О чем поет бас

Cолист Мариинского театра бас Михаил Петренко выступил в Концертном зале с сольным концертом, а 16 и 23 января он выйдет в партиях короля Генриха Птицелова в «Лоэнгрине» Вагнера и Ивана Грозного в «Псковитянке» Римского-Корсакова. С одним из лучших молодых басов мира Михаилом ПЕТРЕНКО беседует музыковед Владимир ДУДИН.

ФОТО Александра БОДРОВА из архива певца

– В Концертном зале вы выступили с произведениями Рахманинова. Насколько вам близка его музыка?

– Сергей Васильевич Рахманинов – мой любимый композитор. Концерт, целиком посвященный его вокальному творчеству, стал осуществлением моей давней мечты. В музыке Рахманинова есть что-то, глубоко созвучное моей природе. Я понимаю этот мир, любовь, природу так же, как он. Музыка Рахманинова для меня – квинтэссенция романтизма, романтического отношения к жизни. На его творчество существуют разные взгляды, но я склонен воспринимать его как светлого композитора.

– Страдания в его музыке вы не чувствуете?

– На мой взгляд, в его романсе «Как мне больно» имеется в виду сладкая боль – бурление чувств в душе молодого человека – мечтающего, влюбленного. Во влюбленности ведь тоже присутствует элемент боли. Это та боль, которую человек вспоминает впоследствии с радостью и благодарностью, не как к горькому опыту, а как к сильнейшему переживанию, которое он с удовольствием пережил бы снова.

– Романсы Рахманинова вы исполняли на фестивале в Вербье вместе с пианистом Денисом Мацуевым. В Концертном зале Мариинского театра вы спели их вместе с Мариной Мишук. Концертмейстеры сильно влияют на изменение степени выразительности?

– Исполнение камерной музыки не означает, что пианист лишь аккомпанирует певцу: это на 100 процентов совместное творчество. Если нет понимания и чувства друг друга, наслаждения взаимностью, ничего не получится. Денис и Марина Васильевна – два ярких, очень разных музыканта. Марина Мишук – выдающийся концертмейстер, Денис Мацуев – солист, ураганоподобное явление природы. Он, пианист, ни в коем случае не затмевал меня, певца, своей индивидуальностью. Затмевать – непрофессионально, а он – профессионал.

– Насколько полезен оказался для вас опыт исполнения Вагнера?

– Он оказался очень полезен для всей моей карьеры. Когда я был совсем юным певцом, мне выпала честь спеть партию Хагена в «Гибели богов» в Мариинском театре. Я вырос тогда как профессионал и в техническом, и в артикуляционном плане, стал более выносливым благодаря протяженности партий. Над Вагнером со мной работала Марина Мишук, которая отвечает у нас за немецкую музыку, и Ричард Тримборн, великолепный коуч, готовивший с нашими солистами тетралогию «Кольцо нибелунга». Я много исполнял Вагнера и за рубежом – в Берлине, Зальцбурге, Милане, где со мной занимались носители языка.

– Минувшим летом вы исполнили в Мариинском театре цикл «Песни и пляски смерти» под управлением немецкого маэстро Кристофа Эшенбаха. Он открыл вам что-то новое в этом очень тяжелом цикле?

– Впервые с Эшенбахом я исполнил этот цикл в Мариинском театре 15 лет назад. С тех пор пою его везде. Эшенбаха я охарактеризовал бы как наиболее гибкого музыканта, который если чувствует, что у певца есть какая-то своя убедительная идея, тут же ею увлекается и ведет оркестр в этом русле. Он невероятно открытый и создает ощущение, будто становится рабом, исполняющим твою волю.

– Не поделитесь своими творческими планами?

– 23 января я дебютирую в Мариинском театре в партии Ивана Грозного в «Псковитянке» Римского-Корсакова, а затем надолго отправлюсь в Нью-Йорк петь Фигаро в «Свадьбе Фигаро» в «Метрополитен-опере». Я стал петь много Вагнера и в какой-то момент попытался переломить тенденцию, предложив попробовать меня в другом репертуаре. Сейчас эта волна наконец дошла. Хотя не могу сказать, что на Вагнере мой голос устает больше, чем когда я пою Верди или Моцарта. Просто хочется разнообразия.

– Какую ближайшую работу вы воспринимаете как вызов, испытание на прочность?

– Партию Мефистофеля в опере «Осуждение Фауста» Берлиоза, которую мне предстоит исполнить в сентябре в Японии. Это будет абсолютно новая для меня громадная, сложнейшая партия. Берлиоз настолько интересен, насколько и жесток для исполнителей. Имея в багаже несколько партий в операх Берлиоза, могу уверенно сказать, что выучить его музыку крайне сложно.

– За что, на ваш взгляд, так любят басов?

– Вероятно, в момент их звучания в теле слушателей что-то начинает приятно вибрировать, к тому же басы не раздражают высокими частотами. Если же серьезно, то я пытаюсь каждый раз находить все больше красок и активно подключать актерскую составляющую. К моим выступлениям можно относиться по-разному, но они точно никогда не бывают скучными.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 005 (5622) от 15.01.2016.