Пан Кшиштоф удивляет

Выдающийся польский композитор Кшиштоф Пендерецкий, классик современной музыки, впервые принял участие в фестивале «Дягилев. P. S.» как почетный гость, получивший ежегодный приз - статуэтку «Удиви меня!». Балет «Тристан и Изольда» на музыку Пендерецкого был поставлен Изадорой Вайс для международной труппы молодых солистов Белого театра танца, и они дебютировали с ним на сцене Александринского театра. Кшиштоф ПЕНДЕРЕЦКИЙ рассказал музыковеду Владимиру ДУДИНУ о замысле новой оперы, признался в любви к России и Петербургу и подосадовал на не лучшие времена, переживаемые в Польше.

ФОТО Павла КОМАРОВА/ТАСС

- Вы впервые участвуете в фестивале «Дягилев. P. S.» Впервые на вашу музыку поставлен танец. Как получилось, что до сих пор вы не соприкасались с искусством Терпсихоры?

- Никто не заказывал мне балетную музыку. Все знали, что меня интересовали другие жанры, далекие от балетов: оратория, духовная и камерная музыка. Мне же самому казалось, что балет я всегда успею написать. В моей биографии был эпизод, когда я с Юрием Григоровичем обсуждал создание балета по «Мастеру и Маргарите» Булгакова, мы даже написали либретто, но потом как-то не задалось. Мне очень жаль, что я не продолжил работу над музыкой этого балета, что романа с танцем не случилось. Конечно, можно снова вернуться к этому сюжету, хотя творческий запал сегодня уже не тот, что прежде. К тому же я принялся сочинять новую оперу, которая отнимет у меня как минимум года два.

- Что, на ваш взгляд, так захватило в ваших композициях хореографа Изадору Вайс?

- То, что Изадора создает в своем Белом театре, - это не чистый танец, но и не пантомима, что-то между. Она самостоятельно выбрала фрагменты моих сочинений, без моей помощи. Думаю, что ее прежде всего привлекла форма, в которой нет конкретного содержания, достаточно лишь движения, ритма. Литературное же содержание она соединила с движением так, что оно не оставило пустот. Получилась какая-то совершенно новая форма.

- Не поделитесь, какую оперу сочиняете? Несколько лет назад вы рассказывали мне о планах написать «Федру».

- «Федру» я отложил, потому что понял, что у Расина нет хора, а я очень люблю ораториальный жанр. После нее я думал о «Ревизоре» по Гоголю, подготовил текст, но, когда увидел, что в этой пьесе так мало женщин, что на протяжении двух с половиной часов нужно будет слушать только мужские ансамбли, решил отказаться от этой идеи. Так что сейчас я думаю над созданием оперы по «Аустерии» Стрыйковского. Фантастическая тема для оперы - большая драма, которая меня интересует. Действие происходит на востоке Польши в период погрома. Никто не брался за эту тему у нас до сего момента, она продолжает оставаться отчасти табуированной. Трудно об этом говорить.

- Помнится, у вас были планы поставить одну из ваших уже написанных опер в Мариинском театре. С маэстро Валерием Гергиевым удалось договориться?

- Да, но с тех пор - молчание. Он действительно мне обещал когда-то, что поставит «Черную маску», мою лучшую оперу, но вы же знаете Гергиева, который за один раз делает сто разных вещей... Может, когда-нибудь и выполнит обещание. Надо бы ему напомнить.

- Петербург в вашей биографии играет особую роль?

- Впервые мы побывали здесь с женой Эльжбетой в 1962 году, когда проходили культурные обмены между композиторами наших стран, и оба влюбились в этот город. К сожалению, я приезжаю сюда не так часто, как хотелось бы.

- Как вы себя чувствуете сегодня?

- Вы знаете, хорошо, но страшно занят. Я думал, что на этом этапе жизни, когда мне за 80, я буду сидеть дома в тапочках, а оказалось, что это невозможно. У меня приглашения по всему миру, но от некоторых вынужден отказываться. В Россию всегда приезжаю с удовольствием.

- К чему в этот период жизни больше всего лежит душа?

- Я - ботаник. У меня есть парк 25 гектаров, который я сам посадил и которым горжусь. Гуляю среди деревьев, которые уже выросли с тех пор, как были посажены больше 40 лет назад. Я постоянно досаживаю деревья, места почти не осталось. Мне очень интересна садовая архитектура, которой я занимаюсь. Ну а с музыкой я живу давно.

- Напряженность в мире как-то влияет на творчество?

- Я сконцентрирован прежде всего на своей музыке. Политикой занимается моя жена, равно как и всем, что связано с повседневной жизнью. Я каждый день встаю рано и сочиняю. Так продолжается всю мою жизнь.

- Как живется сегодня в Польше?

- Не могу вам сказать всей правды. Потому что в данный момент у нас царит диктатура. Заменили многих выдающихся директоров в филармониях на удобных себе. А многие из них не имеют никакого понятия о культуре и искусстве. Сегодня в политике орудуют случайные люди, которые не должны заниматься политикой. В Польше был период коммунизма, но это время мы сегодня вспоминаем с ностальгией, потому что для культуры это был один из лучших периодов расцвета - на нее выделялись большие деньги.

- Что говорит вам интуиция о том, к чему катится мир?

- Думаю, что мир движется в нескольких направлениях. Демократия остается для нас наиважнейшей вещью, мы к ней привыкли, мы о ней мечтали. Но это сегодня уничтожается из-за идиотов, у которых нет ни способностей, ни идей, ни концепции, в каком направлении развиваться, в частности, Польше. Поэтому сейчас у нас не самое лучшее время. Если бы был моложе, то уехал бы.

- Ваша коллега композитор София Губайдулина недавно заметила, что мир стоит на самом краю пропасти.

- Нет, еще не настолько плохо, но он действительно уже не идет по прежнему пути.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 222 (5839) от 28.11.2016.