Послевкусие

Великий филолог В. Я. Пропп когда-то записал в дневнике: «Литература не имеет ни малейшего влияния на жизнь. Литература сильна тем, что вызывает острое чувство счастья. А счастье облагораживает». Именно так: мы и читаем, и в театр ходим за счастьем. Чаще всего безуспешно. Но иногда...

Источник: news.rambler.ru

Это всего-навсего представление кукольного театра, которое лучше, как и объяснил его создатель, – играть в кузове рассупоненной полуторки, в уголке ослиного базара. Простодушнейшее кукольное представление.

Грузинскому князю завещан от французского дядюшки преогромнейший бриллиант, самый большой в мире. Но, чтобы получить его, князь должен жениться на французской маркизе. Однако хитрая Ханума сама хочет замуж за красавца-князя и расстраивает свадьбу. А прекрасная маркиза успевает обвенчаться со своим невзрачным малоимущим возлюбленным Александром Эффелем. Потом благородный князь подарит ей алмаз, и тогда Эффель возведет в Париже на эти деньги свою башню – как песнь торжествующей любви...

Чушь несусветная. И эта несусветная чушь вызывает у зрителя состояние блаженства – абсолютного, полного, физиологического.

Что вызывает блаженство? Все.

Формат этого театрика, словно устроенного между стульями и диваном, формат идеальный, антропоморфный. (Сам Габриадзе – см. по книге М. Дмитревской – говорил, что это размер дворика его детства, 10 кв. м.)

Это гармония дивных красок, звучащих как музыка – алых и оранжево-красных, золотых, бирюзовых, нежно-лиловых. Эти цвета надо прописывать больным вместо пилюль. Это формат персонажей – фигурки, главные, второстепенные и третьестепенные, различаются размером. Это шелковистость грузинской речи, так слитой с синхронным переводом, что кажется, будто русский объединен с грузинской речью в единый язык. Во сне же нет языков, мы просто понимаем, и – все.

И так восхитительно истинное благородство кукольных героев. И так гармоничны сновидческие синкопы сюжета – во сне же мы не озабочены логикой происходящего.

И этот дивный привкус мировой культуры – пряной грузинской и изысканной французской, когда Ханума, Ван Гог и младенчик Пикассо, спускающийся с небес, – все в одном «кадре», естественны и нерасторжимы. И миропорядок – единый, общий – и для Грузии, и для Парижа.

И вот вы выходите из модернового замка Новой сцены Александринки, и вдыхаете влажный питерский воздух, и бредете по слякотному тротуару как можно дольше, чтобы насладиться послевкусием. Оно наполняет вас – от мерзнущих пальцев до распустившегося в лепешку лица – истомой. Внутри щекотно, как когда вы просыпаетесь и пытаетесь вспомнить, что же вам снилось, воспроизвести в сознании обрывки сцен, возгласы, перехваты дыханья... И кто это был, и что это было – не объяснить. Остается только это дивное и сладкое утреннее пробуждение.

Что так бывает, мы уже и подумать не могли, а оказывается, бывает.

Господь, дай долгих лет Резо Габриадзе.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 042 (5415) от 12.03.2015.