Нелишние знаки

Чем дальше, тем чаще вспоминается рассказ Чехова «Мыслитель», герой которого утверждал, что «в русском языке очень много лишних знаков препинания! (...) Точка с запятой, двоеточие, кавычки разные. Противно читать даже. А иной франт, мало ему одной точки, возьмет и натыкает их целый ряд... Для чего это?»

Иллюстрация Asaf-Eliason/shutterstock.com

Увы, почитавши газеты, журналы, даже тексты, претендующие на звание художественной литературы, - об интернетных посланиях и не говорю - убеждаюсь, что правда тюремного смотрителя Яшкина живет и торжествует. Из всех знаков препинания - лишь точка да запятая, да еще тире где ни попадя, вопреки смыслу и правилам пунктуации.

Конечно, встречаются умники, которым мало и всех существующих знаков, потому предлагают они иметь в виду знаки малоизвестные. Но вот беда: никак не договориться умникам, потому одни из них предлагают лигатуру из восклицательного и вопросительного знаков в качестве риторического вопроса; другие же считают, что риторическим может быть зеркально отраженный знак вопросительный, который первые умники считают знаком ироническим и предлагают ставить перед предложением, а не после, как нам привычно. Поневоле признаешь правоту чеховского героя: «Умопомрачение, а не наука... Для форсу выдумали... пыль в глаза пущать...»

Но между позициями тюремного смотрителя и форсящих умников - нормальная человеческая речь, стремящаяся к выражению мыслей и чувств, а потому невозможная без разных знаков препинания, которые «служат нотами при чтении», как считал сам Антон Павлович. Ведь действительно, фразы, различающиеся местом знака препинания, различаются смыслом. Достаточно сравнить: «Ходить - долго не мог» и «Ходить долго - не мог», - чтобы это увидеть.

Для выражения непростых смыслов мало самых простых знаков: точки и запятой. Может понадобиться и старинный знак, появившийся в нашем языке в XV веке и называвшийся то полуточием, то слабой точкой, то сильной запятой, то средним отдохновением. Современное название - точка с запятой. Серьезный, умный знак, любимый Тургеневым, Чеховым и Андреем Белым. Без этого знака невозможна размеренная, неторопливая речь, с подробностями, членением на периоды, нюансами чувств. «Бледно-серое небо светлело, холодело, синело; звезды то мигали слабым светом, то исчезали; отсырела земля, запотели листья...» - это Тургенев. А это Чехов: «Почти каждый вечер попозже они уезжали куда-нибудь за город, в Ореанду или на водопад; и прогулка удавалась, впечатления неизменно всякий раз были прекрасны, величавы». Мы разучились так писать - привычно репликами обмениваемся - но хоть умение понимать не потерять бы.

Сергей Наровчатов в книге о Лермонтове показал, как «работает» точка с запятой в гениальной «Молитве» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою»). Первые шесть строчек, взволнованные, лихорадочные, исступленные, полные страстного отрицания: «не о спасении», «не с благодарностью», «не за свою молю душу». Потом точка с запятой, поддержанная противительным союзом «но», и дальше - молитва, кроткая, пронизанная нежностью, благодатная. Запятая не годится: нет однородного перечисления. Не подходит точка: земное и горнее связаны. И лишь точка с запятой свидетельствует о неоднородности и нераздельности двух миров. Какое глубокое и красивое прочтение...

И так же красиво сказал другой поэт - Владимир Набоков - о другом позабытом нами знаке: «Следы на цыпочках ушедших слов». Это о многоточии, которое во Франции середины XVIII века ввел в употребление «философ чувства» Жан-Жак Руссо, а у нас сделал модным Карамзин. Интересный знак, который может стоять в самых разных частях предложения: в начале, в конце, в середине - иногда даже в середине слова. Вспомните гоголевского городничего, трясущегося перед мнимым ревизором до невозможности выговорить: «А ва-ва-ва... ва... шество, превосходительство...» Знак волнения, неожиданного перехода к другой мысли, знак незаконченного, прерванного высказывания, ожидаемого или подразумеваемого продолжения.

Сейчас мы, не задумываясь, пишем или набираем три точки. Толстой в «Севастопольских рассказах», чтобы заставить читателя задуматься над происходящим, в полной мере прочувствовать трагизм ситуации, описывая умирающего солдата, который «закрыв глаза, хрипел уже......», ставит шесть точек. И рядом, в том же очерке «Севастополь в мае», рассказывая об ожидающих на полу, в лужах крови, перевязки раненых, говорит и о солдатах-носильщиках, которые толпятся у дверей и «молча, изредка тяжело вздыхая, смотрят на эту картину.......» Семь точек - долгая и страшная пауза.

Интересно, что, по наблюдениям текстологов, Лермонтов обычно ставил не три, а четыре точки; критик Добролюбов, напротив, сокращал их число до двух. Думали люди, когда писали.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 186 (5803) от 06.10.2016.