Интервью с оперной дивой Олесей Петровой

Молодую оперную певицу сегодня приглашают выступать не только в России, но и на площадках уровня «Метрополитен-оперы». Олеся Петрова рассказала, почему заграничных гастролей у нее больше, чем российских. И что является для нее отдушиной в жестком графике.

ФОТО Руслана ШАМУКОВА/ТАСС

Имя молодой меццо-сопрано Олеси Петровой сегодня поклонники ищут на афишах не только российских театров и концертных залов, но и нью-йоркского театра «Метрополитен-опера». Ученица Ирины Богачевой, она успела полюбиться меломанам еще в студенческие годы, с энтузиазмом исполняя музыку современных петербургских композиторов. В свои молодые годы Олеся исполняет партии не только юной Полины, роковой Кармен, но и Графини в «Пиковой даме» Чайковского. И еще Олеся Петрова дает мастер-классы в Международной академии музыки Елены Образцовой, о чем и рассказала музыковеду Владимиру Дудину.

- Ваша карьера едва ли не стремительнее развивается сегодня в Европе и за океаном, чем в России. Вы довольны этим обстоятельством?

- России мне не хватает, я с радостью чаще пела бы дома. Я люблю свою страну и, если бы здесь было больше спектаклей для меня, придумывала бы, как составить график выступлений, чтобы успевать чаще приезжать сюда. Спасибо Вселенной, что есть много работы там, где я нравлюсь, куда меня приглашают петь партии, которые мне и по голосу, и по возрасту. К счастью, и в России что-то происходит. Здесь я задействована в операх «Бал-маскарад», «Сельская честь» и «Пиковая дама», изредка концерты бывают. Одной оперы мне мало, я люблю петь много, люблю быть разной.

- То есть вы принимаете предложения и в больших, и в малых жанрах?

- От камерной музыки я не в состоянии отказаться - это отдушина. Музицирование более интимное, с роялем, в небольшом зале, для твоей публики дает эмоции, которые помнятся очень долго, «бурляндо» в душе не стихает.

- Кроме русской музыки вы можете по праву гордиться и исполнением песен Малера.

- Я спела все, что Малер написал для меццо-сопрано в симфониях и вокальных циклах. Обожаю его музыку. У меня есть все его симфонии, которые я иногда слушаю даже в машине. Может быть, я уговорю пианиста Алексея Гориболя, и мы запишем песни Малера. У нас есть планы записать, может быть, даже двойной диск, куда войдет, например, цикл «Любовь и жизнь женщины» Шумана.

- Пишут, что звукозаписывающая индустрия постепенно сходит на нет. Хотя, судя по количеству выпускаемых релизов, об этом говорить все же преждевременно.

- Все в порядке с этой индустрией. У меня дома собрана большая аудиоколлекция, и я в любой момент могу поставить то, чем захочу насладиться. Возвращаясь к сотрудничеству с Алексеем Гориболем, должна сказать, что мы с ним начали работать сразу, как только я окончила Консерваторию. У нас как-то сердца бьются в унисон, почти не бывает разночтений в интерпретации музыки. У нас даже было уже небольшое турне по Европе, были концерты и в Берлинской филармонии, и в Лейпциге.

- Помните тот момент, когда вы поняли, что вас оценили не только на родине, но и за ее пределами?

- Все закрутилось после конкурса в Кардиффе в 2011 году, когда я была названа лучшей меццо-сопрано мира. После Кардиффа возник контракт в «Метрополитен-опера». В жюри сидел кастинг-директор оттуда, который подошел ко мне и попросил срочно найти агента, поскольку они с певцами привыкли работать только через агента. Агент нашелся, и все покатилось - европейская и американская карьера.

- Насколько комфортно вам работается в «Метрополитен-опера»?

- Я очень полюбила этот театр. Не так давно исполнила там партию герцогини Федерики в опере «Луиза Миллер» Верди в серии из семи спектаклей. Партия небольшая, но очень яркая. Луизу пела Соня Йончева, папу Миллера - Пласидо Доминго, а польский тенор Петр Бечала был Рудольфом - состав шикарный. Был записан диск, который я надеюсь приобрести там в следующем сезоне, когда отправлюсь петь Амнерис в «Аиде» Верди, моей партнершей будет Сондра Радвановски. «Метрополитен» ко мне очень благосклонен. Я дебютировала там в малюсенькой партии слепой старухи Мадлон в «Андре Шенье». Она поет там небольшое ариозо, находится всего минуты три на сцене. Пришел ко мне в гримерку генеральный директор «Мет» Питер Гелб и говорит: «Ну как так - три минуты ты на сцене, а весь зал плачет?».

- Что сегодня влияет на продвижение певца? Только ли хороший голос?

- Если честно, не знаю, чем руководствовались в «Метрополитен-опера», предлагая мне ту или иную партию. Предложили Амнерис - я очень рада. Мне кажется, их агенты прилетали слушать меня в Верону, когда я пела там Амнерис. Наверняка слушали меня и в Шарлотте в «Вертере» Массне в Италии. Они наблюдают за тем, как певец растет вне их театра. И, если в ком-то заинтересованы, отслеживают его карьеру. Такая система отношений кажется мне очень правильной. У меня уже подписан там контракт и на Ульрику в «Бале-маскараде» в 2020 году.

- Слушаю вас и вновь убеждаюсь, что вокальный факультет петербургской Консерватории выпускает мировые кадры.

- У нас был сильный курс. Среди моих однокурсников - Рома Бурденко, Катя Гончарова, Геля Гаскарова, Женя Сотникова. Мы друг друга не считали конкурентами, понимая, что каждый займет свою нишу. Даже если в ряд стоят четыре-пять меццо, все равно все очень разные, у каждого будет своя судьба. Правда, Галина Павловна Вишневская считала по-другому. Помню, как она сказала мне на конкурсе о том, что у меня «уникальный голос, феноменальный дар». А в продолжение добавила: чтобы получить карьеру, нужно стать стервой - тогда все получится. Я считаю, у меня все получается и без стервозности. Я - добряк-самоучка.

- Но в какой-то мере Вишневская права.

- Она абсолютно права. Я не считаю, что нужно идти по головам, зубами рвать, но укусить пару раз могу. Характер у меня есть, стержень тоже.

- Ваш голос был красивым с детства? Кто помогал ему вырастать?

- Помогло время. Мне везло с педагогами. В училище моим первым педагогом была контральто Тамара Андреевна Сердюк, недавно ушедшая от нас в мир иной. Мне было 17 лет, она спокойно распевалась со мной, сглаживая регистры. Два года мы с ней неторопливо нарабатывали репертуар. После второго курса она меня подтолкнула поступать в Консерваторию: «К четвертому курсу авось и поступишь. Ты молодая, сразу могут не взять. Будь морально готова». Но я поступила сразу, поэтому училище не окончила. У меня была очень хорошая база музыкальной школы. Вопрос заключался только в готовности голоса. В Консерватории я училась у Ирины Петровны Богачевой, которая сказала, что голосу нужно время: «Не надо ничего ломать, придет время, и голос станет голосом». Она помогла мне сгладить нижний регистр, переходные ноты. Я ждала, когда мое тело станет моим и мой голос будет звучать вместе с ним.

- Сегодня вы и сама даете мастер-классы.

- Меня приглашают, я не отказываюсь. На мастер-классах не строю из себя профессора - остаюсь живой и говорю молодым певцам, что сейчас буду их трепать, чтобы держались. Девчонки понимают меня. Без проблем делюсь всем, что сама наработала, что мне самой подсказали когда-то. Известна истина: то, что имеешь, - отдай, что дали тебе, - передай другому. Вселенские законы так работают. А иначе и получается причитание о том, что все певцы ушли и учиться не у кого. Но кто в этом виноват, если у всех рот на замок, если «свои секретики» все хотят в могилу унести? Но это тяжело, признаюсь. Мне проще парочку спектаклей спеть, чем 5 - 6 часов работать с молодыми певцами.

- В этом сезоне вы дебютировали в Большом театре в партии Полины в премьере «Пиковой дамы» Чайковского, поставленной режиссером Римасом Туминасом. Какие остались впечатления?

- Да, это наконец-то случилось! Мой эстетический вкус был удовлетворен на этом спектакле. И серый цвет, и приглушенный свет, камни, фрагмент ограды на набережной - все это отражало миф Петербурга. Я слышала очень много критики в адрес этого спектакля, после которой хотелось сказать: «Ну почему же вы все так однобоко и приземленно судите?». С Римасом было очень интересно работать. Вернусь петь в этом спектакле снова.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 101 (6210) от 07.06.2018 под заголовком «Олеся Петрова: Люблю быть разной».