Революционный этюд Дениса Мацуева. Пианист-виртуоз дал концерт в Петербурге
Как рассказал музыкант на пресс-конференции, данной в день этого концерта в Бетховенском фойе Большого зала, он вдруг понял, что выдался свободный вечер и «это непорядок». Порядка ради Денис решил заполнить его сольным концертом, программу которого впервые исполнил в родном Иркутске на своем фестивале «Звезды на Байкале», а после Петербурга отправится с ней в большой тур по лучшим концертным залам Европы и Америки.
Пианист Денис Мацуев посвятил свой сольный концерт 70-летию Малого зала Филармонии. ФОТО Стаса ЛЕВШИНА
Выступления в петербургской Филармонии Денис Мацуев старается ежесезонно включать в свой концертный график. Здесь он в большом почете еще и потому, что является большим другом маэстро Юрия Темирканова. Роднит обоих музыкантов кроме любви к музыке любовь к природе, терпким шуткам, простым человеческим радостям. Остальное, скорее, отличает. Первый, скорее, флегматик, склонный к уходам в себя, неторопливости, немногословности. Второй - сангвиник, громко и заразительно смеющийся, быстро говорящий, выбегающий своими аршинными шагами на сцену, как на футбольное поле.
Но на таком контрасте легче возникают взаимодополняющие творческие союзы. К тому же Юрий Хатуевич в свое время высоко оценил Дениса как невероятно одаренного молодого музыканта, тот был польщен таким отношением к нему со стороны патриарха российской дирижерской школы.
В новую программу своего сольного концерта Денис Мацуев включил две сонаты Бетховена - Двадцать третью «Аппассионату» и последнюю - Тридцать вторую, а также этюды-картины Рахманинова, «Размышление» Чайковского и си-минорную сонату Листа. При всей хрестоматийности и очевидности выбранных композиторов в драматургии соположенных сочинений все же была своя интрига. Тональности этих двух сонат Бетховена соотносились как тоника (фа минор в Двадцать третьей) и доминанта (до минор Тридцать второй), а нисходящий громоподобный мотив зачина Тридцать второй сонаты эхом отражался в теме главной партии сонаты Листа, обнаруживая продолжение бетховенской идеи. Бетховенско-листовскую взрывчатую импульсивность можно было расслышать и в Двенадцатом этюде-картине Рахманинова из 39-го опуса.
Бетховену было отдано почетное первое отделение. «Аппассионату» пианист исполнил в рамках добротного школьного канона, словно решив унестись мыслями в годы учебы и представить себя на ответственном экзамене. В ней было больше скованности, чем свободы, больше следования нотам, чем тому, что за ними. Пережимы динамики в сторону «громко» и «еще громче» тоже свидетельствовали о страхе перед школьным экзаменом, хотя вряд ли Мацуеву этот страх был ведом.
Путь к финалу сонаты оказался тернист и лежал через немало смазанных или небрежно сыгранных нот, «блох» можно было ловить и в финале. Среднюю медленную часть - благостную тему, напоминающую простодушный гимн с последующими вариациями, - пианист отыграл как-то чересчур торопливо, не углубляясь в интонационные смыслы, не ища ассоциаций. Громокипящий финал был лихо отбарабанен, хотя артикуляционная четкость, без которой невозможно говорить о понимании стиля Бетховена, иногда оборачивалась кашей.
Во время исполнения Тридцать второй сонаты вспомнилась ее интерпретация Григорием Соколовым, явившим в ней целый шлейф музыкально-философских, литературных ассоциаций. Денис услышал в первой до-минорной части предвестие Листа, пронесясь сквозь нее шумноватым механистическим ураганом. Лишь медленная, медитативная вторая часть заставила Дениса Мацуева остудить пыл, успокоиться и задуматься о вечном.
Обе сонаты Бетховена показали, что этот композитор для пианиста находится где-то в пространстве сковывающих школьных правил. Свободу интерпретаций Мацуев показал во втором отделении, отданном Чайковскому, Рахманинову и Листу.
«Размышление» Чайковского он сыграл, будто импровизируя. Всплески арпеджато аккордов создавали иллюзию, что пианист играет не по клавишам, а по струнам гитары или арфы. В стихию обожаемого Рахманинова Мацуев окунулся, как в родные воды. В ля-минорном этюде-картине со скорбным мотивом Dies irae он идеально выдерживал мягкое пиано, а в ее заключении услышал и что-то джазово-блюзовое.
Масштабу знаменитой мацуевской виртуозности оказалась соразмерна си-минорная соната Листа, в которой нет названия, но есть хорошо знакомая модель борьбы добра и зла, мучительные фаустовские вопросы бытия. Здесь можно было не сдерживать темперамент, чувствуя себя свободным художником за мольбертом, доводя публику, до отказа заполнившую Малый зал, до экстаза.
Получив необходимую дозу оваций, пианист вновь сел за рояль, сыграв «Музыкальную шкатулку» Лядова как сладкие грезы о детстве, самой сказочной поре человека.
Песенным очарованием был исполнен и второй бис - ля-минорный этюд Сибелиуса. Многозначительной точкой в теме воспоминаний о бурной фортепианной юности Дениса стал ре-диез-минорный этюд Скрябина - «Революционный», образовавший идеальную пару к бетховенской «Аппассионате».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 182 (6535) от 30.09.2019 под заголовком «Революционный этюд Дениса Мацуева».
Комментарии