Омерзительные выжившие

Объявлен список претендентов на очередной «Оскар». Среди них во множестве номинаций участвуют две картины, обе от знаменитых режиссеров, кумиров эпохи. И обе – о том, как на заснеженном Диком Западе люди стреляют друг в друга, испытывая сильные чувства.

Лохматость повышенная

«Выживший» мексиканца Алехандро Гонсалеса Иньярриту стал его новой амбициозной заявкой: в прошлом году Иньярриту сорвал банк со своим «Бердменом», который был награжден «Оскаром» как лучший фильм.

Новая картина – о жизни реального персонажа, первопроходца Хью Гласса. В начале XIX века он участвовал в экспедиции за мехом и неудачно натолкнулся на медведицу с медвежатами. Медведица охотника изломала. Спутники оставили тяжело раненного Гласса с двумя товарищами, чтобы они дождались его кончины и похоронили как следует. Товарищам, однако, тоже не захотелось ждать – неподалеку бродили индейцы. Поэтому они просто оставили Гласса помирать. Но он не умер.

«Выживший» в первую очередь воспринимается как видовое кино. Великолепные суровые горы, леса и равнины, покрытые снегом, вызывают настоящий восторг и достойны любых документальных фильмов о природе Северной Америки. Когда дело доходит до сюжета, восторги несколько утихают. В фильме Глассу добавили мотивации: здесь главный злодей (обаятельный, как всегда, Том Харди) еще и убивает его сына. Так что большую часть экранного времени мы наблюдаем рычащего и сопящего Ди Каприо, который, в обледенелых соплях и слюнях, упорно ползет вслед за бывшими коллегами, чтобы отомстить. Спит на снегу, сплавляется по рекам в шубе, прыгает с утесов и ночует в животе убитой лошади. В общем, сплошная воля к жизни и Джек Лондон во все тяжкие. Создатели фильма постоянно рассказывают, как тяжело им было снимать все это.

Но все-таки хочется судить фильм по результату, а не по количеству сложностей, которые на себя взвалили авторы.

Персонаж Ди Каприо напоминает гибрид Сусанина с Мересьевым. Еще смешнее и грустнее оттого, что кажется – ползет он в первую очередь за «Оскаром», так и не давшимся ему за все эти годы. Выплыл из-под «Титаника» – и пополз. Детское лицо обросло бородой, покрылось даже не гримировочными морщинами. А он все ползет...

Что здесь еще? Временами включается глуповатая какая-то мистичность «под Тарковского», с которой, кажется, «завязали» даже самые наивные российские студенты киновузов. Стыдные, плоские диалоги. Отчетливо компьютерные звери. И весьма формальные реверансы перед индейцами, за которые, кажется, самим индейцам должно быть обидно, уж настолько льстиво умиляются их «духовности». Тут уж лучше взять и пересмотреть «Мертвеца» Джармуша.

Жаль настоящей истории Хью Гласса, куда более простой, но одновременно обладающей тем невероятным драматизмом, который иногда бывает именно в невыдуманных сюжетах. Никакого сына там не убивали. Дело было летом или в начале осени, а не зимой. И когда Гласс добрался наконец до своих обидчиков – убивать он их не стал. А посмотрел в глаза, да просто отобрал любимое ружье, которое они у него украли.

Это беда Иньярриту: его влекут большие масштабы, эпичные просторы, сильные чувства. Но он, кажется, не понимает, что все это требует тем более убедительной камерности, психологизма, частного взгляда. «Война и мир» без Пьера Безухова неинтересны.

Обидно, что теперь даже и неплохой «Бердмен», прошлогодний оскаровский фаворит (и действительно лучший фильм Иньярриту), на этом фоне ретроспективно как-то портится и кажется, что его плюсы, скорее, случайны.

Словом, если кому и следует тут дать «Оскар», так это блестящему оператору Эммануэлю Любецки. Впрочем, у него их и так много.

Свои в такую погоду дома сидят,
телевизор смотрят

Сняв «Омерзительную восьмерку», Квентин Тарантино создал уже второй подряд вестерн: до этого в 2012 году был замечательный «Джанго», где американские чернокожие нанесли ответный удар рабовладельцам и, в общем, всем дали прикурить. Нынешняя «Омерзительная восьмерка» – совсем другое дело: это, в общем, камерная история в стиле «Десяти негритят». Или, если говорить о Тарантино, возврат к истокам – к «Бешеным псам». Там восемь неприятных персонажей в одном помещении разбирались в своих простых отношениях. И тут восемь разных героев метель сводит в придорожном заведении посреди вайомингской глуши. Всех их играют замечательные актеры, все персонажи – по-своему крайне неприятные личности: женщина-убийца (Дженнифер Джейсон Ли), брутальный «охотник за головами», везущий ее на эшафот (Курт Рассел), еще один его коллега – чернокожий дезертир и садист (Сэмюэль Л. Джексон)...

Таких проблем, как Иньярриту, Тарантино не испытывает. Он всегда чувствителен, и весел, и остер, всегда отлично выписывает персонажей и придает им импульс (вспомнить хоть, как блистал тот же Ди Каприо в «Джанго»), язвителен и не позволяет себе излишней патетики. В «Восьмерке» герои палят друг в друга не только по причине общей злобности и неуживчивости, но еще и по идейным разногласиям. Конфедераты и янки, чернокожие и белые, мужчины и женщины, наконец, – у всех есть затаенный запас ненависти друг к другу, который очень быстро взрывается и выплескивается на кинопленку густой волной крови.

Тарантино использует трэш-приемы, чтобы язвить (как это умеет делать он один) по поводу американского общества и его изначальных проблем. Квинтэссенцией цинизма выглядит фальшивое письмо Линкольна (символа американского благородства), которое герои умиленно зачитывают друг другу в перерывах между актами бойни. Все эти детали довольно забавны... Но вот беда: вместе они никак не складываются. Тарантино забавляется своим действительно блестящим мастерством сводить вместе ярких героев и устраивать красочные сцены насилия – но как будто сам не очень понимает, что хочет из всего этого слепить. Ему, видимо, кажется, что этих приемов самих по себе достаточно для фильма, потому что они создают его «фирменный почерк». Печально, если так: Тарантино попросту коммерциализировал сам себя, поставил на поток, сделал пустой торговой маркой. Его в этом давно обвиняли – но каждый раз он опровергал критиков, выдумывая какую-нибудь очередную оригинальную историю. Но в час, когда Тарантино снимает фильм без сюжета, без интриги, наслаждаясь тем, что он Тарантино, – он перестает быть Тарантино. Одна надежда: это отвлекающий маневр. И пока мы негодуем на «Восьмерку», Квентин выудит из рукава и пальнет в зал чем-нибудь совершенно неожиданным.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 007 (5624) от 19.01.2016.