Некрасивое должно быть некрасивым

Художник-постановщик в кино – одна из самых непубличных профессий. Они всегда остаются «за кадром». Но именно художники придумывают и воплощают в реальность предметный мир каждого фильма – от мебели до безделушек, а иногда по их воле в студийных павильонах строят целые города. О секретах своей профессии рассказал народный художник России Владимир СВЕТОЗАРОВ.

ФОТО предоставлено Proline.film

Адский труд

– Владимир, правда, что в нашем городе можно снять едва ли не любую страну и эпоху?

– Действительно, было так. Но теперь фасады покрашены одинаковой краской, повсюду пластиковые окна, новые крыши и трубы, железные двери, видеокамеры, первые этажи – в решетках, все заставлено машинами... Круг возможного сужается катастрофически. Даже улица Репина осовременилась, а уж такое было любимое место со старинной брусчаткой, очаровательными домиками...

– Но вы продолжаете работать с Петербургом как гример, преображать его?

– Несколько лет назад мы с режиссером Андреем Кавуном снимали «Шерлока Холмса» с Андреем Паниным и Игорем Петренко в главных ролях. Петербург начала XXI века нужно было превратить в Лондон XIX столетия. Да еще работать приходилось в катастрофическом темпе – серию снимали за шесть дней. Адский труд. Единственно, что утешает: мы с художником Мариной Николаевой получили премию Ассоциации продюсеров как лучшие художники-постановщики года. Так же, как и за «Григория Р.», фильм про Распутина. Но там было немного проще, потому как Россия, Петербург, а вот Лондон... Сейчас скажи – снимать заново, я бы не согласился.

– Однако не так давно в таких же условиях сняли «Хармса». А в планах, насколько я знаю, – работа с финскими кинематографистами в картине о Маннергейме?

– Я всегда выбирал то, что ближе по душе. Хотя такого, чтобы работать с восторгом, давно не было. Разве что «Хармс» – неожиданно возникший художественный полнометражный фильм Вани Болотникова. Наша с Мариной задача: создать квартиры, редакции журналов «Чиж» и «Еж», больницу в «Крестах». И опять главная проблема – улицы, потому что денег не было даже на то, чтобы перекрывать движение. Ну а с финскими кинематографистами уже отсмотрели объекты. Понимаю, что будет непросто, но художнику надо работать, чтобы «не растренироваться».

Визитная карточка

– У вас за плечами почти полсотни фильмов, работа с ведущими режиссерами – Германом, Авербахом, Бортко... Какую картину считаете своей визитной карточкой?

– «Собачье сердце». Я не видел ни одного человека, кроме совсем молодых, которые не смотрели этот фильм. Он меня много раз выручал. Однажды нас с приятелем-режиссером забрали в милицию, потому что мы пили пиво у метро «Горьковская». В отделении дежурный лейтенант начал расспрашивать, кто мы, где работаем. Режиссер перечислил свои картины – никакой реакции. А когда лейтенант узнал, что я художник «Собачьего сердца» – застыл. И тут же: «Ты выходи, а ты, режиссер, останься».

Кстати, «Собачье сердце», хоть действие происходит в Москве, снимали в Петербурге. Частично снимали здесь и «Мастера и Маргариту».

– Почему, на ваш взгляд, именно этот фильм и его художественное решение вызвали самые жаркие споры?

– Потому что «Мастера и Маргариту» все читали, все знают, особенно девушки. И когда картину сняли – понеслось: это не так, то не эдак. Нас с Мариной Николаевой особенно ругали за кота Бегемота – мол, безобразный! Но Бортко хотел снять фильм в стиле 1930-х годов, и чтобы кот был не компьютерный, а, как это могли сделать тогда, – как управляемую куклу. Никто задумку не понял!

– Пожалуй, не ошибусь в предположении, что самое трудное сотрудничество было с режиссером Алексеем Германом?

– Не то слово. Пять лет работы на картине «Хрусталев, машину!» оказались для меня сложнее, чем служба в армии. Но я многому научился у Алексея Германа, многое познал, и часть его придирок были справедливыми. К примеру, он говорил: «Вова, ну где ты видел, чтобы менты красили стены в отделении в фисташковый цвет? Это вы со своими операторами новомодными хотите, чтобы все было красиво. Стены должны быть отвратительно-зелеными, поблескивающими. Некрасивое должно быть некрасивым». Он прав! И эту аксиому – «некрасивое должно быть некрасивым» – я усвоил на всю жизнь.

Компьютер приучает к бессмыслице

– Теперь вы сами учите молодых художников кино, а вот есть ли у них перспектива?

– Да, преподаю в десяти местах, почему-то стал модным, может, потому, что рассказываю всякие байки. И «докатился» до того, что стал профессором Санкт-Петербургского университета. Там на факультете искусств есть кафедра «художники кино и телевидения». Это очень важно, потому что раньше-то их готовили только во ВГИКе. Учу этих трогательных ребят, среди которых есть просто гении! А насчет работы – все уже востребованы и в кино, и в сериалах.

– То, что молодые художники в отличие от вашего поколения работают с новыми технологиями, с компьютером, дает им больше возможностей?

– Судите сами. Вот ребята получают задание подобрать материал, например по Зощенко, по 30-м годам прошлого века: какой был транспорт, архитектура, костюмы, фонари, вывески... Студенты рисуют эскизы, и у всех – одинаковые, потому что они тыкали в компьютер. А мы в свое время просиживали в библиотеках, рылись в альбомах и книгах, чтобы отыскать что-то нестандартное. И уж, конечно, хорошо запоминали найденный материал. Компьютер же приучает к бессмыслице, банальности, не тренирует память.

– Наверное, студентам было бы полезно видеть ваши работы. Почему вы ни разу за всю карьеру не сделали персональную выставку живописи или графики, эскизов к картинам?

– Художник кино – особая профессия, окончательный итог работы – фильм. А эскизы – техническая стадия. Мои фильмы – это и есть выставка. Такой у меня бзик.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 050 (5667) от 24.03.2016.