Персонаж из квеста
Режиссер Яна Тумина известна как большая выдумщица. Каждый ее спектакль, будь то театрально-инженерные опыты с театром АХЕ или философско-чудесные размышления о творчестве Тонино Гуэрры в постановке «Солнечная пыль» Большого театра кукол, это всегда попытка показать зрителям другую реальность, не всегда совершенную, часто грустную, но непременно волшебную. Ее новый спектакль в театре «Приют Комедианта» называется «Тысяча и одна...» и будет показан 24 декабря. Яна ТУМИНА рассказала нашему корреспонденту, какой намек и какой урок для современников она обнаружила в восточных сказках
ФОТО предоставлено пресс-службой театра
– Яна, почему вы назвали эту сказочную историю модным словом «квест»?
– Мы искали разные формы актуализации материала, размышляли, каким образом сегодня возможно попасть в эту архаичную историю под названием «Тысяча и одна ночь»? Нам было интересно, как соприкасаются сегодняшние люди с арабскими сказками. Квест – современная игровая форма коммуникации, которая создается по различным сценариям, и достаточно часто в основу этих сценариев берутся литературные сюжеты. Наши герои через законы этой формы попадают в различные ситуации восточных сказок.
– Это спектакль о любви?
– Основная тема, безусловно, связана с природой любви, но далее нужно отвечать уже подробнее – там много тем и смысловых звучаний. Наша творческая медитация началась с образа Шехерезады. С размышления о силе женственности. Вчитались в первоисточник, и стало понятно, что Шехерезада не просто красавица с пышными бедрами, но женщина прежде всего необыкновенно образованная.
Наш персонаж из квеста – это женщина, тоже выросшая среди книг и тоже весьма образованная, но совершенно потерявшая себя как женщина... Благодаря квесту она пытается обнаружить себя, обнаружить внутри себя эту несформированную женскую природу.
– Четыре персонажа – «ярко выраженные типажи» современного общества. Если не секрет, кто же это?
– Зрители их сразу узнают, так что всех называть не буду. Например, у нас есть «чистый сердцем» человек – типаж, свойственный не только русской литературе, но русской культуре в целом. Он прожил свою жизнь и остался при этом чистым сердцем. У нас его зовут Федор Иванович, пенсионер.
– Судя по всему, это будет страшная сказка, если на афишах стоит 16+?
– «Тысяча и одна ночь» – это сказки для взрослых. Как только мы хотим, чтобы наши дети прочитали эти сказки, мы берем переложения. В нашем спектакле звучит тема смерти – именно это одна из самых мощных линий восточных сказок.
– Для детей вы поставили замечательный спектакль «Театр изнутри» в БДТ. Вы хотели передать маленьким зрителям какое-то особенное, схожее с вашим, понимание искусства?
– «Театр изнутри» – это мое признание в любви к театру. С детьми работать всегда трудно. Но здесь они участники, а не зрители, поэтому не приходится думать о том, чтобы они не заскучали, сидя в зрительном зале. Спектакль живой, всегда разный, потому что нельзя предугадать поведение детей. Моя задача была – создать жесткую, устойчивую структуру, в которую сами дети привносят элемент абсолютной непредсказуемости. Конечно, спектакль выверен до минуты – мы играем по три спектакля в день и понимаем, что нужны четкость и слаженность.
Дети взрослеют, когда понимают причинно-следственные связи. «Театр изнутри» направлен на воспитание осознанного понимания чуда. Tы понимаешь, что у чуда есть закон, тогда сам можешь стать волшебником.
– На сцене вы создаете чудесный мир, отличный от того, что мы наблюдаем за стенами театра. Вы намеренно не хотите впускать в свое искусство реальность?
– Смотря что считать реальностью... Театр – это территория искренности. То, что волнует по-настоящему, то реально. А то, что форма такая магическая, так это просто отражения вкуса и видения. Зачем в искусство привносить неизмененную реальность? Сцена – это уже ИНОЕ пространство, отличное от жизни. Поэтому преломление любого материала необходимо.
– Вас привлекают прежде всего не драматические формы театрального искусства?
– Да, мне интересны кукольный театр, новый цирк – инженерный, кинематический, оптический, если при этом там еще каким-то образом можно оставить место для сопереживания, эмоционального включения зрителя.
– Вы до сих пор работаете в Инженерном театре АХЕ?
– Я была там и режиссером, и актрисой больше двенадцати лет. Мои творческие задачи изменились, биография изменилась. Если так можно сказать, случилась «завершенность».
– Расскажите про ваш русско-монгольский курс в Театральной академии. Как получилось, что вас назначили ответственной за дружбу между народами?
– Это федеральная программа. Мой муж актер, бурят по национальности, закончил нашу академию, и мы работаем в тандеме. Вот и решили: кому как не нам набирать такой курс. Это был эксперимент, и очень экстремальный: десять человек монголов, десять русских, одна кореянка. В общем, часть курса вообще не говорили по-русски. Первые два года усилиями всех педагогов мы искали точки соприкосновения в культуре, в мировоззрении, и в результате родились интересные, необычные спектакли. Очень интересный педагогический опыт. Драгоценные человеческие отношения со многими учениками.
– Вы стали преподавать, потому что почувствовали потребность делиться опытом и знаниями?
– Мне чужд гуманистический пафос, вроде того что надо воспитывать в молодых людях истинные ценности и тому подобное. Просто я сама люблю учиться и постоянно испытываю в этом потребность. И я учусь у своих студентов – получается взаимный обмен знаниями. Я получаю огромное количество энергии как режиссер, как человек, и мне есть что отдать. Я учусь у них восприятию современности и в свою очередь сама пытаюсь научить понимать и создавать искусство.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 241 (5367) от 23.12.2014.
Комментарии