Пальмира на перепутье

Сегодня у всех на слуху Пальмира, освобожденная от варваров, которые сознательно ее разрушали. Она стала мощным символом не только культуры, но и политики. Пальмиру освободили благодаря нашему присутствию в Сирии. Борьба за святыни – в русских традициях.

Пальмира всегда была символом красоты, неотделимой от природы. В Коране есть легенда о многоколонном городе, стоящем в пустыне. Он является людям и исчезает. Пальмира – волшебный город. Расположение этих сливающихся с пейзажем колонн не случайно. Город стоит в стратегическом месте, отсюда контролируются дороги в пустыне.

Очевидно, что масштаб разрушений в Пальмире ставит вопрос – надо ли ее восстанавливать?

Уже прозвучали слова: не стоит, пусть останется памятником варварству.

В свое время в Эрмитаже обсуждалось, нужно ли реставрировать изувеченную «Данаю». Были люди, которые считали, что ее надо написать заново, чтобы никто не заметил, что с ней случилось. Другие предлагали оставить все как есть. Был найден компромисс: картину отреставрировали, сохранив все, что можно, тонировали места утрат, ничего не дописывая. В результате мы имеем великий шедевр со следами его биографии.

Точно так, на мой взгляд, надо поступить с Пальмирой. Ее надо восстанавливать, думая не о туристах, которые туда поедут, а о великом символе. Пальмиру в какой-то мере и разрушали потому, что она стала не столько местом религиозного поклонения, сколько развлечением для туристов.

Камни можно поднять и аккуратно, с применением реставрационных технологий, поставить на место. Для ЮНЕСКО и для нас всех это будет испытанием. Придется искать компромисс между потребностью общества во что бы то ни стало восстановить памятник и жесткими правилами Международной реставрационной хартии.

Пальмира может стать образцом восстановления. Только не надо пытаться воссоздать ее такой, какой она была изначально и теперь появляется в виртуальных детских играх. Она стала символом противостояния страшным силам, только частично представленным ДАИШ (организация, запрещенная в РФ). Они не признают неприкосновенность памятников. Уничтожение памятников – часть их идеологии. Такое уже было в истории.

Мы живем в городе, где сохранение и восстановление памятников – проявление общественной потребности. Не устаю повторять: Петербург сохранил исторический центр благодаря умело найденным компромиссам. Здесь постоянно идет серьезная борьба между необходимостью развивать город и сохранять наследие. Борьба чаще всего завершалась умным компромиссом.

В Петербурге много дворцов, это проблема. Они строились для того, чтобы в них жили люди. Нам достался город с архитектурными функциями, не предназначенными для современного использования. Мы сумели найти способы сохранять памятники и научились их использовать. Один из рецептов – общественное обсуждение.

Свежий пример – решение по реконструкции Михайловского дворца Русского музея. В результате обсуждений будет перекрываться один, а не два внутренних двора. У Русского музея есть замечательная возможность разместить коллекции в своих дворцах, придать этим дворцам новую жизнь. Важно наблюдать за ходом работ. Чаще всего поднимается крик: кто позволил, все разрушат, немедленно отменить... Потом интерес падает, работы продолжаются, все забывается. Советы нужны всем. Мы целый год спрашивали у посетителей мнение об экспозициях, размещенных в Главном штабе, что получилось, что нет.

Исторические здания осваивают не только музеи. Полезно, чтобы за этим процессом был общественный присмотр на разных уровнях. В нашем городе есть Совет по культурному наследию, Клуб петербуржцев с семинаром по эстетике городской среды, другие общественные организации. Многое можно обсуждать на профессиональном уровне.

Реставрация – процесс сложный. Там особый режим работы, сметы, финансирование. Все это вызывает нездоровый интерес и у публики, и у тех, кто хочет быстро и легко заработать. В Министерстве финансов любят говорить: деньги, выделяемые на культуру, вообще в пределах статистической погрешности. Но, как и всюду, есть возможность хищений. Особый разговор, как сделать реставрацию качественной и финансово обоснованной.

На реставрационные работы существуют отдельные сметы, но нет отдельной процедуры тендеров. Вокруг тендеров постоянно возникают скандалы, попытки их сорвать – жалобы, шантаж, подставные лица, организации, получающие аванс и исчезающие... Есть всего три-четыре фирмы, которые справляются с реставрационными работами. Для контроля существует Главгосэкспертиза и система штрафов. Контроль и штрафы охлаждают тех, кто хочет нагреть руки.

Музеи борются с криминальной средой, которая рождена законом о тендерах. Но закон отстраняет заказчика от результата. Проще говоря, люди, которые будут пользоваться плодами реставрации, заинтересованы в качестве работ. Для множества посредников качество значения не имеет.

Меня беспокоит, что реставрацию начинают воспринимать как сферу, где можно легко заработать. Боюсь, что неприятные истории, с ней связанные, могут дать государству повод забыть об обязательствах. К примеру, сократить финансирование реставрации церковных зданий. Решением правительства на это выделяются дополнительные средства.

Значительная часть нарушений в реставрационной сфере происходит из-за спешки. Блестящий пример – переезд Военно-морского музея. Поторопились объявить аварийным здание Биржи, выселить оттуда музей, который мог спокойно там оставаться. Степень аварийности здания большая, но не катастрофическая. Торопились с переселением: на директора музея сверху давили начальники, снизу партнеры. Всем надо было уложиться в сроки. Человек пошел на нарушения. Кончилось все очень плохо.

Теперь торопят Эрмитаж, спрашивают, почему медленно осваиваем Биржу. Мы не будем торопиться, надо провести тщательное обследование фундаментов здания, решить, как делать котельную. Биржа – один из лучших архитектурных памятников нашего города. Ее можно быстро покрасить, подмазать, но потом все обрушится. Реальные сроки реставрации надо тщательно просчитывать. Деньги на реставрацию часто дают под даты, надо ухитриться использовать их в реальные сроки. Часть финансирования, выделенного Эрмитажу к 250-летию, мы перенесли на последующее время.

Спешка создает условия аморального отношения к памятникам. Петербургский рецепт борьбы за их сохранение – не кричать, что все загубили, а предлагать рецепты.

О нашем городе любят говорить, что он консервативный, даже мракобесный. Ничего подобного. Это город, где идет борьба разных тенденций. Она бывает острой в политике, в искусстве и в реставрационном деле. Это борьба людей, отдающих силы на то, чтобы защитить город, и имеющих свой взгляд на его развитие.

Реставрация – не уколы ботокса и не косметическая хирургия. Памятники меняют функцию. Проблема в том, чтобы найти для каждого из них правильную функцию и сохранить дух истории. Так происходит в Эрмитаже, Петергофе, Царском Селе, Гатчине, Павловске...

Реставрация, воссоздание, приспособление неизбежно стирают с памятника некоторые черты времени. Поэтому не надо все доводить до гламурного блеска. Стоящий на болоте Петербург – город волшебный, не зря его называют Северной Пальмирой.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 054 (5671) от 30.03.2016.