможность найти «своих» и территорию, где можно делиться впечатлениями, эмоциями. Нужно место, где ты безопасно можешь быть самим собой.
— Судя по вашему телеграм-каналу, вам интересен науч-поп, и, в частности, космос.
— Наверное, в какой‑то степени это из‑за моих родителей — они геологи, люди труда и науки. Мама с юности была увлечена фантастикой, советской научной фантастикой — этой смежной территорией между вымыслом и реальностью. Меня привлекает осязаемость фантастики. Если говорить об астрофизике, астрономии, например, то это только кажется, что звезды далеко. Технологии сегодня позволяют нам заглянуть в сердце самой далекой звезды, где она поделится с нами своей историей, и что‑то мы узнаем о нас самих. Оно меня вдохновляет — загадочное бесконечное пространство.
— Не пугает?
— Напротив, возбуждает во мне ощущение жизни.
— Хотите снять кино про космос?
— Пока нет. Что будет завтра — посмотрим. Но мне просто нравится думать о бесконечной красоте и сложности космоса. Я человек не религиозный, хотя мама верующая, а отец говорит, что атеист, но это не так. Не знаю… Это просто такое благоговение, которое испытывает человек, оставляя за скобками концепцию «божественности». Я обожаю популяризаторов науки — профессора Брайана Кокса, Карла Сагана, Нила Деграса Тайсона…
— С первым автором незнакома, а вот документальные книги астрофизика Сагана — «Космос» и, конечно, его продолжение «Голубая точка. Космическое будущее человечества» — меня впечатлили. Позволю себе даже процитировать: «Наша планета — одинокое пятнышко в великой всеобъемлющей космической тьме. Мы затеряны в этой огромной пустоте, и нет даже намека на то, что откуда‑нибудь придет помощь и кто‑то спасет нас от нас самих».
— Это гениальная книга. И потрясает сам факт создания знаменитой фотографии Земли. Ведь это Карл Саган зимой 1990 года убедил НАСА сделать это. У него не было никаких полномочий, но он смог вдохновить руководителей НАСА сделать так, чтобы команда завершившего свою основную миссию «Вояджера-1» развернула зонд и сделала снимок нашей планеты. Это было затратно, сложно, ушло огромное количество сил, сам процесс длился больше недели. И, казалось бы, в этой фотографии не было никакого смысла. Но когда ее сделали и весь мир смог узреть бледно-голубую точку на фоне чернеющей пустоты — случилось откровение.
Для меня такие люди, как Саган, подобны Прометею. Они стремятся принести людям свет знаний, красоту этого мира. И мне это близко. Может, поэтому я занимаюсь популярным кино, а не сугубо локальным авторским. Мне хочется рассказывать о сложных вещах понятным, доступным, увлекательным языком. Вступать со зрителем в диалог, а не торчать в башне из слоновой кости.
— Вы восхищаетесь наукой, учеными. Но все мы прекрасно знаем, до чего в своей одержимости может дойти наука. Например, до современной «страшилки» — искусственного интеллекта, о котором в том числе и «Майор Гром: Игра».
— Человечество так неоднозначно во всех своих проявлениях, и это прекрасно! А страх — такое же естественное проявление человеческих чувств, как и любое другое. Он существует вместе с нами и будет существовать, пока существует человек.
Еще один популяризатор науки Нил Тайсон высказал интересную мысль о том, что 100 лет назад человечество повсеместно заботили вопросы голода, заболеваемости, высокой смертности, и люди думали о том, сколько нужно завести детей, чтобы продолжить род. Сегодня нас беспокоят другие проблемы — мировые войны, эпидемии планетарного масштаба, космогенные катастрофы. Сложно себе представить, чего будут бояться наши потомки через 100 лет.
Не знаю, бывали ли на нашей планете спокойные времена? Не уверен. По крайней мере судя по тому, что до нас донесло искусство. И эта уязвимость или хотя бы ощущение уязвимости человечеством в целом и человеком в частности и есть то зерно, из которого прорастает искусство. Оно говорит о том, как с этими страхами жить. Как обороняться, как их победить или принять. Более того, мне кажется, что во многом из чувства страха рождается в том числе и такое прекрасное чувство, как любовь. Так что надо учиться с этими страхами жить.
— Вспоминается так называемый эксперимент «Вселенная-25», суть которого заключалась в создании для мышей идеальных условий для жизни — в отсутствии хищников и болезней, с изобилием еды и воды. Итог печален — мыши вымерли.
— А уж человеку тем более необходима борьба, она лежит в основе нашей сущности. Иначе возникает то, что Чехов назвал «мерехлюндия» — необъяснимая тоска, меланхолия и апатия. Нам необходим повод за что‑то бороться и что‑то защищать…
Подготовила Елена Боброва
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 97 (7673) от 30.05.2024 под заголовком «Нужно учиться жить со страхами».
Комментарии