Прислуживаться тошно
На недавно завершившейся Неделе французского кино был показан фильм Бенуа Жако «Дневник горничной» по одноименной книге Октава Мирбо. Сейчас этот фильм вышел в прокат.
Ролью горничной Селестины актриса Леа Сейду, знакомая нам по фильму «Жизнь Адель», окончательно закрепила за собой статус звезды французского кино.
Написанный в 1900 году роман Мирбо произвел в Париже сенсацию. «Суровая и беспощадная критика буржуазного общества» все еще воспринималась крайне остро. Обнаружилось, что представители высших классов не только эгоистичны, бессердечны и жестоки (со времен Бальзака к этому уже можно было привыкнуть), но главным образом мелочны и невообразимо грязны. А вот это стерпеть было уже сложнее.
Разоблачать постыдные тайны окружающих Октав Мирбо доверил хорошенькой горничной Селестине – ее дневник полон описаний пагубных пристрастий и непристойных похождений господ, а также нескончаемых ехидных замечаний по поводу их наружности, замшелых гигиенических привычек и дурного вкуса. Ничуть не снисходительнее эта парижская штучка и к своим собратьям-слугам: все они, разумеется, деревенские невежи без каких-либо представлений об изящном. Самое себя Селестина ценит очень высоко, то и дело делая мимолетные комплименты своей внешности, уму, чувству стиля, а также любвеобильности и религиозности. В любом порядке. Галантно-жеманный, временами претенциозный, всегда презрительный, а иногда и яростный тон рассказчицы делает текст Мирбо расчетливо оскорбительным (представим себе дневник, который мог бы вести чеховский лакей Яша из «Вишневого сада»).
И, однако, Селестина непроста. Наряду с простодушными признаниями («Больше всего меня приводят в восторг белые лосины, плотно облегающие крепкие бедра») она способна на чисто французское остроумие и, рассуждая о власти денег и «пошленькой угодливости» бедняков, вкладывает в уста почтенной горожанке восхищенную сентенцию о соседях-миллионерах: «Они отвратительные люди, и мы очень ими гордимся!» Иногда в отвращении героини к власть имущим слышится нечто куда более грозное, чем обычное лакейское высокомерие. Этот союз низости и наблюдательности не случайно оказался ценным материалом для кинематографа.
«Дневник горничной» экранизировали не раз. Обе главные экранизации романа стали классикой мирового кино: фильм Жана Ренуара (1946 года – в его «американский период») и Луиса Бунюэля (1964). Вместе с фильмом Бенуа Жако все три опыта составляют увлекательнейший сюжет об искусстве режиссерской интерпретации – с одной стороны, и о том, как время влияет на восприятие литературного произведения – с другой.
Набор событий романа, использованный режиссерами, приблизительно один и тот же. Селестина приезжает в провинцию в дом своих новых хозяев – Ланлеров. Мадам отвратительно скупа и ничтожна, месье бегает за каждой юбкой. Есть еще Жозеф – лакей, дворецкий и садовник в одном лице. Мрачный брутальный субъект, «хозяин жизни», националист и ярый антисемит с типичной психологией и идеалами «мелкого лавочника». (Это важно для Мирбо как активного «дрейфусара» – то бишь сторонника прогрессивных антимилитаристских сил в важнейшем для Европы судебном процессе капитана Дрейфуса.) В разных частях романа есть истории о молодом барчуке, умирающем от чахотки; об изнасилованной и убитой маленькой девочке (Селестина подозревает Жозефа), о ценном хозяйском серебре; о сумасшедшем господине, поедающем в своем саду цветы и зверьков. А в финале Селестина, не в силах противиться «странной власти», которую получил над ней Жозеф, выходит за него замуж, становится хозяйкой кафе, купленного на украденные у господ деньги, и, кажется, совершенно счастлива.
И Ренуар, и Бунюэль перетасовали все части сюжета, как колоду карт, – но каждый счел необходимым реабилитировать, а то и возвысить героиню, и уж точно – спасти от брака с Жозефом. В исполненном изысканной прелести мире Ренуара Селестина, сыгранная Полетт Годар, была воплощенным очарованием. Господа, конечно, были гадки, а лакей Жозеф – пугающе циничен и жесток, но слабый и безвольный чахоточный господский сын неожиданно оказывался способен на подвиг во имя любви. Более того – украденное серебро Селестина раздаривала простому народу на городском празднике, а ужасный лакей-убийца был повержен влюбленным героем и изгнан ликующей толпой горожан. В примиряющей утопии Ренуара благородство «молодых месье» выглядело жизнеспособнее грубой силы деклассированных преступных элементов. Мир изменился навсегда: Селестина и ее возлюбленный уезжали вместе, оставив позади классовые различия.
Луис Бунюэль переносит действие на тридцать лет вперед, а Селестину у него играет великая Жанна Моро. Это гарантирует такую степень непроницаемой загадочности героини, которая сама по себе – отдельный сюжет. Она умна, насмешлива, добросердечна и чуточку печальна, а интрижка с лакеем – лишь безуспешная попытка добыть улики, разоблачающие насильника и убийцу.
В итоге героиня Жанны Моро выходит за соседа своих бывших хозяев, из горничных становясь госпожой. А Жозеф открывает свое кафе и в финальных кадрах приветствует толпу манифестантов, идущих под лозунгами «Франция для французов». Антисемитские «брошюрки», фигурирующие в романе, для Бунюэля крайне важны: от националистов-«имперцев» до фашистов – один шаг. Октав Мирбо не дожил до времен оккупации, но он точно определил место бывшего лакея.
Занятно, что сегодня Бенуа Жако восстановил роман в правах. Его экранизация лишена сценарных вольностей, а французская провинция рубежа XIX – XX веков воспроизведена в фильме со всей возможной скрупулезностью. Селестина Леа Сейду – цепкая, неглупая девица, чье хорошенькое личико только красит выражение лютого презрения и глухой ненависти. Уничижительные ремарки и колкие апарты, на которые так щедра была героиня романа, в фильме переведены в текст – и прелестная горничная, скромно потупив взгляд, цедит сквозь зубы ясно различимые проклятия своим господам.
Ей и в самом деле есть на что жаловаться: Бенуа Жако постарался вместить в повествование как можно больше неприятностей и тягот, выпавших на долю бедной горничной. Ей приходится выполнять тяжелую работу, терпеть унижения, попреки, домогательства мужчин и тиранство женщин, развлекаться разговорами об абортах и изнасилованиях в кругу товарок и ежеминутно лицемерить, делая вид, что она не замечает мерзости, в которой погрязли так называемые люди из приличного общества.
Когда содержательница публичного дома предложит ей место, Селестина даже позволит себе уронить скупую слезу в рюмочку с кюрасао. Сакраментальное «как низко я пала!», имеющееся в тексте романа, героиня Леа Сейду убирает в подтекст. Ее цинизм давно перестал быть средством защиты и сделался самоцелью. Пожалуй, впервые в истории экранизаций романа Жозеф (Венсан Линдон вернул герою крестьянскую основательность, ничуть не затрачиваясь на «животный магнетизм») имеет все основания для своего прозрения: «Вы такая же, как я».
В финале фильма Жако, строго по тексту, Селестина вместе с Жозефом уезжает из ограбленного дома. И если у автора романа сто с лишним лет назад, возможно, еще оставались иллюзии по поводу иррациональной страсти, которая оправдывает героиню, или ее убеждения в том, что «преступники никогда не бывают так ужасны, как честные люди», то у современного режиссера таких иллюзий нет вовсе. Сегодняшняя Селестина окончательно распростилась с остатками сочувствия. Теперь ей просто все равно.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 118 (5491) от 02.07.2015.
Комментарии