Иван Гынгазов дебютировал в опере «Самсон и Далила»
33-летний тенор Иван Гынгазов дебютировал в сложнейшей партии Самсона в опере «Самсон и Далила» Сен-Санса. Его партнершей выступила выдающаяся меццо-сопрано Екатерина Семенчук, а за пультом был дирижер Кристиан Кнапп.
(с) Мариинский театр. Фотограф Наташа Разина. 2021 г.
Когда Валерий Гергиев решил спустя десятилетия вновь поставить в Мариинском театре оперу «Самсон и Далила», скептикам показалось, что в театре нет тенора-тяжеловеса, готового регулярно демонстрировать магические силы – своего драматического тенора и его библейского героя-силача, обрушившего языческий храм филистимлян. Но Гергиев доверяет своей интуиции, диктующей ему, что надо и что не надо.
В России эта опера не идет больше ни в каком другом театре. Музыка Сен-Санса, спору нет, бесконечно красива, схлестывая две красоты – внешнюю и внутреннюю, языческую и христианскую. Здесь, с одной стороны, – мир иудеев, страдающих за свою веру, с другой – мир убийственной роскоши филистимлян, приносящих кровавые жертвы Дагону, ежедневно утопающих в пороках.
Сначала «Самсон и Далила» появилась в Мариинском в 2003 году в постановке француза Шарля Рубо, осуществленная специально для меццо-сопрано Ольги Бородиной, для которой Далила всегда была любимой коронной партией. Скудноватое художественное решение спектакля, блеклая цветовая гамма и унылая предсказуемость мизансцен не приносили опере успеха. Шли годы, и в 2016 году родилась новая постановка греческого режиссера Янниса Коккоса, выступившего и художником-постановщиком. В визуальном облике спектакля он сделал ставку на русский театральный авангард начала ХХ века, соорудив в центре сцены нечто похожее на башню Татлина. Спектакль переливается всеми цветами радуги от картины к картине, напоминая о светомузыкальной системе Скрябина. Из этой системы координат сильно выбиваются лишь костюмы, сделанные в более традиционном ключе, и заурядная режиссура – слишком тривиальная сводка и разводка солистов и массовки. Спектаклю явно нужно было настояться, как хорошему вину, чтобы цвет, свет и геометрия форм обрели органичное существование. И сегодня этот спектакль выглядит как один из визуально эффектных в репертуаре театра.
На премьеру был приглашен один из превосходных американских певцов – тенор Грегори Кунде, который составил идеальную пару Екатерине Семенчук. За пять лет в этой партии перебывало не так много солистов, включая своих Августа Амонова, Михаила Векуа и Олега Видемана. Легендарный аргентинец Хосе Кура приезжал исполнить эту партию лишь в концертном исполнении вместе с любимой партнершей – Ольгой Бородиной, их выступление стало грандиозным событием на исторической сцене Мариинского театра. За пультом был француз Эммануэль Вийом. В этот раз в музыкальном конфликте иудеев и филистимлян за дирижерским пультом разбирался Кристиан Кнапп, балансируя между деловитостью и эмоциональностью.
Екатерина Семенчук, певшая Далилу на следующий день после двойного сольного концерта с Хиблой Герзмавой, вновь явила чудеса выдержки бегуна на длинные дистанции, чему их в Мариинском учит маэстро Гергиев. В первой арии героини ее голос лился как полноводная река, не знающая преград, – ровно, благородно, опьяняя Самсона и слушателей магией регистров, красотой французской речи. Невозможно было оторвать глаз и от пластики певицы, перемещавшейся по сцене, как львица, затягивающая круг жертвы. Верховный жрец Дагона – баритон Роман Бурденко создавал для такой жрицы идеальную опору, вдохновляя ее на коварный подвиг.
Главный герой спектакля – стройный, высокий и харизматичный тенор Иван Гынгазов обезоруживал и пленял натуральностью звучания, но иногда в ущерб округлости и полноты тона. Среди интонационных красок его голоса доминировала по велению роли краска жалобы и страдания, так называемая слеза. Лирики в тембре солиста было через край, а вот героики, стали и крепости в голосе недоставало. Это может прийти, а может и не прийти с возрастом и опытом, когда вырастет и голос, и весь организм. В голосе Ивана Гынгазова обнаруживалось тембральное сходство с самым популярным немецким тенором Йонасом Кауфманом, хотя, по признанию русского тенора, учившегося в Новосибирске, он вырастал на записях Франко Корелли, еще одного культового тенора ХХ века.
Иван Гынгазов исполнил уже не одну партию в Мариинском, а после его дебюта в «Самсоне» закрались смутные предчувствия, что маэстро Гергиев решил вырастить новую вагнеровскую звезду – Лоэнгрина, Зигфрида или Парсифаля для завоевания звуковых миров.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 79 (6917) от 05.05.2021 под заголовком «Подвиг нового Самсона».
Комментарии