От малахита до мрамора. «Каменные» сокровища Эрмитажа
Бывает, любуешься известным полотном в одном из залов Эрмитажа, а потом отведешь взгляд и увидишь, будто впервые, чудесную вазу из яшмы. И стоишь перед природным камнем, дивные узоры которого «раскрыла» рука камнереза, не в силах оторвать глаз. А оглянувшись, в который раз отмечаешь сказочной красоты «оправу», в которую помещена вся коллекция живописи, - в интерьерах использован мрамор, малахит, лазурит, порфир... Неудивительно, ведь по богатству и разнообразию предметов декоративно-прикладного искусства, выполненных из таких материалов, по масштабу «каменного» оформления эрмитажных палат этому петербургскому музею нет равных в России. Да что там - в мире подобных собраний раз-два и обчелся.
Мастерство старых умельцев, сотворивших исполинскую Колыванскую вазу из хрупкой яшмы, более полутора веков вызывает восхищение ценителей российского камнерезного искусства. ФОТО Замира УСМАНОВА/ИНТЕРПРЕСС
Мельница Фонгезеля
В художественной обработке камня русские мастера достигли небывалых высот, в чем легко убедиться, побывав в Государственном Эрмитаже. А развиваться в России это искусство стало благодаря инициативам основателя Петербурга, царя-плотника, и его неукротимой энергии. Причем мастера-камнерезы, имена которых история большей частью не сохранила - в отличие от творцов живописных полотен, - имели дело преимущественно с отечественным цветным камнем, что тоже явилось результатом петровских преобразований.
Основанное им горное ведомство, Приказ рудокопных дел, приступило к работам, связанным с поиском таких месторождений, и результат не замедлил сказаться. В скором времени на Урале, в алтайских горах, а затем в Забайкалье рудознатцы стали находить пригодные к обработке минералы, твердые и мягкие породы, из которых можно было делать (помимо огранки драгоценных камней) настольные украшения, шкатулки, письменные приборы, другие изысканные изделия для царской семьи и знатных вельмож.
Мало того, по указу Петра I в октябре 1721 г. началось строительство первой в России гранильной (камнеобрабатывающей) фабрики. Голландскому мастеру Питеру Фонгезелю он повелел соорудить ее в Петергофе, поблизости от своих владений. И уже через пару лет эта «ветряная мельница и амбар, в котором пиловать и полировать», согласно указу царя, следовало разные «мягкие» камни, используя мельничные механизмы, начала действовать.
Это были первые, не всегда успешные шаги в освоении такого материала, но начало было положено. А когда из Академии наук, при которой петергофская гранильная мастерская числилась, это производство было передано в Императорский кабинет, работы с камнем и вовсе пошли в гору. Уже в XVIII в. некоторые русские камнерезы виртуозно владели этим ремеслом, освоив резку, обработку и полировку камня (умело сочетая его текстуру и цвет с формой изделия), а в XIX в. используя технику римской, флорентийской и русской мозаики.
От Петергофа до Колывани
Цветные камни, применявшиеся в художественном оформлении столичных дворцов, не просто пошли на изготовление изящных поделок. Эти изделия выполнялись зачастую по эскизам художников и архитекторов первой величины: Джакомо Кваренги, Карла Росси, Андрея Воронихина и др. Причем многие из таких произведений искусства, попадавших порой в качестве дипломатических подарков в столичные дворы за рубежом, получили известность далеко за пределами России.
В то же время перечень минералов и горных пород неизменно расширялся: для изготовления мелких вещей, увесистых чаш и ваз камнерезы все чаще стали использовать добываемые в Сибири, на уральских и алтайских месторождениях агаты, топазы, горный хрусталь, а также яшмы, порфиры, кварциты. А петергофские мастера, достигшие в этом ремесле немалых высот, отправляясь в Екатеринбург, где появилось второе в России гранильное производство, и на Колыванскую шлифовальную фабрику (Алтай), передавали свое мастерство собратьям по камнерезному делу...
История названных предприятий известна, впрочем, достаточно хорошо, ей посвящено много работ. А вот провести экскурс по некоторым показательным в этом отношении парадным залам Эрмитажа теперь, когда двери музея из-за пандемии коронавируса закрылись, можно в режиме виртуальной прогулки.
Недаром этот музей кроме ценителей живописи и декоративно-прикладного искусства со всего мира так неудержимо притягивает геологов. Они, конечно, отдают должное эрмитажной минералогической коллекции, значительная часть которой «воплощена» не только в бесчисленных вазах, чашах или столешницах, но и в колоннах, торшерах, пилястрах...
В этом обширном собрании драгоценных и цветных каменьев, которые образовали своего рода музей в музее, можно встретить и минералы (скажем, малахит и кварц), которые легко узнают даже непрофессионалы, и декоративные горные породы, такие как орлец, яшма, брекчии, кварциты, а также мраморы и граниты. Словом, все то, что имеет отношение к отечественному горному делу, отражая как нельзя лучше минерально-сырьевое богатство России...
Мраморный Победоносец
Войдя в Зимний дворец, от которого потянулся комплекс эрмитажных зданий, оказываемся в вестибюле и, ступая мимо величественных ваз (одна из них яшмовая, другая сделана из гранатового гнейса) по мраморному в шашечку полу, подходим к Иорданской (Посольской) лестнице. Когда в елизаветинские времена дворцовые покои строили по проекту Франческо Растрелли, она была деревянной с металлической балюстрадой, а колонны, украсившие верхнюю площадку, облицованы были розовым стюком, то есть искусственным мрамором.
После пожара 1837 г., от которого пострадала значительная часть Зимнего, лестницу восстановили по проекту Василия Стасова, сохранившего основной замысел своего предшественника. В таком виде она до нас и дошла: ступени из каррарского (итальянского) мрамора, резные балясины и вазы по углам, выполненные из того же материала, и великолепные колонны высотой 7,5 метра на верхней площадке, вырубленные из сердобольского карельского гранита.
До эпохи Николая I камень в интерьерах дворца использовали ограниченно, как того требовал господствовавший стиль барокко. Только один зал, Большой тронный, он же Георгиевский, целиком был оформлен в цветном российском мраморе. Однако его интерьеры (как и Яшмовой гостиной) были полностью уничтожены огнем.
Когда это творение Дж. Кваренги воссоздавали по стасовскому проекту (1838 г.), в Комиссию от строений поступило распоряжение Николая I, пожелавшего «Георгиевскую залу стараться сделать, ежели это возможно, всю из белого каррарского мрамора». Такой же камень, хоть и других цветов, в Карелии и на Урале уже добывали, но он в этом случае не очень-то подходил. По привезенным в Каррару (область Тоскана) чертежам из мраморных глыб на месте были вырублены монолитные колонны и доставлены при участии русского посольства в Петербург морем.
Ныне это один из величественных залов Эрмитажа, украшенный вазами и чашами: обелиски у входа из уральского орлеца (родонита), паркет, набранный из 16 пород дерева, стены, облицованные каррарским мрамором (из него же высечены колонны и пилястры, украшенные позолоченными капителями) и бронзовые люстры. А над тронным местом - барельеф Георгия Победоносца, тоже мраморный, с неизменным копьем. Кстати, именно здесь висело некогда огромное панно в виде карты СССР, набранное из минералов и украшенное драгоценными камнями, перешедшее в 1987 г. одному из геологических музеев Ленинграда.
Со времен греков и римлян...
В состав личных покоев Александры Федоровны, супруги Николая I, входила созданная Огюстом Монферраном гостиная, называвшаяся Яшмовой. Основу ее декоративного убранства составляли колонны из коргонского (алтайского) порфира, который в XIX в. называли яшмой. Восстанавливая после пожара эту комнату, откуда императорская чета выходила на балы, церемонии и банкеты, проходившие в аванзалах Невской анфилады, Александр Брюллов сохранил первоначальный ее облик (1839 г.), но решил придать ей другой вид, полностью «одев» ее золотом и малахитом.
Залежи малахита, прекрасного поделочного камня, находили на Урале при разработке медных рудников, Гумешевского и других, еще в петровскую пору. Со временем, когда возросла добыча, его стали использовать не только в дамских украшениях, но и как материал архитектурного декора, а вершиной такого оформительского искусства по праву считается Малахитовая гостиная. «Богатая Сибирь заменила свою яшму своим же золотом и малахитом, который, по нашему мнению, - писали современники, - роскошнее и красивее яшмы».
Покрытые белым мраморным стюком стены гостиной хорошо оттеняет выполненное в технике русской мозаики зеленоватое «облачение» колонн, пилястров, каминов и ваз. Здесь нашел применение малахит уральского Меднорудянского месторождения, на полированной поверхности которого можно изучать разновидности этого камня (бирюзовый, плисовый, корпусной) и типы набора пластин: ленточный, радиальный, «мягкий бархат» и др. Изделия из того же малахита украшают ныне Георгиевский зал, Итальянские просветы и верхнюю площадку Советской лестницы, по которой ступали когда-то члены Госсовета, другие залы музея.
Щедро «одарен» камнем и Павильонный зал, который в 1858 г. создал архитектор Андрей Штакеншнейдер на месте бывших здесь помещений, соединив черты античности, классицизма и восточные мотивы. Но богатое каменное убранство заметно не столько в интерьере этого зала (мраморные колонны, «скрепленные» арками, позолота лепного декора, ниша, оформленная колоннами из крупногалечного конгломерата, «фонтаны слез»), сколько в столешницах, мозаичных орнаментах пола, набранного из разных сортов мрамора, и картине, выложенной на полу в стиле римской мозаики из кубиков смальты, цветного стекла.
Эту вдвое уменьшенную копию древнеримского оригинала, найденного при раскопках, в 1847 - 1851 гг. выполнили стажировавшиеся в Италии мозаичисты Василий Раев, Егор Солнцев, Иван Шаповалов и Семен Федоров, мастера петергофской фабрики. Здесь же кроме нетленных, исполненных в камне зарубежных работ можно увидеть и шедевр петергофского камнереза Ивана Соколова, который экспонировался на Всемирной выставке в Лондоне (1851 г.).
Это столешница, где на фоне черного итальянского мрамора мастер изобразил из яшмовых пластин кроху-щегла, сидящего на ветке виноградной лозы (прозрачный зеленоватый оникс) и окруженного венком из синих лазуритовых цветов. Творение Соколова удостоилось лестного отзыва членов жюри («Мы не думаем, что столь трудные и так хорошо сделанные произведения были когда-либо исполнены со времен греков и римлян») и французского ордена Почетного легиона...
Алтайское чудо
Однако, прогуливаясь по бесконечным анфиладам, встречаешь не только миниатюрные образцы такого тонкого искусства, но и монументальные изделия. Самое заметное из них, конечно, Колыванская ваза, украсившая один из залов Нового Эрмитажа и сотворенная из гигантской глыбы зелено-волнистой ревневской яшмы (такой монолит длиной 24 аршина - огромная редкость), которую нашли, отделили от материнской породы и доставили на колыванскую фабрику рабочие Алтайского горного округа.
Это каменное чудо, пятиметровая овальная монолитная чаша на трехчастной ножке, стоящая на массивном кубическом постаменте, была сделана колыванскими мастерами (обработка яшмы трудна: эта порода хрупка и трещиновата) по проекту академика Авраама Мельникова и доставлена в Петербург в 1843 г. Но 19-тонная высотой более 2,5 метра ваза, самая большая в мире, поражает не только размерами. Не менее удивителен ее природный рисунок: набор параллельных полос разных цветов - серовато-зеленого, черно-зеленого, белого и бесцветного. На полированной поверхности разных частей Колыванской вазы, по словам специалистов, можно прочесть всю геологическую историю ревневской яшмы.
Материал подготовлен на основе статей, которые сотрудники Эрмитажа Наталья Никитина и Наталья Мавродина опубликовали в спецвыпуске «Горного журнала» (2004 г.), а также работы из сборника «Минералогические музеи-2019. Минералогия вчера, сегодня, завтра». СПбГУ, 2019 (авторы Елена Ольховая и Наталья Мавродина).
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 083 (6681) от 19.05.2020 под заголовком «Яшмовая птица на ониксовой ветке».
Комментарии