Ольга Бородина: «Невозможно вокал преподавать удаленно»
Солистка Мариинского театра меццо-сопрано Ольга БОРОДИНА дала свой первый большой мастер-класс в рамках II международного музыкального фестиваля «Приношение Елене Образцовой» на Международной творческой школе вокального и инструментального искусства. И поделилась впечатлениями с музыковедом Владимиром ДУДИНЫМ.
© Мариинский театр. Фотограф Наташа Разина, 2021 г.
– Как вам понравился мастер-класс в Культурном центре Елены Образцовой?
– Участники мастер-класса оставили, к сожалению, плачевное впечатление. Ведь это были люди, закончившие консерваторию, а они, на мой взгляд, попросту профнепригодны, не имеют понятия вообще ни о чем. Разве что о дыхании кто-то что-то слышал. Но о чем поют – точно не понимают... Возможно, они волновались, трудно сказать. Хотя я делала все для того, чтобы меня не боялись, пыталась как-то шутить. Меня же все обычно боятся.
– Это неудивительно, вы для них – величина огромного значения...
– Переболев ковидом, я чувствую себя как выжатый лимон, кажется, что у меня энергии вообще не осталось. Зато есть антитела, которые пришлось проверить, чтобы слетать в Италию.
– А навсегда уехать в более теплые края никогда не хотелось? В Петербурге не самый благоприятный климат.
– Да, здесь непросто, но уехать никогда не помышляла. Я – раба своего города, своей страны. Это не значит, что у меня не было квартиры в Нью-Йорке или дома в Италии. Но через месяц пребывания там я начинаю ждать, спать и видеть, когда же наконец вернусь домой. Мне очень тяжело долго где-то находиться. Разве что только для того, чтобы развеяться, отвлечься – это хорошо на какое-то время.
– Думаю, это синдром настоящего петербуржца.
– Да, тянет домой, в свое болото.
– Как же решать проблему с хорошими педагогами по вокалу?
– Проблема стоит очень остро. Недавно студентка уговорила меня, чтобы я послушала ее однокурсницу, которая мается, у которой уже на втором курсе от занятий со своим педагогом все стало болеть. Она рассказала, что педагог требует от нее «наполнять звуком сцену». Зачем же сцену, когда звуком зал надо наполнять? Вот такие педагоги работают, которые не знают, ни какие распевки давать, ни как правильно вести человека, имея при этом студентов, получая за них деньги. Как такое возможно?
– А сегодня же еще такая напасть, как занятия онлайн...
– Удаленно я не занимаюсь, это напрасно выброшенное, потерянное время. Невозможно вокал преподавать по Интернету. Есть у меня среди учеников китаец на втором курсе магистратуры (Ольга Бородина преподает дважды в неделю в Институте им. А. Герцена. – Прим. ред.). Я была вынуждена прервать с ним занятия на время изоляции. На сеансах онлайн возникает сильное искажение звука, к тому же задержка во времени, да и концертмейстера рядом нет. Я не могу оценить звучание по Интернету. Да, кто-то как-то умудряется заниматься, но мне кажется, что это бессмысленно.
– Очень хорошо, что вы взялись за педагогику. Кому, как не вам, передавать школу, традиции правильного пения.
– Но желание преподавать ко мне пришло далеко не сразу. Мало того что это Богом дано, сцена тоже учит. Я настрадалась с моими педагогами. Мне хватило ума взять лучшее, что у них было. Остальному научила уже сцена, партнеры, дирижеры, концертмейстеры – люди, которым я доверяю, которые могли мне открыто говорить о моих ошибках. Певцу очень сложно самому оценивать себя. Кажется, спел замечательно, а на самом деле – совсем нет. Или, наоборот, кажется, что издаешь противный ужасный звук, а со стороны говорят, что все прекрасно.
– Многие певцы открыто признаются, что не слышат себя.
– Мы не слышим себя, когда в зале плохая акустика. Тогда поешь как в воду, не понимая что происходит. Это ужасно для вокалистов, но такое бывает. При хорошей акустике мы себя все же слышим, но уже как бы в отдаче звука, когда он возвращается.
– А как вы искали свой звук? Когда поняли, что наконец его нашли?
– Я до сих пор его не нашла. Только сегодня у меня другие проблемы со звуком, связки уже не такие эластичные, голос сильно опустился после трех родов. А пение – это здоровье, с которым у меня всегда были какие-то проблемы, я же аллергик. Я прекрасно понимаю, что на сцену в девочках выходить уже не стоит, а бабушек не особо люблю петь, хотя и учу Графиню из «Пиковой дамы» Чайковского. Но желания искать новый репертуар у меня нет. Честно говоря, я устала от всего, хочу обычной жизни. Но поскольку в моей семье все держится на мне, особенно сейчас, я не имею возможности плюнуть на все и отправиться на рыбалку, в лес, заняться только домом и внуками. Приходится работать.
– Но душа певицы еще вибрирует, хочется «входить в резонанс» на сцене?
– Честно скажу, уже нет. И даже не потому, что чего-то не могу, что, впрочем, естественно. Я перестала получать удовольствие – вот это самое страшное. Мне не нравятся многие постановки. Я люблю, чтобы царила творческая атмосфера, как когда-то, когда на нашей сцене царили великие певцы, когда на сцене было электричество, когда туда хотелось.
– Фаза перехода от одной зрелости к другой – самая непростая.
– Это точно.
– А с другой стороны – феномен Доминго, который взял, да и придумал себе вторую вокальную жизнь. Как это можно объяснить?
– Вот это и есть именно «феномен». Как это можно объяснить? Во-первых, тем, что он – гений. Пласидо не сидит на месте, постоянно работает, вокруг него много людей и музыки, от этого он заряжается, мне кажется. Поэтому не останавливается. Удивительно, но даже если бы он просто походил по сцене, было бы здорово. Удивительная личность, музыкант.
– Но и вашей творческой биографии позавидует любая певица. Вы выступали на великих сценах мира.
– Мне очень повезло. Я слышала такие прекрасные спектакли с великими певцами, дирижерами, да и сама активно участвовала в творческом процессе.
– А на ваших записях сегодня учатся многие певцы не только в России, но и во всем мире. Элина Гаранча рассказывала мне, как ценит ваш голос, вашу индивидуальность.
– Да, как ни странно, это правда, многие учатся до сих пор. Мне об этом тоже говорят. И Гаранча сама мне говорила в «Метрополитен», что я – ее любимая певица. Многие, чтобы спеть спектакль в Мариинском театре, с утра ставят мои записи, чтобы распеться. Все это смешно, конечно.
– Вы – бесценный собеседник, поскольку готовы рассказывать о жизни без лакировки.
– Тем не менее об очень многом я не смогу рассказать, и таких эпизодов много на моей памяти. Я всегда была прямым человеком. Даже детям своим сказала: все говорят, что у меня плохой характер, но и слава Богу. Я не делала того, что не считала нужным. И мне кажется это правильным. Я не пела не свои партии, не пела то, что мне не нравится. А, на мой взгляд, очень важно петь то, что нравится, и получать от этого удовольствие, а не думать, когда же этот кошмар закончится.
– Мне кажется, у вас не «плохой», а просто сильный русский характер.
– Но все почему-то считают это плохим характером. Нужно со всем соглашаться, а потом через пять – десять лет потерять голос – вот тогда это будет считаться очень хорошим, покладистым характером. Я с такой точкой зрения не была согласна, даже когда вообще ничего собой не представляла. Я всегда очень хорошо понимала, что мне нужно.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 80 (6918) от 06.05.2021 под заголовком «Невозможно вокал преподавать удаленно».
Комментарии